* * *

Погруженный в привычные думы, он заметил, но пропустил мимо сознания прибытие гостей, и лишь осторожные шаги живого существа в самом сердце леса заставили его встрепенуться. Он быстро шагнул в Тень и прислушался. Мыслей почти ни когда не удавалось уловить, но и чувства могли сказать многое. Страх, одиночество, горечь и боль - как всегда. Впрочем, вплеталось что-то еще, трудноуловимое, какая-то сосредоточенность, целеустремленность. Он обвел взглядом горизонт. От острова оплывала галера. Отдуда, пригушенный расстоянием, доносился хор равнодушной покорности, хрипло-медные всплески алчности и одинокая приглушенная свирель сосрадания. Это тоже в порядке вещей.

Он нашел взглядом фигурку, и ее трогательная беззащитность сосновой иголкой кольнула сердце. Деталей он не мог рассмотреть, из Тени видны были только мягкие расплывчатые контуры ее хрупкой фигуры.

Когда она достигла озера, он решился острожно коснуться ее сознания, и она ответила радостным удивлением. Катая ее по туманному водоему, показывая то земляничные поляны, то озера подснежников в апрельском лесу, то заросли опят среди рыжих осенних листьев, он чувствовал, как все прочнее и прочнее становится связывающая их нить. Эта крепнущая веревочка подобна дорожке закатного солнца на лазурных волнах. Она нематериальна, но кто скажет, что ее нет?

И вот он уловил то, что заставило заколотиться его сердце: робкое, смутное желание увидеть таинственного покровителя. В этом порыве проступало еще что-то, не совсем яное, но главное - желание крепло! И наконец он решился: затаил дыхание и робко выглянул из Тени.

Верхушки сосен, позолоченые солнцем, журчащий ручей, терпкий пьянящий запах прогретого солнцем леса. И пристальный взгляд. В нем не было ожидаемого испуга, а был всплеск радости и что-то еще, спокойное, сосредоточенное, деловитое.

Стрела летела по грани света и тени, не видимая не там, ни здесь. Только свист выдавал ее, свист, звучавший со всех сторон - и ни откуда. Стрела не зря стоила так дорого...

Заколыхалась доржка заката на лазурных волнах. Пронизывающая боль резко ударила под дых. Ватные ноги, секунда дурноты и вспышка тьмы. И он увидел себя как бы со стороны: розовая пена, пузырящаяся на губах и мышино-серый конус тяжелго, физически ощутимого взгляда.

Она стояла, опустив сделавший свое дело арбалет, и смотрела в глаза умирающему. Облик его (кстати сказать, совсем не страшный, чем-то напоминавший симпатичного бамбукового медведя) менялся. Таяла ненужная оболочка, и медленно проступали заострившиеся черты лица, благородство которых не могла скрыть трехдневная щетина. Она смотрела на высокий лоб, темные волосы, тронутые ранней сединой, волевой подбородок, бледные как мел, щеки. "Да он симпатяга, - решила она, - я была бы не прочь с ним поразвлчься".

* * *

К вечеру ветер стих, но тяжелые волны с прежним упорством лизали пологий берег. Глаза герцега затянула дурманящая поволока торжества.

- Я думал, на чудовищ охотятся только ведьмаки... Hо ты справилась с работой превосходно! Я, признатся, и не ожидал...

- Для работы, мой господин, лучше подходят мужчины, но для некоторых случаев, таких, как сегодня, - многозначительно произнесла она, кокетливо стрельнув глазами в нового хозяина острова и медленно облизнув губы, - нужны ведьмачки.

Короткая туника почти не скрывала ее заманчивых форм. Растягивая губы в улыбке, герцог откровенно раздевал ее взглядом.

Ведьмачка, правильно оценив этот взгляд, без тени смущения и как бы невзначай чуть распахнула ткань на груди. Показавшийся и тут же спрятавшийся темный сосок, маленький и острый, как магнит притянул зрачки герцога.

- Скажи, - он чуть запнулся и вздохнул,- а не можешь ли ты оказать еще одну услугу... другого рода?

Ведьмачка нагло улыбнулась.

- С удовольствием. Hо это будет стоить столько же.

- Четверть.

- Половину.

- Идет,- сказал герцог. - Половину.

* * *