Когда маркиз д'Эффиа привез в Англию принцессу Марлю, дочь Генриха Великого, которой предстояло стать супругой принца Галльского, министр этот отправился с визитом к Бэкону, прикованному тогда болезнью к ложу и принявшему его поэтому за задернутым занавесом. "Вы напоминаете ангелов, сказал ему д'Эффиа. - О них постоянно слышишь, их считаешь существами гораздо более возвышенными, чем люди, но никогда не пользуешься утешительным счастьем их видеть".

Вам известно, Месье, каким образом Бэкон был обвинен в преступлении, совершенно несвойственном философу, а именно в том. что он дал подкупить себя деньгами. Вы также знаете, что он был присужден палатой пэров к штрафу в четыреста тысяч ливров в нашей монете и лишен своего звания канцлера и пэра.

Ныне англичане чтят его намять настолько, что не желают признавать за ним этой вины. Если вы зададите мне вопрос, что я думаю по этому поводу, я воспользуюсь для ответа словами, которые слышал от милорда Болинброка: в его присутствии говорили о скупости, в которой обвинялся герцог Мальборо, и перечисляли характерные его черточки, в свидетели подлинности которых призывался милорд Болинброк, бывший его открытым врагом; он с легкостью мог сказать, как обстояло дело в действительности, однако ответил: "Это был столь великий человек, что я позабыл о его пороках".

Я ограничусь здесь рассказом о том, что принесло канцлеру Бэкону уважение всей Европы.

Самый примечательный и лучший из его трудов - тот, что сегодня наименее читаем и наиболее бесполезен: я имею в виду его "Novum scien-tiarum organum"*87 - тот помост, на котором была воздвигнута новая философия; когда же здание ее было построено, хоть и наполовину, помост потерял какое бы то ни было значение.

Канцлер Бэкон еще не знал природы, но он знал и указал нее пути, ведущие к ней. Он пренебрег в добрый час всем тем, что в университетах именуется философией, и сделал все зависящее от него, чтобы эти общества, учрежденные ради усовершенствования человеческого разума, перестали сбивать его с толку своими чтойностями, боязнью пустоты. субстанциальными формами и всеми этими претенциозными словечками, которые не только невежество сделало уважаемыми, но и смехотворная путаница с религией превратила почти в святыни.

Бэкон - отец экспериментальной философии, но, правда, до него были раскрыты поразительные секреты. Были открыть: компас, книгопечатание, эстампная гравюра, живопись маслом, стеклянные зеркала, искусство возвращать старикам зрение с помощью увеличительных стекол.

"Новый органон наук" (лат..) - Примеч. Переводчика..

именуемых "очками", порох и т.д. Был исследован, найден и завоеван новый мир. Кто бы не подумал, что эти открытия были сделаны более крупными философами и в гораздо более просвещенное время, чем нынешнее? Но ничуть не бывало: именно во времена самого тупого варварства произошли на Земле эти огромные перемены; почти все эти изобретения были делом случая, и весьма вероятно, что именно случай, как это принято называть, сыграл немалую роль в открытии Америки; по крайней мере, всегда считалось, что Христофор Колумб совершил свое путешествие исключительно потому, что поверил на слово капитану судна, заброшенного бурей на широту Карибских островов.

Как бы то ни было, люди уже научились отправляться на самый край света, они умели разрушать города при помощи искусственного взрыва, более ужасного, чем природный гром; но они ничего не знали о циркуляции крови, о весе воздуха, законах движения, свете, о количестве наших планет и т.д., и человек, умеющий защищать тезис, касающийся Аристотелевых категорий или универсалии a parte геi*, а также любую подобную чушь, считается пророком.

Самые поразительные и полезные открытия не делают тем не менее самой высокой чести человеческому уму.

Мы обязаны всеми искусствами механическому инстинкту, присущему большинству людей, но вовсе не рациональной философии.

Конечно, открытие огня, искусство хлебопечения, плавки и изготовления металлов, постройки жилищ, изобретение ткацкого челнока вызваны к жизни потребностями совсем иного рода, чем те, что породили книгопечатание и компас, но при всем том искусства эти были изобретены еще дикарями.

Какого только изумительного употребления не сделали греки и римляне из механических изобретений? А между тем в их времена верили, будто существует хрустальное небо88 и звезды - это маленькие светильники, падающие иногда в море, а один из их великих философов после тщательных изысканий пришел к выводу, что звезды - это кусочки кремния, отделившиеся от земли89.

Одним словом, до канцлера Бэкона никто и не слыхивал об экспериментальной философии, а из всех физических экспериментов, поставленных после него, нет почти ни единого, который не был бы упомянут в его книге. Он сам осуществил некоторые из них, создал различные виды пневматических машин, с помощью которых разгадал упругость воз духа; отсюда он шаг за шагом извлекал представление о его весомости, он подошел к этому вплотную; за истину эту ухватился потом Торичелли90. По прошествии небольшого времени экспериментальная физика внезапно стала культивироваться одновременно почти во всех частях Европы.

* обособленной от реалии (лат) - Примеч. переводчика.

Это был скрытый клад, о котором Бэкон догадывался и который все философы, воодушевленные его обещанием, постарались извлечь на свет. Но что более всего меня потрясло, это найденное мной в его книге четкое определение притяжения - того новшества, изобретателем которого слывет господин Ньютон.

"Надо исследовать, - пишет Бэкон, - не существует ли вообще некоего рода магнетической силы, которая действует между Землей и тяжелыми предметами, между Луной и океаном, между планетами и т.д.".

В другом месте он пишет:

"Необходимо, чтобы тяжелые тела либо сами устремлялись к центру Земли, либо чтобы между ними и этим центром существовало взаимное притяжение, причем в этом последнем случае ясно, что, чем больше тела, падая, приблизятся к Земле, тем более сильное притяжение они будут испытывать. Надо, - продолжает он, - опытным путем исследовать, пойдут ли одни и те же гиревые часы быстрее на вершине горы или на дне шахты; если сила гирь уменьшается на горе и увеличивается в шахте, становится очевидным, что Земля обладает истинным притяжением".