— Вы — иллюзионист? — тихо спросила я.

— Ну, если исходить из того, что вся наша жизнь — сплошная иллюзия, то да.

— Наша жизнь — один кошмар! — закаркала Высокородная.

Иллюзионист щелкнул пальцами, веер исчез. Я смотрела на мистера Амальфи во все глаза. Заметив это, он усмехнулся, допил мартини, подбросил бокал и — бокал исчез. Это было невероятно! Бокал словно растворился в воздухе!

— Гениально, — прошептала я.

Толстячок спрятал руки в карманы и застенчиво улыбнулся. Ему льстило мое восхищение. Но, как я поняла, больше всего ему сейчас хотелось поразить Высокородную (высокомерную!) Памелу.

— Ну, что скажете? — он посмотрел на нее.

— Ваш возраст... Разве это совместимо с грубым ремеслом балаганщика? Вы не мальчишка, чтобы увлекаться фокусами! — фыркнула она. — И вообще могли бы... я думаю...

Амальфи напрягся и пристально посмотрел на Памелу. Мисс Уоринг замолчала, моргнула раз, другой. Вдруг ее глаза превратились в стеклянные шарики.

— Мистер Амальфи всегда прав, — негромко произнес толстячок.

— Мистер Амальфи всегда прав, — каким-то безжизненным голосом повторила Памела.

— Как вас зовут?

— Памела Уоринг. Высокородная Памела.

— Неправда. Это не ваше имя, — вкрадчиво сказал иллюзионист. — На самом деле вас зовут Джина Наполитана.

— Я — Джина Наполитана.

— Вы — кинозвезда. Вы очень красивы. У вас безупречный бюст и длинные ноги. И еще у вас вздорный характер.

Высокородная выпятила то, что, видимо, считала грудью, и широко расставила костлявые ноги.

— Вы любите мартини, — продолжал нашептывать Амальфи. — Вы сейчас выпьете пару бокалов, после чего искупаетесь в фонтане. У вас нет купальника. Но это ничего не меняет. Ваше тело прекрасно, его нельзя скрывать.

— Его нельзя скрывать! — торжествующе воскликнула Памела Уоринг.

Я с нарастающим любопытством наблюдала это и думала, что же будет дальше.

Амальфи сложил ладони вместе и сказал громко:

— Стоп. Забудьте все, что я говорил, кроме мартини. И только после того, как допьете второй бокал, вспомните, что вы Джина Наполитана — и сделаете в точности все, что я сказал.

— Да, сделаю, — Памела горделиво вздернула подбородок.

Амальфи щелкнул пальцами.

Глаза Высокородной широко раскрылись. Памела стала озираться.

— Извините, а где мой бокал? — спросила она. Я заметила, что к мисс Уоринг вернулся ее неприятный каркающий голос. — Где дворецкий? Когда нужен, он куда-то исчезает. Мерзавец!

Высокородная быстрым шагом удалилась, а я, взглянув на иллюзиониста, увидела, что тот презрительно усмехается.

— Вы... уверены? Она будет купаться в фонтане?

— Будет! — самодовольно ответил он. — Я не кровожаден, но эту даму надо проучить. Мне не нравятся ее манеры.

— Значит, вы настоящий гип...

Я чуть не сказала «гиппопотам». Толстяк понял это и рассмеялся.

— Я был когда-то иллюзионистом! Я придумал кое-какие занятные фокусы, но фокусы — это очень сложный жанр. Мне удается заставить предметы исчезать и появляться не так часто, как того хотелось бы.

— Что-то не исчезало?

— Не что-то, а кто-то. Наоборот! Одна дама в закрытом ящике. Она исчезла и больше не появилась. Ее не могут найти до сих пор. Даже муж не может найти. Вот так, моя дорогая!

Он заглянул через мое плечо, как будто позади меня таилось нечто несусветное. Я вздрогнула и в испуге тоже посмотрела за спину. Естественно, там ничего не было. Но когда я вернула голову в исходное положение, то обнаружила, что мистер Амальфи держит в руке невесть откуда появившийся бокал.

— Действительно, где же дворецкий? — сказал Амальфи недовольно. — Пойду проведаю Высокородную Памелу, а заодно узнаю, налили ли ей мартини.

