– Перестаньте забавляться с моей задницей, – зашипел убийственной ядовитости голос. – Разве вы не видите, что я застряла?

– Вижу, слышу, но не собираюсь верить, – решительно ответил я. – Вы – всего лишь плод моего воображения. И вот что я вам скажу: я не помешанный.

– Бросьте валять дурака! – Голос чуть не задохнулся от еле сдерживаемого гнева. – Я делала новое упражнение на спинке кушетки и потеряла равновесие – поэтому, ради Христа, распутайте меня. Я чувствую, что мои кости начинают гнуться и уже на пределе.

– Конечно, Селест, о чем речь, – радостно согласился я. – С чего мне начать?

– Черт, пустите в ход свое воображение, – разгневанно выкрикнула она. – Начинайте с чего хотите.

– О'кей, тогда поехали, – сказал я и приступил к работе.

– Ой-ой-ой! – воскликнула она. – Не отсюда, вы, извращенец! Это место я не имела в виду.

– Фу, – досадовал я. – Извините. Я примусь сызнова.

Со второй попытки мне удалось ухватиться за предплечье и сделать решительный рывок. Все это занятие напоминало запутанную головоломку, где одно крошечное звено цепи становилось ключом к решению. Я резко дернул. Селест завопила, а потом вдруг распуталась и обрела нормальную форму.

– Ну и как? – спросил я, по-детски радуясь своему успеху.

Она медленно села, потирая себя руками, будто проявляла нежную заботу ко всем согнувшимся косточкам, постепенно распрямилась и вдруг пристально посмотрела на меня.

– Почему вы не могли извлечь меня сразу?.. – обиженно спросила она. – Когда вы положили туда руку – это было нечестно.

– Ладно, если такова ваша благодарность за то" что я спас вам жизнь. – Я встал с уязвленным выражением на лице и гордо направился к двери.

– Эй!

– Что? – гаркнул я, даже не потрудившись обернуться.

– Как вас зовут?

– Эл.

– О'кей, Эл, – воркотнула она, в ее голосе чувствовалось потепление. – Можете звать меня Селест. Не вижу никаких причин для возражений – теперь у меня практически не осталось от вас секретов.

– Эй! – Я оторопело замолчал, пронзенный очевидным пониманием того, что она сказала. Потом развернулся и галопом помчался к ней.

– Уберите это выражение из своих глаз, – дразнила она. – Мне известно, о чем вы думаете, и предупреждаю: можете сразу забыть. В настоящий момент у меня хватает проблем с бедными ноющими косточками.

– Может, мне удастся отыскать линимент, – осторожно предложил я, – и тогда я вас хорошенько разотру.

– Нет, не пойдет, – отпарировала она. – Пожалуйста, просто оставьте меня на время в покое. Вы будете в курсе, как у меня обстоят дела со здоровьем… Я начну выпускать бюллетени.

– Ну что ж, – неохотно согласился я. – Только на время бросьте заниматься своими упражнениями, договорились?

– Не беспокойтесь. – Она осторожно массировала свои бедра. – Теперь я в любое время могу стать танцовщицей.

Я пробрался через занавеску в коридор как раз в тот момент, когда в дом вошел Поп Ливви.

– Привет, лейтенант. – Его поблекшие глаза тепло улыбались. – Я заметил на улице вашу машину и немедленно вернулся. Не возражаете, я проведу вас в вашу комнату? – Он поднял мою сумку и быстро пошел по коридору. Мне приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ним.

Моя комната была пятой по коридору от гостиной, но я еще раз пересчитал по порядку все двери, решив для себя, что не стоит испытывать судьбу и лучше предпочесть смерть мукам, которые мне предстоят, если по ошибке попаду к Тарзанше.

Поп положил мою сумку на уютную кровать и снова радушно улыбнулся.

– Я догадываюсь, почему вы оказались здесь, – небрежно заметил он. – Но пока вы будете жить в этом доме, я расскажу вам о наших правилах. Каждый раз, когда вы услышите, как кто-то бьет железной вилкой по жестяной кастрюле, бегите прямо в столовую: это значит, что обед готов. В общем, не волнуйтесь, мы едим обычную еду. Бар разумно заполнен в любое время, когда захотите, можете приготовить себе выпить.

