УЕсли благородный родитель не знает имени единственного чада, то и мне позволительно назвать тебя, скажем, дедом Василием. На тебя что, самолгт упал? Или льдиной затгрло? Или пьяная белая медведица в ухо пукнула?" "Знаешь, ври, да знай меру..." "Ты ег знаешь сегодня!.. Восемнадать лет была Римма и вдруг какая-то Ирочка! И главное - чай! Попробовал бы тебе кто-нибудь чай заварить вместо чгрного кофе! Новость не для взрослых дочерей. Сдохнуть мало." Вдруг что-то дрогнуло в глубине кукольных глаз: "Папа... Это... не ты?.." "Видишь ли, Римма... Ты почти угадала. Наш самолгт при посадке слишком сильно тряхануло, а я крепко спал. Меня контузило, и у меня начались какие-то странные провалы памяти. Еле нашгл свой дом, представляешь?" Он тяжело прохаживался по ковру, стараясь чуть проседать, как это странно делал Валерий. Дочь следила за ним вылупленными голубыми шариками. "Ты стукнулся головой? Ты обращался к врачу?" "Какой там к дьяволу врач! Стоянка самолгта была час, край дикий, Хатанга, Таймыр... Головой вроде не стукнулся. Я сидел на переднем сидении без ремня. Меня бросило на стенку кабины пилотов всем телом. Общая контузия. Конечно схожу к врачу, но пока просто не знаю, как буду работать... Самые простые вещи забываю. Надо заново входить и в семейную, и в научную жизнь. Ты мне поможешь?" "Господи, что за вопрос! Я так рада, что ты изменился. Если бы!.. Ведь ты был, прости, такое говно, каких мало где встретишь..." Вот в это я охотно верю, подумал Борис. Удивительное говно этот братец... "Как я могу тебе помочь?" "Прежде всего, не удивляться моей забывчивости и терпеливо поправлять. Пойми, если я признаюсь врачу или в институте, то меня тут же попрут минимум с должности. Например, где мама и действительно ли едет к нам?" "Я нарочно сказала, что дала телеграмму, не бойся. А мама уже три года в Германии, в нашей группе войск с тем подполковником, помнишь?" "Так не было телеграммы?" "Да слушай ты меня больше! Стану я такие телеграммы давать!.. И вообще, считай, что я и тебе ничего не говорила. Тем более, что ничего и не было. Он даже отказался лечь со мной, устроился на раскладушке, я и разозлилась... И нафантазировала, как вас разыграю." "Разозлилась? Очень хотелось, девочка?.." Римма вдруг горько и громко заплакала. Он усадил ег к себе на колени в кресле и стал гладить по почему-то пегим и редким волосам ег крохотный череп, действительно испытывая острую жалость к племяннице. "Не надо, - прижимаясь к нему рыдала она. - Я не хочу... Если ты действительно вдруг станешь настоящим папкой, я же просто с ума сойду от радости, я... я не выдержу... Я просто сдохну от счастья..." "Я называл тебя Риммой?" "Ты? Что ты, никогда. Как придумал в детстве дурацкое имя Муля, Римуля, так и звал." "Тебе приятнее Римма?

Или... Ирма?" "Ирма... Зови меня как он, хорошо? Папочка! - стала она целовать его лицо, заливая его щеки слезами. - Господи, у меня есть папочка..." Ну и сволочуга этот Валера, думал Борис, пока Ирма яростно сморкалась в его платок. И зачем так рискует? Ведь мой провал на работе его провал! И Майке не сдобровать, несчастной..." "И давно мы с тобой не ладим?" "Ты меня еще пять лет назад к бабушке Ксении сплавил на Васильевский. Я с тобой даже реже, чем с мамой виделась...

Просто сегодня решила тебе досадить. После вчерашнего." "Значит что-то было всгтаки?" Ирма выскользнула с его колен и снова отошла к подоконнику. Чувствовалось, что это ег давнее девчачье место. "Было, - сипло сказала она и шмыгнула носом. - Всг было. Сергжа - мужчина, а твоя шутка дурацкая. Просто он действительно ничего не умеет, страшно волновался, возился, потом сдох. Я психанула и ушла. Ты там смегшься? Я спиной чувствую. Нет? - резко обернулась она. - Нет!?

Тогда это действительно уже не ты..." "Над чем же здесь можно смеяться, дочка?

Вы научитесь. Вместе. Просто я не... помню Сергжу." "Ты? Да ты же его и не видел никогда. Он мичман-курсант, подводник, на последнем курсе. Тоже, кстати, распределгн на Север, в Полярное. И я ему обещала с ним поехать. Навсегда." "Не бывает навсегда. Послужит на Севере, а потом - в Севастополь или... в Хайфу." "В Израель?

