- Бум! Джи! Кия!

Они смотрели друг на друга так, будто были знакомы сто лет, потом сто лет не виделись и вот теперь снова встретились.

- Ты Ким, - сказал Илья.

Кореец сдвинул у переносицы брови и проговорил несогласно и гордо:

- Я - Брюс!

- Нет, ты Ким! - настаивал Илья.

- Нет, я Брюс! Бум! Джи!

- Ну, какой же ты Брюс, ты Ким! - Илья добродушно улыбался, но кореец увидел в этом насмешку. Он выскочил из-за прилавка, встал в боевую позу, однако Илья поднял вверх руку, показывая свою забинтованную ладонь. Кореец склонил голову набок, вопрошая.

- Бандитская пуля, - объяснил Илья.

Кореец понимающе кивнул и стал смотреть по сторонам в поисках подходящего соперника, чтобы доказать, что он - Брюс. Пьющие чай кавказцы, пьющие водку алкаши, омоновцы с автоматами и казаки с нагайками - все они были не соперники. Тогда кореец молча подхватил с прилавка ведро с морковью и направился в сторону станции. Илья взялся за дужку ведра с другой стороны, и они пошли вместе - дружно, весело, в ногу.

Переступая через переплетение рельсов и пролезая под вагонами, молодые люди вышли на другую сторону станции, где было пустынно и грязно. На высоком бетонном заборе, за которым возвышались корпуса железнодорожных складов, висел большой черно-красный плакат, на котором был нарисован, и довольно умело, штурмовик в черной рубахе, галифе и сапогах, поднявший руку в фашистском приветствии. Как солнце с расходящимися лучами, над ним сияла слегка закамуфлированная фашистская свастика. Грозная надпись внизу свидетельствовала и предупреждала: "Охраняет "Русский порядок"".

Перед закрытыми железными воротами прохаживался человек, который, быть может, позировал для этого плаката - белобрысый верзила в черной форме с повязкой-свастикой на рукаве. На боку его болталась резиновая дубинка.

Еще больше прищурив узкие щелочки глаз, кореец оценивающе посмотрел на противника. Этот ему подходил.

- Я - Брюс, - громко шепнул кореец Илье и, поставив ведро на землю, отправился на бой.

Фашист смотрел на инородца, как на диковинку. Его белесые, словно обсыпанные мукой, ресницы часто моргали.

- Эй ты, дай закурить! - провокационно воскликнул кореец и встал в боевую позу.

- Что? Да я... - Фашист от возмущения задохнулся и кинулся вперед, отстегивая на ходу дубинку. - Да я тебя!

- Ки-я!! - пронзительно выкрикнул кореец и довольно высоко подпрыгнул с вытянутой вперед ударной ногой. Удара, однако, не вышло, потому что до противника было еще довольно далеко. Неудавшийся каратист шлепнулся на землю, но тут же бодро вскочил и резво понесся назад. Илья уже был в стартовой позиции. Подхватив на ходу ведро, они рванули к станции. Верзила настигал. Он уже занес дубинку над головой и наверняка достал бы кого-нибудь, если бы не корейская морковь - ведро вылетело вдруг из дужки, опрокинулось на асфальт, фашист ступил в оранжевую склизкую кучу, получая ускорение, проехал на пятках, и ноги его взлетели чуть не выше головы...

Илья и кореец не успели подумать, что спасены, как увидели бегущих навстречу двух других фашистов. Не сговариваясь, ребята свернули резко в сторону и нырнули под стоящие вагоны. Они пересекли несколько составов и спрятались под товарняком, прижавшись спиной к колесу и пытаясь сдержать дыхание.

- А здорово я ему чуть не попал! - громким шепотом похвастался кореец.

- Сколько ударов ты знаешь? - спросил вдруг Илья.

- Шесть.

- Я научу тебя десяти ударам, - пообещал Илья и прибавил: - И ты будешь непобедим.

Кореец посмотрел на Илью, как восторженный и благодарный ученик на своего великого сэнсея.

Три пары ног в начищенных до блеска сапогах и черных эсэсовских галифе остановились напротив, и казалось, что сейчас, как в советском кино про войну, зазвучит громкая и нахальная немецкая речь.

Но речь зазвучала наша, русская.

- Обнаглела нерусь вконец!

- Да запомнил я их обоих. Найдем.

Третий молча мочился.

Илья осторожно вытащил из-за пазухи револьвер и плавно, бесшумно взвел курок. Чтобы не закричать от восторга, кореец зажал ладонью рот.