Он зашагал прочь. Я осталась в одиночестве, но скучать мне не дали: кто-то подкрался и постучал пальцем в спину, как в дверь. Я обернулась и обомлела: передо мной стоял Марти. Марти-убийца из Центральной бригады. Он нагло смотрел на меня и кривил рожу в противной ухмылке. Я чуть не запустила своим бокалом в эти голубенькие поросячьи глазки, но вовремя спохватилась: ведь я нахожусь в чужом доме среди высокопоставленных гостей.

— Как вы здесь оказались? — замирая, спросила я.

— Тесен мир, — промурлыкал коротышка.

У меня от его голоса по спине прокатилась легкая судорога.

— Убирайтесь! И немедленно! Не ждите, когда я позову полицию.

— А как ты здесь оказалась, бамбина? — Марти прищурил свои небесные глазки, и мне захотелось исчезнуть, испариться, перенестись в какое-нибудь другое место, хоть к черту на сковороду.

— Меня пригласили. Мой друг...

— Вот и меня пригласили.

— Вижу, вы уже познакомились, — раздался голос графини.

Она стояла рядом с нами и мило улыбалась. Я оглянулась. Пит как сквозь землю провалился.

— Нет, мы не знакомы, — учтиво сказал гангстер. — Только обменялись любезностями.

— Это Мэвис Зейдлиц, — графиня слегка коснулась моей руки. — А это, Мэвис, наш «мастер острот», как мы его называем, то есть мастер острого ножа — Марти Гудмен. Марти — большой талант. Видели бы вы, как он мечет ножи, рисует ими «картины»... Мне хочется, чтобы вы стали друзьями.

Я обратила внимание, что графиня смотрит на меня куда приветливее, чем в первый раз. Она прямо-таки лучилась от счастья — так ей нравилось общаться с Мэвис Зейдлиц.

— Пит рассказал мне о вас, дорогая. Вы просто находка для нас! Я прошу... Нет, я требую, чтобы вы приняли мое приглашение. Поедем, Мэвис!

Я невинно осведомилась:

— Куда?

— На Капри, естественно! Разве Пит не сказал вам, что мы отправляемся туда завтра?

— Ну... завтра... у меня могут быть дела... — запинаясь, промямлила я.

— Пит все уладит, дорогая! Возьмите с собой купальник и вечернее платье. Мы проведем неделю на острове, и вы не пожалеете. Это будет удивительный отпуск, мисс Зейдлиц, поверьте! Отдых в кругу избранных!

— А кто входит в этот круг? — задала я бестактный вопрос и покосилась на Марти.

— Мистер Амальфи, мисс Уоринг, наш Марти и еще несколько человек, которых вы не знаете. Будет особый гость, — графиня понизила голос. — Не могу пока назвать его имени.

— И все же... мне как-то боязно отправляться на этот остров...

Признаюсь, я говорила чистую правду: узнав, что на Капри едет убийца Марти, я запаниковала.

— Нет-нет, решено! Вы едете! — Графиня крепко сжала мою руку и удалилась.

Я посмотрела ей вслед. Ягодицы, обтянутые зеленым шелком, двигались, как части хорошо смазанного механизма. Внезапно я поняла, что угодила в ситуацию, механики которой не знаю, что я — всего лишь маленький винтик или пружинка и что выхода у меня нет.

— Ты бывала на Капри? — вкрадчиво спросил коротышка. — Нет? О, это то место, где многие хотели бы быть похороненными. Прекрасное место.

Он не стал дожидаться ответной реплики и, насвистывая, пошел прочь. Я стояла, вцепившись в бокал, как в спасительный трос, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Пита нигде не было видно. Зато появилась Памела, изрядно подвыпившая. Она пила мартини частыми глотками.

— Что же вы не пьете, мисс? — удивилась Высокородная. — Мартини со льдом просто прелесть. Я пью уже второй бокал.

— Вы умеете плавать? — спросила я с беспокойством.

— То есть вы хотите узнать, посещаю ли я пляжи или бассейны? — Памела вздернула подбородок. — Фи! Не вижу надобности! И вообще, демонстрация полуобнаженного тела — пошлость. Смешанные пляжи, где мужчины и женщины рассматривают друг друга, бултыхаются в воде, жарятся на солнце, — это постыдное занятие, которое может завести наше общество в такие...

Мне надоело слушать ее бредни, и я перебила:

— В скором времени вы измените свое мнение, и весьма кардинально.

Памела поперхнулась и вытаращила глаза. Как воспитанная дама, она тут же перевела разговор на другое.

— Карла уведомила меня, что вы тоже едете на Капри. Это так?

— Еду, если не умру, — чистосердечно призналась я.