Не удержавшись, Алексей наполнил ими карманы, чувствуя себя при этом довольно глупо.

Его провожатый как будто вовсе и не стремился показать своему спутнику как можно больше. Он равнодушно проходил мимо кладовых, наполненных шедеврами, подобных которым по красоте Багненко не видел ни в одном музее, или книгами. И, бывало, подолгу задерживался в каком-нибудь тупике, где не было ничего, кроме нескольких надписей или полустершихся изображений, содержание которых Багненко не мог даже понять толком.

В одном из таких мест стену украшала весьма странная картина, написанная на вмурованной в стену плите чем-то вроде расплавленного стекла.

Она одновременно напоминала современную абстрактную живопись, замысловатые индейские орнаменты, и арабески.

Переплетения извилистых линий и многогранников, какие-то изломанные геометрические фигуры, переходящие друг в друга под немыслимыми углами ...

Все это производило впечатление полной бессмыслицы, но одновременно, явно подчинялось некоему, пусть и непонятному закону.

Прихотливый узор властно пленял его своей завораживающей и одновременно математически-стройной красотой.

... Алексею вдруг показалось, что изображение расплывается, отодвигаясь куда-то вглубь картины, что непонятный рисунок продолжается во все стороны, там, за гранью изображения.

Все это одновременно и притягивало, и вызывало некое смутное беспокойство в душе.

Хоор тронул его за плечо:

- Пойдем, на нее не надо слишком долго смотреть.

- Что это такое? - спросил Багненко, не без труда отрывая взгляд.

- Это... очень странная вещь. Неведомо, откуда она взялась, но известно, что она старше, чем этот храм. О ней говорили как о большой загадке уже тогда... В храме есть не только то, что создано народом хранителей мудрости, - добавил он. - Многое взято из Атлантиды, из государства, лежавшего в центре Азии, с давно погибшего материка в Тихом океане. Там можно было встретить много того, перед чем бессильны оказались лучшие умы северян. У них были свои тайны...

Геолог не стал расспрашивать, о каких странах говорит Хоор.

... И вновь груды вещей - на каменных столах, в нишах, прямо на полу...

Зеркала из полированного обсидиана и платины. Статуэтки фантастических животных, игры, похожие одновременно на шахматы и китайскую головоломку, с сотнями разноцветных клеток и фигурок.

Агатовые и малахитовые статуэтки фантастических созданий: получеловек - полуосьминог, женщина - дракон, обнимающая юношу, какие-то совершенно непредставимые существа, сражающиеся друг с другом.

Странные, действительно, странные приборы и механизмы кажущиеся нелепыми нагромождения дисков, передач деталей сложной вычурной формы.

Среди всего этого во множестве валялись большие и маленькие шары из горного хрусталя - Багненко вспомнил, что точно такой же он в свое время видел у Хоора. Тот в часы досуга иногда рассеянно вертел его в руках.

Попадались и предметы вообще не похожие ни на что. Быть может, они были предназначены для колдовского искусства? Проходило время и на Алексея все сильнее наваливалась усталость, начинало клонить ко сну. Колени его подгибались, долгий путь через подземелья давал о себе знать.

Желудок сводило спазмами голода - с утра он ничего не ел кроме нескольких галет, очень хотелось пить.

Хоор, тоже сникший, вдруг неожиданно приободрился. Его движения стали увереннее, шаг тверже, словно он приблизился к некоей конечной цели своего пути.

Несколько раз свернув, они оказались в широкой галерее.

Опустившись очень длинным наклонным коридором, где вперемешку лежали предметы, добытые, как пояснил Хоор, обитателями долины за тысячелетия во время вылазок в мир каменные и бронзовые топоры, почерневшие серебряные браслеты и ожерелья, ржавые сабли и кремневые ружья, они через узкий проход вступили в огромный зал.

Он был настолько велик, что свет фонаря, хотя он и повернул переключатель на полную мощность, не достигал ни сводов его, ни противоположной стены.

Геолог невольно вздрогнул, ему на мгновение почудилось, что он стоит на берегу океана бесконечной темной пустоты.

