Получив подобное наставление, Лето начал.

— Менора, — проговорил он, глядя сквозь адмирала Солово и мимо него, это священный канделябр еврейского народа, унесенный из Иерусалимского храма императором Титом после падения этого города в семидесятом году нашей эры. Позже хранился в храме Юпитера на Капитолийском холме и, по всей вероятности, был святотатственно выкраден оттуда при взятии Рима готом Аларихом. Таким образом, покинув свет истории, он вошел в область легенд, и о последующей судьбе его рассказывают по-разному. А именно… и Лето начал загибать пальцы, отсчитывая возможные варианты. — Номер один: потерян в Северной Африке во время…

Но тут Солово отключил все, кроме самых ярких подробностей (выделявшихся полным отсутствием интереса в словах оратора).

Лев X, для которого история была трагедией, — о чем лучше всего забыть, — слушал с удивлением, гадая, как это студенты Лето могут слушать его, не говоря о том, чтобы спать с ним (предположительно). Он подобрал новую фигу, намереваясь поторопить события, однако по благосклонности своей передумал, опасаясь не попасть столь точно, как в прошлый раз.

— Так вот, адмирал, — Лев заставил смолкнуть наверняка элегантный анекдот о вестготском правлении, — невозможное задание следует выполнить немедленно и без задержки. Мои советники усматривают здесь одну из великих тайн нашего века, хотя до сих пор люди, скорее, просто были рады оставить ее в покое. При всей своей строгости даю вам год, учитывая, что дольше я едва ли протяну. Если к этому времени вы не справитесь с делом, можете не возвращаться. Живой или мертвый, я устрою вам такой прием, которому вы не порадуетесь. Поэтому оставайтесь в той Сирии или Мавритании, куда заведет вас дело. Моя тень явится туда, чтобы мучить вас, скверного слугу, и потому вы умрете и попадете в ад.

— Ну, это еще неплохо, — заметил Солово.

— Вы так полагаете? — Папа Лев приподнял одну бровь. — Какой легкомысленный человек! Разумеется, во всем этом для вас будет положительная сторона. Я предоставлю вам любые грамоты и бумаги, и резвитесь во всем христианском мире. Заверяю вас, никаких материальных трудностей вы не испытаете. И если наши дела запутаются благодаря вашим трудам, тогда… — Папа глубоко задумался, но скоро потерял терпение… Ну, что хотите: деньги, прощение… что угодно, — и раздражительным тоном добавил: — Если только ваши действия не разъярят потомков и не откроют дорогу туркам.

— По рукам! — ответил Солово, лихо поворачиваясь спиной, так чтобы Лев не видел широкой улыбки на его лице. В какие-то секунды он в двадцать размашистых шагов добрался до двери и положил на нее руку.

— Комиссия позволит мне быть свободным! — ликовал он. — Со всеми моими книгами, сексуальными привычками и самозабвенной службой! Я могу послать Феме на…

И тут — совершенно непонятным образом, — оставив тронный зал папы, адмирал вступил в него же.

Солово так и не понял, в самом ли деле это был тот зал, который он только что покинул, или идеальная его копия. Ощущая себя необъяснимо старым и усталым, адмирал попытался сориентироваться и сделал несколько шагов вперед.

— Привет, Солово, — проговорил громадина-демон, развалившийся на троне и закрывая его всей своей тушей. — Едва ли ты предполагал увидеть меня так скоро!

Где-то далеко внутри душа адмирала окаменела, зайдясь визгом, однако торжествующее стоическое единство игнорировало этот акт.

— Все зависит от того, — умудрился он промолвить с прохладцей, — кто ты есть.

Демоны-прислужники, кишевшие возле своего господина, взвыв, захлопали крыльями. Ярость их при подобной реакции Солово была ощутимой… ее скрывали только облака пара и серы. Бесценные фрески на стенах уже начинали шелушиться.

— Мое имя, — заорал демон, — оно… меняется! — Громадные бронзовые слезы скользнули из его глаз навыкате, сокрушая тех, кто случайно оказывался на их пути. — Твой друг, равви, назвал бы меня… Диббук. Довольно и этого. Что касается того, кто я… оглядись!

