Впрочем, даже успешные испытания не внесли коренной перемены в отношение к минометам. Это вооружение продолжали считать второсортным и в 1940 году, основываясь на данных разведки, оказавшихся впоследствии дезинформацией, подсунутой гитлеровским командованием, или на "опыте германской армии", извлеченном из запоздалых сведений.

Всевозможные затяжки привели к значительной потере времени, что отрицательно отразилось на работе конструкторов и производственников, а прежде всего обернулось против самого Б. И. Шавырина. В канун войны ко мне, как наркому вооружения, обратились из наркомата государственной безопасности за санкцией на его арест, предъявив при этом "дело" по обвинению во вредительстве, злостном и преднамеренном срыве создания минометов. По установленному в то время положению специалиста могли арестовать только с согласия руководителя наркомата или ведомства, в системе которого работал обвиняемый. К сожалению, должен признать, что эти руководители, в том числе и я, при сложившейся тогда обстановке, кто из малодушия, а кто из карьеристских соображений, чаще всего не противились в подобных случаях, даже если не были уверены в справедливости обвинения.

Что касается Б. И. Шавырина, ко мне пришли уже после того, как распоряжение о его аресте подписали нарком госбезопасности и генеральный прокурор. Тем не менее я отказался поставить свою подпись на этом документе. Материалы "дела" убедили меня не в "виновности" Б. И. Шавырина, а в том, что кому-то понадобилось в тот напряженный момент арестовать единственного главного конструктора минометов, сорвать работу над ними и с помощью "следственных средств" осветить положение дел таким образом, чтобы виновниками задержки в создании этого замечательного оружия оказались сами его творцы. Такой характер этого "дела" виден был и из того, что арестовать одного из крупнейших главных конструкторов оборонной промышленности собирались без обязательной для этого санкции правительства. Кстати, такая попытка тоже отражала уже упомянутое пренебрежительное отношение к минометному вооружению и тем, кто его создавал.

Долго и настойчиво убеждали меня представители наркомата госбезопасности, что располагают вполне достаточными и убедительными материалами и что арест Б. И. Шавырина нужно осуществить немедленно для пресечения "злостного вредительства" в минометном деле. Они приходили несколько раз, принося все новые "доказательства".

Но чем больше разбухал перечень псевдоулик, тем очевиднее становилось для меня, что этот материал не обвинение, а иллюстрация того, какие препятствия, начиная с крупных и кончая мелочами, ставились на пути создания советского минометного вооружения. И самые серьезные, катастрофические последствия в этом отношении мог вызвать арест Б; И. Шавырина. Видя это, я решительно отказался дать требуемую санкцию.

Вопрос на некоторое время повис в воздухе, поскольку вскоре, как уже сказано, арестовали меня самого. А потом, когда тяжелые уроки начала войны изменили многое, минометы и их творцы получили заслуженное признание. И одним из самых уважаемых людей в нашей стране стал талантливый конструктор вооружения Б, И. Шавырин.

Можно с уверенностью сказать, что при более благоприятных условиях и главным образом при лучшем отношении к минометам со стороны нашего командования советская промышленность была способна в довоенный период обеспечить советским войскам еще большее превосходство в этом вооружении. Подтверждение тому дал уже начальный этап войны. Когда в ходе боевых операций этот вид вооружения более чем оправдал себя и потребовалось увеличить его поставки фронту, советская промышленность только за один 1942 год дала Красной Армии более 25 тысяч минометов калибра 120 миллиметров. Противник же получил возможность применить это очень эффективное вооружение лишь в 1944 году.

V

В ходе эволюции стрелкового оружия наибольшей критике в предвоенные годы подверглась винтовка.

Наряду со станковым пулеметом она в начале первой мировой войны считалась основным и главным стрелковым вооружением армий всех государств, но в дальнейшем, с появлением первых образцов автоматического оружия, хотя и несовершенных, возникла концепция отмирания обычной (драгунской) винтовки. Сторонники такого мнения считали, что она потеряла свое значение и должна быть полностью заменена различными пулеметами. Ярким отражением этих крайних взглядов был изданный во Франции после первой мировой войны пехотный устав, согласно которому бойцу с винтовкой не было места в стрелковых частях; они комплектовались автоматчиками и прислугой при автоматах. Существовала и другая точка зрения, отстаивавшая винтовку как основное оружие пехоты;

В Красной Армии главным оружием стрелковых частей сначала была винтовка Мосина образца 1891 года. К 1930 году ее модернизировали. Решение об этом было принято для устранения выявленных в войну ее недостатков, а также в связи с тем, что на создание автоматического стрелкового оружия, удовлетворяющего современным тактико-техническим требованиям, нужно было намного больше времени и средств. Модернизированная винтовка образца 1891-1930 годов, заняв место в одном ряду с лучшими иностранными образцами и опередив их по продолжительности существования, оставалась на вооружении Красной Армии вплоть до окончания Великой Отечественной войны.

В довоенное время ее производство осуществляли на двух оружейных предприятиях и осваивали в порядке мобилизационной подготовки на одном из заводов среднего машиностроения. Последнее обстоятельство, как мы увидим далее, сыграло в годы войны исключительно важную роль, так как позволило намного увеличить выпуск винтовок.

До нападения гитлеровской Германии на нашу страну указанный машиностроительный завод выпускал свою обычную продукцию и одновременно, используя специальные станки, инструменты, заготовки, осваивал изготовление всех деталей драгунской винтовки, за исключением ствола и ложа. Вскоре он уже смог поставлять их одному из оружейных заводов, а там они поступали на сборку винтовок наряду с собственными деталями. Этим обеспечивалась взаимозаменяемость деталей, постепенно ставшая полной. Оружейный и машиностроительный заводы систематически обменивались приемочными калибрами и достигли по всем без исключения производственным операциям одинакового состояния технологического процесса, строго соответствовавшего технической документации. В результате мы фактически имели, кроме двух оружейных заводов, изготовлявших драгунскую винтовку, еще один, третий, способный при необходимости полностью переключиться на выпуск деталей для этого оружия.

В целом считалось, что эти три предприятия имели мощности, позволявшие в случае войны изготовить в первый год необходимое количество драгунских винтовок, как и предусматривалось мобилизационными планами.

Практически же мощности оказались выше, чем предполагалось. Так, за 1941 год было выпущено 2,5 миллиона винтовок, а в следующем, 1942 году, когда два предприятия, перебазированные на восток, возобновили работу на новом месте, промышленность вооружения дала более 4 миллионов винтовок. Всего за годы войны их изготовили для Красной Армии примерно 12 миллионов.

Говоря о винтовке, следует отметить одну важную сторону дела. Речь о том, что при ее модернизации вооруженцы получили указание сохранить штатный патрон калибра 7,62 миллиметра образца 1908 года. По-видимому, это объяснялось наличием определенного запаса боеприпасов такого калибра. Вследствие этого штатный патрон образца 1908 года был единым для всех винтовок и пулеметов этого калибра, в том числе и автоматических, вплоть до окончания Великой Отечественной войны; речь идет, конечно, о гильзе. Конструктивно гильза патрона образца 1908 года была характерна тем, что шляпка ее выступала, образовывая закраину, которая усложняла механизмы автоматики, расширяла размеры и утяжеляла оружие. Как правило, все конструкторы-вооруженцы именно этим, а также размерами и весом штатного патрона объясняли свои неудачи в попытках обеспечить заданные тактико-технические требования, вес и габариты автоматов.