Преодолев секундную слабость, он прошел за Хоором туда, где неподалеку от входа стоял высокий - в два человеческих роста четырехугольный камень.

На его зеркально отполированной поверхности не было ни узоров, ни письмен, ничего.

Он хотел спросить старика, зачем они здесь, но не успел...

Сильнейший удар обрушился на его голову, и окружающий мир исчез в ослепительно-алой вспышке.

7.

Алексей очнулся...

Он не сразу вспомнил, где он и что с ним случилось.

Когда сознание прояснилось окончательно, он обнаружил, что стоит крепко привязанный к тому самому камню, который вроде бы только что рассматривал.

Вся его одежда, варварски разрезанная, и сапоги валялись у его ног. Его замечательный фонарь лежал тут же. Рассыпанные по полу драгоценные камни бессмысленно искрились в его свете.

- Э-эй! - заорал Багненко, рванувшись со всей силой.

Тщетно: густо оплетавшие его тело ремни были затянуты на совесть.

Страшная догадка молнией пронзила мозг: Хоор хочет принести его в жертву каким-то древним демонам забытого всеми народа.

Боже!!! Именно за этим заманил его старый безумец в эту проклятую долину, как наверняка заманивал до него, обещаниями богатства и славы еще многих и многих.

Он кричал, извивался, пытаясь освободиться, проклинал все на свете, в отчаянии бился затылком о камень...

- Не кричи, это глупо и бесполезно, - донесся до него вдруг усталый спокойный голос. - Тебя некому услышать.

Хоор, неслышно появившийся из темноты, стоял прямо напротив него. Он был совершенно голый, как и Багненко, и старческой своей худобой жутко напоминал ожившую мумию. Обеими руками он сжимал длинный каменный нож.

При звуках его голоса геолог вдруг со всей ясностью понял, что обречен - спастись нет даже малейшего шанса.

Он что-то сбивчиво говорил, выкрикивал угрозы и посулы, в чем-то убеждал старика...

Тот не обращал внимания на его слова, и Багненко сквозь душащий страх чувствовал, как истекают последние минуты жизни.,

- ... Я взорвал тоннель, - донеслось до Алексея словно издалека. - Теперь в долину можно попасть только по воздуху. Люди найдут хранилище не скоро. Может быть, через сто, или даже тысячу лет...

Багненко в ответ, в бессильной ярости, разразился потоком самой гнусной матерной брани, какую только смог вспомнить.

Хоор замолк и внимательно, словно впервые увидя, посмотрел на него.

- Прошу, не надо, не кричи, - повторил он. - Сейчас ты поймешь ... Я говорил, есть множество миров рядом с нами. Существуют подобные нашему - миры косной материи, а есть и совсем другие... И я решил уйти в один из таких миров, я знаю, как это сделать.

Прежние мудрецы могли совершить подобное, оставаясь живыми в нашем мире... мне это не дано.

Но, чтобы перейти из мира в мир, одной моей силы недостаточно. Мы уйдем вместе с тобой.

Не бойся, это совсем не страшно, ведь твоя душа не умрет.

Хоор вдруг мягко улыбнулся.

Лицо старика окаменело, веки опустились. Он медленно поднял обеими руками нож до уровня груди Алексея.

Парализованный надвигающейся гибелью, Алексей смотрел, как каменное лезвие чертит прихотливые фигуры в воздухе. Затем вдруг загремел, выкрикивая ритмичные слова неведомого языка, ставший звучным и сильным голос, отражающийся от невидимых стен.

Хоор сделал шаг к нему, тускло блестящее острие мелко дрожало ... Осталось пять шагов ... три шага ... два ... Геолог зажмурился в предсмертном ужасе.

В следующую секунду жгучая боль пронзила его тело, и тот, кого звали Алексей Багненко, перестал существовать.

Абсолютный мрак, черное Ничто поглотило его, растворило, оставив одно только неизбывное бесконечное страдание...

Но это длилось только краткий миг, и вот Алексей вновь ощутил себя.