"У Неё есть ключ", - убеждал Он себя, глядя на закрытую дверь.
У Неё был ключ. Уезжая, Она забыла его отдать, а Он не стал напоминать. Всё надеялся...
Непослушными руками Он открыл дверь и вошёл. И, не включая свет, всё понял.
Вода лилась с плаща на пол ручьями, растекаясь огромной лужей. Пьяная дурь ударила в голову.
- Нет... - прохрипел Он и ничком упал на чистую не разобранную постель. Прямо в плаще, мокром и грязном.
И продолжал падать...
"Не так это было, - вздохнул я. - Не посылал ты ей телеграммы. Напился - это было. И ливень был. А вот сон был уже потом, дома, а не в пивной..."
Я собрал листки и сложил их в папку. Не нужно было их читать. Ни к чему это. Только разбередил душу.
Я снова спрятал папку под ворох рукописей и посмотрел на будильник. Часа три у меня ещё есть. Надо попытаться заснуть и поспать хоть чуть-чуть. Завтра будет трудный день.
Бросив на пол старое пальто, я выключил свет и улёгся. Вообще на такой случай у меня имелся надувной матрац, но он хранился в комнате, а будить гостей не хотелось. Ничего, как-нибудь и так...
Из-за холодильника, наконец, выбралась Шипуша, подошла ко мне, обнюхала, и, недовольно урча, стала устраиваться на ночлег возле моей груди. Ночь - её время.
Я погладил кошку.
- Не ревнуй, пожалуйста, - тихо сказал я ей. - Ты ведь моя единственная любимица...
2
- Ну, чего ты сидишь, чего не пишешь? - возмущался на стропилах беседки Лет. Он нервно топтался по перекладине руконогами; сверху сыпалась труха, а Волшебная Линза дёргалась на шнурах, показывая то один уголок Светлой Страны, то другой.
Жилбыл поднял голову и посмотрел в жёлтые глаза Лета.
- Почему Государыня сегодня грустит? - спросил он.
- Вот и пиши об этом! На то ты и Летописец! - раздражённо крикнул Лет.
- Но я не знаю - почему.
- А ты и не должен знать, - отрезал Лет. - Твоё дело описывать каждый день то, что ты видишь. Вот и пиши: "Сегодня Государыня была грустна..." Или - "грустила"? Ну, тебе виднее, как.
- А кому это нужно? - неожиданно спросил Жилбыл. Впервые он подумал об этом и задал вопрос.
- Как - кому? - опешил Лет, но тут же нашёлся. - Кому надо, тому и нужно! А кому нужна жужилья радуга? Ты так скоро спросишь, кому нужна Государыня!
- Я спрашиваю не о том, - досадливо поморщился Жилбыл. - Послушай, Лет, а Летопись вообще кто-нибудь читает?
Лет замер на стропилах. С минуту он молчал, затем неуверенно проговорил:
- Кто-то, наверное, когда-нибудь прочитает...
- Лет, ты ведь здесь с самого начала, - сказал Жилбыл. - Ты помнишь первого Летописца?
- Да, - буркнул Лет. - Ты на моей памяти семьдесят четвёртый.
- Так что, за всё это время никто и никогда не брал читать Летопись?
На этот раз Лет промолчал, сконфуженно спрятавшись за стропилами.
- Значит, никто... - вздохнул Жилбыл. - А мне можно?
- Что - можно?
Из-за балки появился один глаз Лета.
- Почитать.
- А зачем?
Теперь уже два глаза Лета насторожённо смотрели из-под крыши беседки на Жилбыла.
- Быть может, я узнаю причину, так расстроившую Государыню сегодня.
Жёлтые немигающие глаза Лета пыхнули неодобрением. Но сам он молчал.
- Что - нельзя? - спросил Жилбыл.
Лет отвёл взгляд и неуверенно затоптался на стропилах.
- Вообще-то запрета нет...
- Так дай мне Летопись!
Лет медленно спустился по колонне на пол беседки.
- Может, не надо? - просительно протянул он.
- Надо, - усмехнулся Жилбыл.
Тенка, сидевшая на обруче на голове, подхихикнула, и Жилбыл погрозил ей пальцем.
Лет тяжело вздохнул и полез в нору. Отсутствовал он долго, но, наконец, выбрался назад, держа в руколапах плоскую деревянную шкатулку со свисающими с неё обрывками пыльной паутины.
- Может, всё-таки не будешь читать? - снова жалостливо попросил он.
- Буду, - решительно сказал Жилбыл.
Лет горестно покачал головой и, смахнув паутину, протянул шкатулку Жилбылу.
- Бери. Только будь аккуратен.
Жилбыл вздрогнул. О том же предупреждала его Государыня. Многое знает она. И многое предвидит...
- Это вся Летопись? - изумился он, взяв шкатулку. На удивление, она оказалась практически невесомой.
- Вся. Шкатулка волшебная. Сколько в неё листов не клади, или сколько не возьми, будет одинаково.
Жилбыл поставил шкатулку на стол и открыл. Любопытная Тенка спорхнула с обруча и чуть ли не нырнула в шкатулку.
- Не мешай, - строго сказал Жилбыл, и жужинья послушно взлетела выше, зависнув в воздухе рядом с его головой.
В шкатулке мерцал белый туман, в котором плавала тоненькая стопка листов.
"Лишь зарделась заря над лугом, как жужинья Тенка..." - прочитал Жилбыл последнюю строчку на верхнем листе, и его брови недоумённо поползли вверх.
- Так это же я писал! - вновь изумился он.
- А кто же ещё, - язвительно буркнул Лет. - Ты не с той стороны открыл Летопись. Переверни её.
Жилбыл закрыл шкатулку и увидел, что резная вязь на крышке складывается в слова: "Конец Летописи". Он перевернул шкатулку. На другой стороне было вырезано: "Начало". С благоговейным трепетом он открыл крышку и увидел там выцветший от времени древний лист пергамента, исписанный мелкими витиеватыми письменами.
- "Жил-был Летописец"... - с трудом разобрал он первые слова.
В это время сгорающая от любопытства Тенка опустилась ниже и зацепилась крыльями за перо, торчащее из чернильницы.
- Ах! - только и успела испуганно вскрикнуть она, как чернильница опрокинулась, и чернила выплеснулись на Летопись.
Земля дрогнула, и небо над Светлой Страной потемнело. Белый туман в шкатулке погас, а рукопись, залитая чернилами, стала коробиться, как от огня, превращаясь в прах.
- Вот и доигрались... - зловеще сказал Лет чужим голосом. Его жёлтые глаза стали наливаться кровавым светом.
Под крышей беседки вдруг противно захлопали кожистые крылья, и на пол посыпались комочки сухого помёта. Беседка задрожала, по её мраморным колоннам пошли трещины. Шнуры Волшебной Линзы лопнули, и она с грохотом обрушилась на пол, брызнув в стороны бесчисленными осколками.
Жилбыл вскочил и стремительно выбежал из беседки. То, что он увидел, ошеломило его. Исчез безобразный шрам на лестнице, а с ним и ровное ковыльное поле. Лестница стала шире, но ступени с правой стороны были выщербленными, с огромными трещинами и выбоинами, а вместо перил торчали ржавые острые шипы. Холм восстановился, и теперь по правую сторону от лестницы был голый каменистый склон, за которым открывался вид на сумрачную долину с диким непролазным лесом и чёрными мёртвыми болотами, местами затянутыми слоистыми испарениями. Оттуда тянуло промозглой сыростью, гнилью и тлением.