Побег

Утром в субботу я приготовил себе на завтрак яичницу с колбасой, но кусок не лез в горло.

За полчаса до выхода в эфир я купил букет хризантем и отправился к месту связи. Без двух минут двенадцать моя машина уже стояла на Дю Кейн-роуд напротив Артиллери-роуд.

— Лис-Майкл вызывает Пекаря-Чарли. Слушаю тебя.

Блейк тут же отозвался. На связь было грех жаловаться.

— Ну вот и настал наш день, — сказал я. — У меня все в порядке. Как твои дела?

— Отлично, мой друг, все готово для вечерней операции. Обстановка лучше не придумаешь. Большинство заключенных, как всегда, пойдут в кино, в блоке останутся только два офицера охраны. Кстати, я не знаю, видно ли тебе это с твоего места, но на наше окно металлическую сетку еще не установили.

— Вот и отлично, Пекарь-Чарли! Если нет никаких новостей, я, пожалуй, буду сматываться отсюда. Выйду на связь ровно в 6 часов.

— Хорошо, Лис-Майкл. По голосу чувствую, что на-вечер все готово.

— Мой друг, сегодня ровно через 6 часов я выведу тебя в мир свободы. Кстати, сегодня у нас на ужин свиные отбивьые, а на десерт клубника со сливками. Подходит?

— У меня уже потекли слюнки.

— Тогда до встречи.

Впервые за все время нашего радиоконтакта мы закончили разговор, не пожелав друг другу спокойной ночи.

Вернувшись в свою квартиру, я начал отрабатывать бросок веревочной лестницы через стену. Она должна быть переброшена с первой же попытки. Если первый заброс окажется неудачным и охранник в угловой будке заметит что-нибудь, он, пожалуй, успеет добежать до места, пока я буду повторять бросок. Я встал в одном углу комнаты и стал бросать лестницу в сторону потолка в противоположном углу. Лестница была очень легкой и бросать ее было нетрудно. Главная проблема заключалась в том, чтобы найти наилучший способ сложить ее, чтобы сна не запуталась.

Одежда для Блейка была аккуратно разложена на кровати, включая носки и белье, около кровати стояли ботинки. На столе были развернуты недавно приобретенная карта Лондона и схема метрополитена. Телефон Майкла я закодировал, записал на маленьком клочке бумаги и положил его вместе с несколькими банкнотами и монетами в небольшой коричневый конверт. Аккуратно сложенную лестницу я сунул в бумажный пакет «Джексоне Тэйлорс».

Именно там была куплена одежда для беглеца. Я надел плащ и шляпу, положил коричневый конверт в правый карман, а рацию — в левый. Уже с пакетом в руках в последний раз оглядел комнату, вышел, запер дверь и сунул ключи в левый карман плаща.

Подойдя к припаркованной машине, я положил пакет с лестницей в багажник и сел за руль. Заранее приготовленный букет цветов я положил на переднее сиденье рядом с собой. Включил радиоприемник, надеясь, что музыка поможет успокоить нервы. Дождь усиливался, и это было мне на руку. Сильное волнение не покидало меня.

По правде сказать, самочувствие даже ухудшилось. Говорят, что в таких случаях помогает сигарета, но я ведь не курил.

К тому времени, когда моя машина доползла до площади, было уже шесть часов. Я проклинал себя за то, что не поставил машину поближе к тюрьме. Блейк, наверное, уже включил рацию и начал вызывать меня, а я сижу здесь в дорожной пробке, и моя судьба зависит от прихоти полицейского. Внезапно он повернулся в сторону громадной очереди автомобилей на улице Олд Оук-роуд, во главе которой как раз стояла моя машина. Полицейский посмотрел прямо на меня. Вода стекала с козырька его шлема, плащ был весь мокрый. Он подал мне сигнал для движения, и, проезжая мимо, я выглянул из окна автомобиля и поблагодарил.

Наконец я добрался до нужного места на Артиллерироуд: как раз напротив блока «Г».

Мгновенно были сняты плащ и шляпа и заброшены на заднее сиденье. Рация была подключена к антенне автомобильного приемника. Камуфлировать ее в цветах сейчас не было необходимости — на улице было темно и пустынно. Цветы останутся на всякий пожарный случай.

Мою машину отделяло от стены каких-нибудь два метра.

Взглянул на часы: шесть минут седьмого — и включил рацию.

— Лис-Майкл вызывает Пекаря-Чарли, Лис-Майкл вызывает Пекаря-Чарли. Как слышишь меня?

