- Ну и Бог с ним. Он пока не нужен.

В самолете я с помощью биржевых сводок в газете успел сделать подсчет: по текущим ценам у Брокани было ценных бумаг примерно на шестьдесят тысяч фунтов стерлингов. Недурно для того, кто зарабатывает на жизнь кровельными работами.

Эндрью Пабджой в тот день пребывал в особо мерзком настроении. Другими словами, кривил физиономию и возражал на каждое слово. Как только я вошел, он перебросил мне через стол номер "Стандарта". На первой странице красовалась одна из иносказательных статей, понятных десятку посвященных и ещё двум десяткам, которые что-то подозревают: после чтения подобной статьи их подозрения переходят в уверенность. для всех остальных эдакие материалы - сущая тарабарщина. Посвящалась статья возможному кризису в англо-советских отношениях вследствие усиления деятельности английских служб безопасности. Упоминался недавний визит советского посла в министерство иностранных дел и в шестом абзаце как бы случайно промелькнула многозначительная фраза о некоем нарушении правил, а вслед за тем намек на вероятный отзыв советских дипломатов.

На той же странице внизу подверстана фотография: независимый член парламента Энтони Сэвидж в аэропорту Хитроу на пути домой из Югославии. Вышеупомянутый десяток проницательных читателей мог бы, пожалуй, связать одно с другим, остальным это и в голову не пришло. Я перехватил взгляд Пабджоя:

- Этот подонок Киллигрю опять ввязался, - сказал он. Я помолчал, подождал, что последует дальше.

- Паршивая ищейка, - продолжал шеф. - Рыщет повсюду, и чего он наскреб, скажи на милость? Никчемный член парламента, который всерьез полагает, будто Андропов так прямо и позакрывает психушки, если ему о них скажут. Совершает, видите ли, большой восточно-европейский вояж, не различая оттенков красного цвета, присущих тамошним странам. Заглядывает к товарищам из Варшавы, оттуда в Москву, распространяется там насчет английской выжидательной политики, покуда его водкой не накачали и так далее. Черт бы с ним, но Киллигрю весь последний год его пас, а этот недоумок установил контакты с парой-другой третьих секретарей посольств и передавал им копии протоколов заседаний парламентских комитетов. Ничего в этом особенного нет, - разве что передавал он их через дупло в третьем от входа дубе в Ричмонд-парк или где там ещё эти русские умельцы придумали.

- Вообще-то, - сказал я, - Киллигрю этим и обязан заниматься.

- Вообще-то, - повторил Пабджой с кислой миной, - Киллигрю превышает свои полномочия и действует через наши головы.

- Да кому это повредило, кроме самого Сэвиджа?

- Беда в том, что правительство теперь просто обязано принять меры, раз уж пресса сочла своим долгом оповестить всю страну. А русские отплатят нам той же монетой. И парочка лучших моих сотрудников вылетит из Москвы, получив под зад коленом. А где мне взять им замену, а, Кэри? Когда работать никто не хочет и не умеет?

Я изобразил лицом нечто вроде сочувствия.

- Какого черта, - продолжал Пабджой, - нам не дают действовать спокойно, как подобает цивилизованным разведчикам? Зачем подымать трезвон по поводу каждого третьестепенного шпиона?

- Действительно - зачем?

- Поговорю-ка я с кем-нибудь из русских, - задумчиво сказал Пабджой. С Геннадием, скорее всего. Может, уладим как-нибудь. Но Киллигрю такую кучу расшевелил, черт бы его побрал...

На том я и ушел, а когда полчаса спустя он меня снова вызвал, в его кабинете восседал Хенк Мант - раскинулся в кресле с блаженным видом.

Минут двадцать я отчитывался - пришлось ввести американца в курс дела, ничего не скрывая: изложить историю Марка Сегюра и объяснить, как я вышел на Бракони. Пока я говорил, Эндрью Пабджой помалкивал, вертя в пальцах карандаш и только потом задал вопрос:

- А к Маршану имеют отношение все эти дела?

- Маршана подозревали в предательстве. Маршан часто бывал в Конше заметьте, столь занятой человек находил время для визитов в такую дыру. В Конше жил Бракони - человек, располагавший не соответствующими его статусу коммуникациями. Во время войны он был знаком с Маршаном. То есть, мы установили, что министр был связан с заведомым шпионом.