Словно почувствовав для себя опасность, фашисты ушли.

XIV. Коллективный портрет современной молодежи

1

- Ну, знакомьтесь! - громко и радостно предложил Илья и отступил на шаг.

Мулатка еще раз глянула на корейца, криво улыбнулась и, неохотно протягивая ладонь, назвалась:

- Анджела Дэвис.

Взволнованный кореец чиркнул ладонью по штанине, излишне крепко пожал руку девушки и назвал свое полное имя:

- Ким Ир Сен.

Илья смотрел на них, как родитель на своих удавшихся детей, счастливо и удовлетворенно.

Анджела Дэвис повернула голову в его сторону, скривилась еще больше и, не скрывая раздражения, поинтересовалась:

- Ты специально нас таких подбираешь?

- Каких таких? - не понял улыбающийся Илья.

- Я черножопая, он узкопленочный...

- Как? Узкопленочный? - повторил Илья и заливисто засмеялся.

- Специально таких подбираешь?! - нервно крикнула Анджела Дэвис.

Илья оборвал свой смех.

- Специально? Да, специально. Я выбрал вас специально, - спокойно и серьезно заговорил он, глядя то в глаза мулатки, то в глаза корейца. - Я выбрал вас специально, потому что вы - последние. Сегодня последние становятся первыми, а первые - последними. Вы будете первыми. Я выбрал вас специально...

- Мы последние, а ты какой?! - робея, и от этого еще громче крикнула Анджела Дэвис. - Кто ты, вообще, такой?

Илья грустно улыбнулся и не ответил на вопрос.

Ким почесал затылок и спросил смущенно:

- Ты русский?

- Он с луны свалился, - язвительно вставила Анджела Дэвис.

Илья снова улыбнулся.

- В этой стране нет ни русских, ни нерусских, а есть богатые и есть бедные, есть обманутые и есть обманувшие.

- Как это? Ничего не понимаю, - честно признался Ким.

- Можно и не понимать. Главное - верить. Вы мне верите?

Илья посмотрел на Кима, и Ким ответил:

- Верю.

Илья посмотрел на Анджелу Дэвис, и она, смутившись, сказала в ответ:

- Верю.

- Тогда я вам скажу, - продолжил Илья, - что вы будете первыми членами НОК.

- А что такое НОК? - разом спросили Ким и Анджела Дэвис.

Илья еще раз внимательно посмотрел в глаза товарищей, как бы размышляя, говорить или не говорить, и сказал:

- НОК - это новое общество коммунистов.

На лицах молодых людей возникло разочарование.

- Ха! - сказала Анджела Дэвис. - Да у меня бабка - коммунист! У нас весь барак за коммунистов голосует.

- У нас полгорода коммунисты, - поддержал ее Ким.

Илья помотал головой.

- В этом городе нет ни коммунистов, ни демократов.

- А кто есть? - спросил Ким.

- Есть слепые котята, а кошка куда-то ушла. Они тычутся во все углы и ищут.

- Утопили кошку, - мрачно согласилась Анджела Дэвис.

Все молчали, и никто ни на кого не смотрел.

Илья глянул на часы и медленно, в задумчивости пошел по тротуару. Ким и Анджела Дэвис растерянно переглянусь и направились следом.

- Мы заставим их прозреть и увидеть правду, - заговорил на ходу Илья. Правда вернет им желание жить, и это приведет их к нам. НОК - это справедливость.

- А в него как, записываться надо? - озабоченно спросил Ким.

- Для начала ты выучишь десять ударов. А ты прочтешь "Как закалялась сталь". Потом вы будете испытаны. Потом принесете клятву, - ответил Илья, ускоряя шаг.

На углу Профсоюзной и Ленина стояло маленькое старомодное фотоателье.

Илья остановился напротив и решительно проговорил:

- Этот день вы должны запомнить на всю жизнь.

2

Фотограф был древний, дряхлый, смешной. Мотня его широких, с допотопных времен не глаженных брюк болталась чуть не ниже полусогнутых, неразгибаемых коленей. Он двигался навстречу, громко шаркая подошвами желтых одеревенелых ботинок, на его лысой шишковатой голове выделялся костяной крючковатый нос, но еще больше выделялись глаза: они излучали неожиданную радость и невозможный оптимизм. Можно было подумать, что каждый из прожитых стариком бесчисленных годов прибавлял ему радости и оптимизма.