Как можно было предположить, Блейк уже заждался.

— Здесь Пекарь-Чарли, вызывает Лиса-Майкла. Слышу тебя громко и отчетливо.

Условный пароль Блейк произнес скороговоркой, чувствовалось, что и он нервничает.

— Прости за задержку. Попал в пробку. У меня все о'кей. Ты готов?

— Да, — ответил Блейк, — готов. Наш общий друг сейчас займется окном. Он стоит рядом со мной с домкратом в руках. Могу я сказать ему, чтобы приступал?

Я взглянул на часы: 18.10.

— Да, Пекарь-Чарли, пускай начинает…

— Он уже пошел вниз.

— Думаю, будет лучше, если ты выйдешь на лестничную площадку, перегнешься через перила и посмотришь, как там у него пойдут дела. Тогда, если он попадется, мы оба будем об этом знать.

— Согласен, Лис-Майкл. Я вызову тебя.

Я повернулся на сиденье и взглянул в зеркало заднего вида вдоль Артиллери-роуд. Она терялась в темноте. Впереди, по Дю Кейн-роуд, каждые несколько секунд мелькали фары проезжавших автомобилей. Внезапно мне пришло в голову, сколь уязвимо мое положение. Если бы сейчас какая-нибудь полицейская машина внезапно свернула сюда, я сразу же попал бы в свет ее фар, деваться мне было некуда. Пути для спасения не оставалось. Всего один автомобиль мог бы полностью заблокировать эту узкую улочку. Дождь к этому времени припустил вовсю, мерно барабаня по крыше машины, через закрытые окна практически ничего не было видно. Если брешь в тюремном окне будет проделана своевременно, ею следует воспользоваться сразу же, так как повреждение очень быстро заметят. Любая задержка — и нам придется все начинать сначала, разрабатывать новый план.

Вновь зазвучал голос Блейка:

— Пекарь-Чарли вызывает Лиса-Майкла.

— Слышу тебя.

— С окном все в порядке. Я готов действовать дальше.

Быстро они управились! Ровно три минуты. Наступал решающий момент операции. Как только Блейк выберется через окно и спустится в тюремный двор, мосты будут сожжены, ничего изменить уже будет нельзя. Куда бы ни повернуло колесо фортуны, будущая жизнь Блейка зависела от этого момента. На меня возлагалась огромная ответственность.

Он ожидал моего ответа. Я уже нажал кнопку передачи, как вдруг в этот самый момент машина с мощными фарами, включенными на дальний свет, свернула на Артиллери-роуд. Стало светло как днем: фары на мгновение ослепили меня. Я уронил рацию на колени, взял хризантемы, поднес их к лицу и сделал вид, что любуюсь букетом. Водитель приближавшейся машины фары не переключил, и я ничего не мог видеть. Когда он проезжал мимо, я успел заметить, что это был фургон. В зеркальце можно было отчетливо различить, как его красные габаритные огни двигались в направлении тупика, которым кончалась Артиллери-роуд. Это было странно. С чего бы фургону податься туда?

Я нажал на кнопку передачи.

— Ты еще здесь?

— Да, что случилось? — ответил Блейк.

— Только что какая-то машина проследовала к парку.

Думаю, это сторож или обходчик поехал проверить спортивный павильон. Он, конечно, вернется, поэтому повремени еще немного у окна. Как только он уберется, сразу дам тебе знать.

— Понятно, Лис-Майкл, буду ждать.

Пять минут спустя яркие фары вновь появились в конце улицы. Даже на таком расстоянии они осветили салон моего автомобиля. Фургон остановился как раз за шлагбаумом, и водитель вышел. Мне не было видно его, но я слышал, как хлопнула дверь. Я догадался, что он запер шлагбаум на ночь. Снова хлопнула дверь, и фургон тронулся. Он приближался очень, очень медленно, с черепашьей скоростью, фары были по-прежнему включены на дальний свет, и я сразу понял, что из фургона за мной наблюдают. А раз наблюдают, значит, в чем-то подозревают. Сторожа за то и получают деньги, чтобы быть бдительными.

Фургон прополз мимо меня и остановился в полуметре впереди, впритык к больничной ограде. Теперь у меня уже была твердая уверенность, что я попал под подозрение. Я не мог поднести рацию к губам, так как фургон стоял слишком близко, а его водитель наверняка следил за мной через зеркало заднего вида. Дверь фургона открылась, из него вышел мужчина.