- Когда я участвую в таких конференциях, то участвую в них умом, а не сердцем. Какая разница, что я чувствую? Необходимо выдвинуть определенные пункты, только и всего. И я выступаю в их поддержку.

- Но что это, в конце концов, за пункты? - спросил Ник, вскипая. Послушайте, Леонард, всю свою жизнь я думал только о физике. Все остальное, включая даже условия, необходимые для существования человека, я считал само собой разумеющимся. Мне было не до них. Если возникали вопросы, связанные с моралью, философией или этикой, я просто полагался на общее мнение.

- А как, по-вашему, поступают все остальные?

- Но этого недостаточно. Так живут амебы. Они передвигаются с места на место, не следуя какому-нибудь определенному направлению, без всякой цели, если не считать стремления выжить. Человек отличается от низших животных тем, что думает не только о настоящем моменте, но и о будущем, когда по-прежнему будет продолжаться жизнь, по-прежнему будут сбываться надежды. Однако строить планы можно, только имея какую-то точку зрения. Мне все равно, какую именно, - но должен быть руководящий принцип. Без этого ощущения будущего человек перестанет быть человеком.

- Перестаньте! - резко сказал Хэншел. Его невозмутимость снова не выдержала мучительной бури, еще бушевавшей в нем. - Не выношу этого студенческого философствования. Вы уже достаточно пожили, чтобы узнать, каков на самом деле мир, иначе говоря, чтобы заметить истинную животную натуру людей, скрытую за любезной улыбкой, хорошими манерами, притворным сочувствием! Человеческой злобе нет предела. Вспомните крохотные жестокости, заполняющие каждую минуту каждого дня: подленькие предательства друзей, мелкие гадости мужа по отношению к жене, брата по отношению к брату. Они настолько обычны, что проходят незамеченными. Вы думаете, кто-нибудь посчитается с вашей тоской по утраченной способности творить или хотя бы поймет ее? Да какое до этого дело простому землекопу, продавцу в бакалейном магазине, счетоводу, который думает только о том, как не пропустить очередной взнос за купленные в рассрочку товары? Они посмотрят на вас, широко открыв свои глупые глаза, потому что им неизвестно даже значение таких слов, и поинтересуются только, будут ли вам меньше платить. И если услышат "нет", то просто пожмут плечами и порекомендуют вам не валять дурака. Они же не знают. Ник, - сказал он, возбужденно подавшись вперед, - говорю вам, они не знают, что это такое, они не знают, что это бесконечно преображает жизнь и что при этом обычные будничные дела представляются серой скукой, оглупляющей своей пустотой. В лучшем случае этим людям доступно только смутное ощущение, что они как будто что-то упустили в жизни, хотя даже не знают, как это называется; но и услышав название, они не поймут. А вы говорите мне об этих людях и об их будущем! Да разве они его заслуживают?

- Но если нет будущего для них, то его нет и для меня, - сказал Ник. Правда, я знаю только то, что чувствую сам, но мои чувства не могут так уж отличаться - разве что интенсивностью - от того, что чувствуют другие люди. Мы неразрывно связаны не только с нашим биологическим видом, но и с нашим временем. Мы так же не можем выйти из состава человечества, как не можем покинуть наше столетие. И поэтому все ваши возражения кажутся мне бессмысленными и не объясняют, о чем вы думаете, когда сидите за этим вашим столом в Женеве, или Вене, или где-нибудь еще и спорите по вопросам приоритета и процедуры. Считается, что вы лепите будущее мира, но лично для вас это будущее не имеет смысла. Люди, которым придется жить в этом будущем, вызывают у вас отвращение. Так где же эта доблестная волнующая новая жизнь, которую вы обрели? Чем, собственно, вы отличаетесь от землекопа, продавца и счетовода, которые так вам противны? В конце концов все сводится к тому, что вы отрабатываете свое жалованье - и только. Вы не можете предложить мне ничего лучше того, что я имею. По крайней мере здесь у меня есть реальный шанс вернуть себе то, что мне необходимо.

- Это не возвращается. Ник, - медленно сказал Хэншел. - Не возвращается, и все. Однако, если вы так относитесь к тому, что я делаю, а как бы то ни было, в мире сейчас нет ничего важнее, - тем больше у вас оснований отдать свою кипучую энергию в распоряжение нашей делегации.

Ник посмотрел ему в глаза.

- Послушайте, Леонард, чего вы, собственно, хотите? Взять меня в помощники или обратить в свою веру? Неужели для вас будет победой, если я брошу научную работу? Вы меня так уговариваете, что мне кажется, вам просто не терпится услышать, как я скажу: "Я тоже сдаюсь".

Хэншел мучительно покраснел, но улыбнулся.

- Это уже зло сказано, - заметил он ровным голосом.

- Что бы я ни говорил, к каким бы доводам ни прибегал, - сказал Ник, вы неизменно соглашаетесь и добавляете, что это еще одна причина, чтобы я поехал с вами, - даже если все эти причины противоречат одна другой.

- Совершенно справедливо, - признал Хэншел.

- И получается полная бессмыслица - разве что слова, которыми вы пользуетесь, для вас ничего не значат...

- Ничего, - согласился Хэншел, - абсолютно ничего.

- ...и вы хотите только заставить меня отказаться от научной работы.

Глаза Хэншела блеснули, и он покраснел еще больше, но все-таки улыбнулся и обезоруживающе развел руками.

- Я назову вам еще одну причину: хотя бы используйте меня для того, чтобы на несколько месяцев уехать отсюда, ведь здесь вам приходится не слишком сладко, я у вас возникают всяческие осложнения. Я, знаете ли, не слепой, я вижу, что происходит.

Ник покачал головой.

- Я скажу вам правду, Леонард, - признался он наконец. - Я боюсь ехать.

Хэншел сочувственно вздохнул.

- Потому что это может вам понравиться? - спросил он вкрадчиво. К нему вернулась его невозмутимость, на губах снова появилась добродушная улыбка. - Потому что окажется, что именно это вам и нужно? Вот теперь мы добираемся до правды! Я знал это с самого начала! Но бояться не надо если это то, что вам нужно, зачем сопротивляться? Поразмыслите еще, Ник, и помните: только дураки живут, не имея запасного выхода.

3

Весна становилась все прекраснее, но он был так занят, что замечал ее урывками, словно мчался по длинным темным туннелям, лишь изредка оказываясь на свету. Он оглушал себя деятельностью: трижды в неделю семинар в университете по физике высоких энергий, в понедельник днем коллоквиум для младших сотрудников, в пятницу утром совещания с руководителями групп для анализа результатов за неделю - и все это помимо его основной работы, которой он упрямо продолжал заниматься, хотя и не мог на ней внутренне сосредоточиться. На самом же деле он ждал - словно раз и навсегда затаив дыхание.