- Мое мнение, Чарли, - попыхивая трубкой, произнес Хенк, - что такая связь неспроста. Хотя у нас и нет пока доказательств, что они лично встречались.

- Людей вешали и с меньшими уликами, - возразил я.

- Ну уж нет, - сказал Пабджой, - Только не у нас в Британии.

Я почувствовал раздражение:

- Вы хотите сказать, что не верите, будто Маршан был связан с Бракони?

- Я хочу сказать, что мой отчет министру не прозвучит достаточно убедительно.

- Согласен с Эндрью, - поддакнул гость. - Нужны дополнительные данные.

- Конечно, нужны. Я и собираюсь их добыть, - сказал я.

- Каким образом?

- Просмотрю документы гестапо и военной разведки - куда, кстати, ваши военные подевали их, когда забрали из Лиона?

- Они в Берлине. В Целендорфе - там находится специальный центр. Только, знаешь, у Барбье мало нашлось интересного.

- Не очень я этому верю, но неважно. Могу я познакомиться с тем, что хранится в Целендорфе?

- Рад буду помочь. Я свяжусь с нашим представителем.

- Кто там у вас, все ещё Уолтер Бейли?

- Он самый.

- Я его знаю, разыщу на месте.

- Он мог бы тебя встретить в аэропорту.

- Вот еще! Каждая собака в Берлине знает, чем занимается старина Уолтер. На публике с ним лучше не появляться.

- О кей, - сказал Хенк, - Было бы неплохо посмотреть эту штуку в Конше. У нас есть люди, которые в этом здорово разбираются.

- Подождем, что Гарри скажет. Пусть будет первооткрывателем.

Пабджой по внутреннему телефону попросил Пенни, чтобы она пригласила Гарри. И первым делом, когда тот пришел, спросил, нужна ли помощь.

- Спасибо, нет.

- Уверен?

- Вполне.

- А то наши американские друзья готовы...

- Не надо, спасибо.

Получилось несколько неловко, и Гарри попытался смягчить свой отказ:

- Я знаю ребят из американского спецподразделения. Если что - я с ними свяжусь. Но у нас и свои специалисты неплохие.

- Когда будет готов полный отчет?

- Денька через три-четыре.

- Отлично, - сказал Хенк, Но мои люди всегда рады оказать услугу, не стесняйтесь к ним обратиться.

- Спасибо, - повторил Гарри уже в дверях, - ничего нам не надо.

Когда ушел и Хенк, Пабджой сказал:

- Надо бы Вавра попросить послать кого-нибудь в этот Конш.

- Если он этого не сделал до сих пор, то теперь уже там делать нечего, - я вспомнил "мерседес" на дороге. - Разве что мы выразим таким образом готовность к сотрудничеству.

- Ладно, я с ним поговорю потом, - сказал Пабджой.

В тот же вечер я позвонил Отто Фельду.

- Возвращаюсь завтра в Париж, - сказал я ему, - Надо бы повидаться. Может, позавтракаем вместе?

- Дурацкая американская привычка - деловой завтрак. Что, плохи твои дела?

- Хуже некуда. Но, может, мне это только кажется.

- Ладно, приду. Закажи мне овсяные хлопья.

За едой - у него хлопья, у меня яичница - я объяснил ситуацию.

- Понимаешь, это задание не хуже всякого другого, но никогда ещё я не ощущал себя в таком проигрыше. А тут ещё Хенк Мант норовит стать хозяином положения.

- Чем я могу помочь?

- Ты не находишь, что все эти копания в прошлом Маршана - дурацкая затея?

- Конечно, нахожу. В том смысле, что расследования такого рода никогда не приносят того результата, который с самого начала ожидается. Какой-нибудь результат да будет, только не тот, на который рассчитываешь.

- Тогда на кой черт я время теряю?

- Это ведь твоя профессия, не так ли? Кто ты такой, приятель, чтобы получать радость от работы, чем ты лучше остальных?

- Звучит хорошо, только я не о том. Вот уже три человека умерли - и ещё кто-то умрет. Может, я сам. А чего я, собственно, добиваюсь?

- Чтобы премьер-министр получил ответ на свой вопрос - неважно, правдивый или нет. А тебе, если уцелеешь, дадут новое задание - столь же идиотское. - Произнося это, Отто с наслаждением уплетал свои хлопья и попросил ещё кофе.