- Галя... - как можно мягче позвал Рытин.

Она сонно обернулась - вовсе не испуганная, с томной улыбкой в губах, и кажется, не проснувшись - заулыбалась шире.

- А... Ты, чудик. Заходь...

Тогда Рытин, волнуясь как на экзамене, принялся рассказывать ей обо всем - о упавшем самолете, о Потапчуке, о треклятой этой вещице - вбитой меж ним и калекой, о тревоге и необъяснимой уверенности, которая заставила его вернуться... Ему холодно внимали стеклянные глаза приборов, поникшие тумблера - все окружение, которое честно отслужило смену и ныне желало лишь тишины и покоя. Только дьяволенок на столе напоминал "щипчиками" о должке, торопил, ждал тепла его ладони. Галя соглашалась с жалеющей улыбкой, видимо, ничего так и не поняв, а просто из веры в его простуженный волнением голос. Согласилась проверить состав - не осталось ли кого, просто, чтобы помочь молодому несчастному инженеру отделаться от чудной мании - раз уж нашло на него, люди мы или кто... Просто она была женщиной....

Галина постучала в окно последнего вагона и убедившись в неживой тишине, отшвырнула палку. Став между рельсами так, чтобы ее было видно с головы состава. Помахала рукой. В ответ отмахнула маленькая фигурка, темнеющая в дверях ее вагона.

Галина вздохнула с сомнением.

- Ох и... Бывают же.

Потянулась на цыпочках, еще раз глянула в окна и отошла в сторону, подальше - об этом тоже просил чудик. Крыша состава испуганно рассыпала в небо воробьиную стаю... Рытин стоял в каморке, копил силы и старался не смотреть на талисман - на этого посредника, кость, эстафетную палочку, счетчик, или - черт его знает, во что он успел превратиться за время двух катаклизмов - на аэродроме и в поезде.

Не в дьяволенке было дело - вместо него могла оказаться авторучка или...

Где-то в местной больнице умирал Потапчук - умирал по его, Рытина, вине... Плакала Жанна, растекались по городу и окрестностям спасенные пассажиры, проводники, "волосатый", и все это отныне - радости и горести, проходили, звеня, сквозь Рытина - как по оси качелей, и не было сейчас в этом мире равновесия, потому что одна, пятимиллиардная точка пошатнулась, ушла вслепую из книги судеб - и первым ее отклонение почуял инвалид просигналив предсмертным хрипом...

Рытин медленно тянулся к брелку...

Нужно было коснуться, обнять, для того чтобы все стало на свои места.

На свои НОВЫЕ места...

За чудо следовало платить, как заплатил в свое время Потапчук, платить за дерзкий обман - сделавший должниками каждого из участников отложенной катастрофы...

Рытин чувствовал это остро, больно и чтобы вернуть себя в смутно угадываемое НОВОЕ место, чтобы погасить все долги, счета, штрафы - за свое недомученное, оборванное соучастие - закрепить ось, вернуть равновесие наконец дотянулся и обнял желтоватую резную гирьку...

Галя вскрикнула, привалилась к столбу...

Сухой визг и скрежет ударил в стороны, загулял среди пустых вагонов на рельсах, корчась, сдавился как пьяная гармонь состав ночного пассажирского.