Адмирал Солово принял приглашение. Он впервые отметил, что в зале царила скорее смерть, чем жизнь, пусть и вольно определенная. Огромные груды останков весьма много претерпевших тел — некоторые были почти человеческими — самым недостойным образом закрывали подножия стен. Отдельные части тел еще слабо шевелились, привлекая внимание дьявольской солдатни, в спешке заканчивавшей свою работу.

Адмиралу случалось и прежде видеть результаты побоищ, и они его не смущали. В данном же случае он был бы намного счастливее, если бы эти кровавые лужи оказались красного цвета.

— В аду состоялась война, — улыбнулся Диббук. — Победил Новый порядок.

Нечто крылатое порхнуло перед лицом Солово, сюсюкая: «Новый порядок! Новый порядок!», чтобы адмирал все правильно понял; тело неописуемой кожистой жути венчала голова прекрасной девушки.

Диббук капризно поправил папскую тиару, украшавшую покрытую бородавками голову, и обратил большую часть своих глаз к адмиралу, словно бы ожидая ответа.

— Поздравляю, — наконец проговорил Солово.

— Благодарю вас, адмирал. Вы скоро заметите разницу.

Солово красноречиво обвел тронный зал рукой.

— Ее трудно не заметить, — он торопливо спрятал свою руку от излишнего внимания оранжевого кошмара с многочисленными челюстями.

— Именно, — согласился Диббук. — Уже твое ничтожное присутствие здесь подтверждает это. Мы — не ленивая старая гвардия, дожидающаяся, пока своим чередом не свершится все, что предречено в Апокалипсисе. Нет, мы младотурки![84]

— Турки? — переспросил несколько озадаченный Солово. Действительно, Диббук выглядел столь же несимпатично, как иные из тех оттоманов, которых адмирал встречал или убивал, но связи между ними не усматривал.

— Слово это происходит из будущего, человечишко, — пояснил Диббук, напуская на себя важность, — однако ты улавливаешь тенденцию. Мы — те, кто приводит мир в движение! — Демон качнул титанической головой, сбрасывая фальшивую папскую тиару. На ее месте мгновенно возникла другая.

— И чем я могу вам помочь? — вежливо осведомился адмирал.

В порядке развлечения Диббук разразился чудовищным зевком, вывернувшим его голову наизнанку. Тут замутило даже адмирала.

— Да кое-чем, — ответил Диббук, восстановив исходное обличье, так чтобы пасть его была обращена вперед. — Я хочу, чтобы ты посетил старых друзей, и только.

— Учитывая мою историю и темперамент, у меня немного друзей. Разве что равви Металлах.

— Нет, — проговорил отрывисто демон, — обойдемся без лишенных крайней плоти… только без них.

— Но тогда мне некого назвать, — запротестовал Солово.

— Думай, адмирал, думай, — ухмыльнулся Диббук. — Сердца людей известны мне лучше, чем кому-либо другому, и все же кое-кто тепло относится к тебе.

— И все это связано с менорой, так? — кротко промолвил Солово. — Мало того, что мне нужно найти ее, ты еще хочешь, чтобы я эксгумировал давно забытое прошлое, выискивая среди его останков… друзей.

— Ну, примерно так, старина, — расхохотался Диббук. — Не думаешь ли ты, что я стал бы тратить свое время на разговоры со столь ничтожным созданием, не будь это дело таким важным для меня? Конечно, я не стану объяснять тебе многого; придерживайся Писания, используя свою волю, — ты ведь избран. Я могу лишь направить тебя в нужную сторону и ускорить события. Посети-ка своих старых друзей, Солово!

— Писания? — спросил адмирал, отбиваясь от знаков внимания гермафродитного инкуба (или суккуба).[85] — Какого Писания?

— О Солово, ты же знаешь старинные повествования о Судном дне. Ты когда-нибудь читал свою Библию?

— Часто, — искренне ответил адмирал.

— Ну, тогда ты прекрасно знаком с тем, что будет в конце времен. Большая часть сценариев предусматривает восстановление Иерусалимского храма, и для этого потребуется менора.

— Значит, мучения папы Льва и мольбы императоров… и мое присутствие здесь…