– Звучит великолепно, – сказал я, – большое спасибо, Поп.

– О да. – Он задумчиво покачал головой. – Я чуть не забыл о самом главном правиле нашего дома – это единственное правило, которого мы все придерживаемся неукоснительно. Каждый волен делать то, что хочет, в любое угодное для него время. Единственное, чего нельзя делать, – жаловаться друг на друга.

– Я рад это слышать, Поп. Теперь я могу расслабиться и быть противным, каков я и есть на самом деле.

Откуда-то справа за моей спиной вдруг послышался дикий крик джунглей, от которого стынет кровь в жилах, а в моих костях загустел костный мозг. Невероятным усилием воли мне удалось повернуть голову и увидеть, что комната как-то сжалась, уменьшившись до карликовых размеров, а надо мной склонилась разбушевавшаяся громила.

– Привет, Антония! – пропищал я испуганным противным фальцетом. – Опять бегала по деревьям, да?

Теперь она нарядилась совсем иначе, чем накануне.

На ней был раздельный купальный костюм, и на обычной стройной девушке он выглядел бы потрясающе. Но на Антонии все смотрелось просто ужасно. Ее купальнику едва удавалось удерживать массу здорового женского тела в нужном положении, и мне стало страшно при мысли, что в любую секунду вздутая пухлая масса вывалится наружу, обрушится на меня, и я навсегда окажусь погребенным в теплых, удушливых складках.

– Где он? – Ее глаза опасно вспыхнули, когда она наклонилась и заглянула мне в лицо. – Что ты сделал с ним, с моим маленьким коротышкой?

Я почувствовал, что мои барабанные перепонки вот-вот начнут лопаться от ударной волны вибрирующего баса.

– Ты говоришь о Полнике? – спросил я, удивляясь, что из моего горла исходит какое-то слабое бульканье.

– О ком же еще? – взволнованно выдохнула гигантша. – О моей любимой обезьяне!

Она подчеркнула свои чувства глубоким вздохом, потом, чтобы восстановить потерю воздуха, сделала глубокий вдох, запрокидывая при этом голову далеко назад. И опять у меня возникло ощущение, что на меня неотвратимо идет лавина. Я беспомощно наблюдал, как две округлые, огромные, выходящие за всякие разумные пределы горы надвигаются на меня. И столкновения не избежать.

При ударе я неожиданно почувствовал что-то определенно приятно-мягкое и ошибочно подумал, что самое худшее уже позади. Затем Антония сделала еще один глубокий вдох, ее массивные груди придавили меня с сокрушительной силой опрокинувшегося вагона-, и в следующее мгновение я оказался беспомощно пригвожденным к стене, не успев даже пикнуть.

– Антония, дорогая, – послышался издалека голос Попа Ливви. – Тебе не кажется, что ты слегка прижала лейтенанта?

– Он мне не говорит, что он сделал с моим коротышкой, – гневно отозвалась она.

– Может, он не говорит потому, что ты не даешь ему дышать, – резонно заметил Поп. – Отступи немного назад Я уверен, он все тебе расскажет.

Слава Богу, наконец-то давление спало с моей груди.

Несколько раз я жадно поймал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание, а мои грудные мышцы выражали безмолвную благодарность за временное облегчение.

– Сержант заболел и находится дома, – объяснял я осипшим голосом. – Серьезный ушиб ребер. Завтра, думаю, с ним все будет в порядке.

– Бедняжка, – взволнованно закаркала она, а я тем временем зачарованно пялил глаза на ее дрожащее тело. – Я возьму его с собой на ферму в долине, что по ту сторону горы. Он сможет сидеть и отдыхать в тени и наблюдать, пока я буду бороться с быком.

– Я уверен, что ему это понравится, – с живостью согласился я.

– Для моего маленького коротышки это будет день любви, – продолжала она страстно. – Скажи ему, пусть приходит пораньше. – С этими словами она выплыла в коридор, и комната сразу показалась больше, приняв прежние размеры.

Я поковылял в угол и тяжело опустился на кровать.

Пошарив и нащупав сигарету в пачке, я уже собирался зажечь спичку, когда под моими подошвами прогремело шесть оглушительных выстрелов. Завопив от испуга, я отшатнулся назад, инстинктивно оторвав ноги от пола.