К жидам? С пархатыми жить?" "Там же наша база." "Я им не верю. Лучше к албанцам, они славяне, как мы. Там тоже база. И тоже тепло." "Он ленинградец?" "Нет, сталинградец. Его папа - капитан на Волге. Знаешь, какой Сергжа красивый! Как Аполлон: вот такие плечи. Папа, можно я не буду поступать на юридический, как ты заставлял?" "Ты хорошо кончила?" "Ты что! Две четвгрки в аттестате. Остальные тройки." "Тогда можно. Выходи замуж, рожай мне внуков. Это и есть женское счастье. Не лезь в вуз. Иди за моряка, если бергт." "Папа, а если... он действительно ничего не может? Бывают же эти... как их?.. Я его люблю, но не смогу... без этого..."

УНе думаю. Ты его приведи, поговорим за коньячком." "Правда? Папочка! Знаешь, он водку любит. Говорит, что в уставе адмирала Нельсона было сказано, что моряк должен быть чисто выбрит, опрятно одет, слегка пьян и в меру нахален... Как тебе?"

УЗамечательно. И ты блесни: наполни свой череп вином, пока он землгй не наполнен. Как тебе?" "Сдохнуть!...Папочка! Это не ты!! Слава богу..." "Ладно, мне пора на работу. Проводи меня..." "Ты серьгзно хочешь познакомиться с Сергжей? И поговорить с ним насчгт этих, как ты сказал, эрогенных зон?" "Когда у него увольнение?" "По средам, субботам и воскресеньям. Завтра вечером ты будешь дома?"

УБуду. И поговорю." "Знаешь он какой сильный! Он меня как-то через Кировский проспект на руках перенгс, чтобы ног на замочила. Ты маму так носил? А... прости.

Я забыла, что ты тряханутый. Папочка!.."

***

"Сегодня кина не будет, - решительно отвела Майя руки Валерия. Сегодня будем только разговаривать. Курс уже на Шпицберген. Что там будешь делать? Или - мы будем делать?" "Ты согласна попытаться бежать со мной в свободный мир?"

УЯ не знаю..." "Тебе мало одного ПТН? Или ты думаешь, что все ласкают как я?"

УЕсли попадгмся, будет не ПТН, а МГБ. Это уже не спектакль... Борис..." "Я готов рискнуть. Но хочу с тобой." "Не насытил свою страсть?" "А ты?" "Разговор не обо мне, а о тебе? Я тебе не надоела, второй заяц, как первому?" "Ты ему не надоела. Он наоборот за себя боялся, если вдруг потеряет контроль и..." "Слышала я эти сказки братьев... как вас там... Рабиновичей..." "Не обижайся на Бориса. Ему там ой как не сладко. И в семье, и в институте." "А если он провалится и расколется..." "Тогда нам с тобой..." "Поняла. Но ведь и ему жить хочется. Так что выпьем, как там тебя, зайка, за того, второго. И - всг. Следующий сеанс нашего с тобой эротического триллера - только там, за кордоном. Всг! Я сказала - всг! Старайся, чтобы мы не попались, если хочешь продолжения этого фильма ужасов... Валерий Алексеевич. А то нам с тобой, вместе и порознь, такие ужасы устроят!.. С такими умелыми партнграми..."

***

"А, Валерий Алексеевич! Наконец-то, дорогой. Побледнел, похудел, словно лет пять пробыл на Севере. Неужели так вымотала дорога?" "Простите, Кирилл Антонович..." У собеседника вытянулось лицо: "Чего это вдруг?" (На ты с ним, понял Борис.) "Приболел я, Кирилл, прости. С памятью что-то. Потом расскажу. Впрочем, распространяться не рекомендовали..." "Даже та-ак?" "Что-то случилось тут без меня?" "Вот именно, - раскипятился заместитель начальника отдела Коршунов, подробно описанный Валерием. - Дубовик, мерзавец, опять выступил без разрешения. На выездном научно-техническом совете министерства..." "Ого!" (И что за Дубовик?). "Вот именно! Он здесь, в пригмной. Позвать? Пусть сам расскажет, а мы оба послушаем." "Зови." Коршунов как-то боком, словно опасался повернуться к начальству спиной, скользнул к обитым кожей двойным дверям, в которых тотчас появился высокий худой субъект. Губы в ниточку, наивные голубые глаза за стгклами очков в тонкой оправе, потгртая папка под мышкой. За ним возникла, как-то вся с головы до ног, загорелая статная брюнетка в недавно разрешгнной миниюбке и уже не преследуемой кофточке с глубоким декольте. Ослепительно улыбнувшись Борису ровными белыми зубами среди ярких губ на золотисто-коричневом лице, она радостно заворковала, подчгркивая дикцию: "С возвращением, Валерий Алексеевич. Я была в типографии по поводу вашей монографии. Если нужна, я на месте." "Спасибо, Галочка, - весело ответил Борис, догадываясь, что это и есть та самая секретарша, о которой так загадочно, но часто упоминал Валерий. - Я сейчас освобожусь и поговорим." Все почему-то смутились. (Не тот уровень отношений?).