На этот раз, однако, я не прошел мимо. В голове у меня вместо планов теснились тревожные мысли, мне отчаянно хотелось поскорее покончить с делом, поэтому я резко свернул налево, толкнул двустворчатую дверь сто третьего участка и вошел внутрь.

Прямо за дверью, в своего рода тамбуре, стоял патрульный в форме. Он с легким испугом посмотрел на меня и спросил:

– Что вам угодно?

Похоже, его и впрямь удивило, что сюда кто-то вошел.

Написанное от руки распоряжение, висевшее на внутренней двери, призывало всех офицеров обязательно показывать патрульному при входе свои удостоверения, а штатских – именно так там было написано – излагать ему дело, по которому они пришли, а уж потом идти дальше.

Я слишком зачитался объявлениями и пока не придумал, что сказать.

Патрульный смотрел на меня все более подозрительно и наконец проговорил:

– Ну-с, что вам здесь нужно?

Надо было отвечать. Тамбур был тесный, и мы стояли вплотную друг к другу. Я открыл рот, немножко позаикался и наконец выпалил:

– Махоуни.

Охранник насупил брови; подозрения его все усиливались.

– Что?

Все не так. Все не правильно. Я ведь хотел встретиться с Махоуни в тишине и уединении его дома, а не здесь, в полном людей и опасностей здании полицейского участка.

Но сделанного не воротишь, и пути назад нет.

– Махоуни, – покоряясь судьбе, повторил я. – Помощник старшего инспектора Патрик Махоуни.

Привратник начал что-то понимать.

– Вы хотите видеть его? – спросил он.

Этого я совсем не хотел, но тем не менее ответил:

– Да, я хочу его видеть.

– Имя?

Имя? Тут и впрямь было над чем поломать голову. Как же меня зовут-то?

Что ж, если я собрался ворваться туда, куда боялся даже прокрасться, надо было отбросить колебания и неотступно идти до конца – Чарлз Пул, – объявил я – Чарлз Пул, – повторил страж ворот с таким видом, будто это имя о многом говорило ему. – Подождите здесь.

Он мгновенно исчез за внутренней дверью, оставив меня в шлюзовой камере (простите, что так говорю: слишком начитался научной фантастики) наедине с объявлениями и моими думами.

Мне тотчас пришла в голову мысль о побеге. Удрать было нетрудно.

Выскочить в дверь, свернуть направо и юркнуть в универмаг. В фильмах, которые показывают поздно ночью, беглецы всегда уходят от погони, забираясь в универмаги, а я последние годы видел столько ночных сеансов, что, кажется, познал эту методу от "а" до "я".

Но я так никуда и не убежал. Я просто напомнил себе, что испытывал точно такие же чувства перед походом к мистеру Агриколе, равно как и перед вторжением в дом мистера Гросса, причем в обоих случаях мне не только удалось побороть эти чувства, но и с грехом пополам остаться в живых. Так почему теперь должно быть иначе?

– Третий раз не повезет, – пробормотал я, облекая в слова древнее суеверие, которое вряд ли стоило выдумывать. Три – плохое число. Три человека – и одна спичка. Три забастовки – и тебя увольняют.

Внутренние двери распахнулись, прерывая мои размышления о тройках, и вернувшийся охранник сообщил:

– Сейчас кто-нибудь спустится.

– Благодарю вас.

В последующие несколько минут он старательно не обращал на меня внимания, устремив угрюмый сосредоточенный взгляд на улицу. Странное это ощущение – когда на тебя не обращает внимания человек, с которым ты делишь закуток шириной в четыре фута. Поэтому я ничуть не расстроился, когда в шлюзовую камеру заглянул еще один полицейский в форме и сказал:

– Мистер Пул? Не угодно ли пройти со мной?

Очень приятный и внушающий доверие человек. Лысеющая голова, лоснящийся лоб, чуть дымчатые очки, кроткая повадка. Я пошел с ним без колебаний; мы миновали несколько помещений и поднялись по лестнице на третий этаж.

Ну что, право, могло случиться со мной в полицейском участке?

– Привет, корешок, – сказал Траск или Слейд.

– Да за тобой и не угнаться, племянничек, – сказал Слейд или Траск.

Полицейский в форме пропустил меня вперед и закрыл дверь. Передо мной на сером ковре стояли улыбающиеся Траск и Слейд. Позади них виднелся письменный стол, а за ним восседал человек, которого скорее всего и звали Махоуни. Как раз в таком кабинете, темноватом и тесноватом, и полагалось бы сидеть помощнику какого-нибудь старшего инспектора.

– Я хочу поговорить с Махоуни, – заявил я.

– А ты упорный парень, племянничек, – заметил Траск или Слейд.

– Эта черта нравится мне в нем больше всего, – умилился Слейд или Траск.

– Постарайтесь, чтобы он не шумел, – сказал человек за столом. – Это опасно.

Голос его звучал взволнованно. Господи, да ему ли волноваться?!

– Не суетись, – ответил Траск или Слейд, – мы свое дело знаем.

– Выведите его через заднюю дверь, – велел человек за столом. – Я скажу, когда путь свободен.

– Инспектор Махоуни, мне надо поговорить с вами, – сказал я.

– Когда мы виделись в последний раз, у тебя была пушка, племянничек, сказал Слейд или Траск – Как с этим сегодня?

– Никак, – ответил я, внезапно ощутив тяжесть пистолета, лежавшего в кармане моего плаща.

– Все-таки давай посмотрим. Заложи-ка руки за голову Никто из них не размахивал оружием. Мне надо было всего-навсего сунуть руку в карман, вытащить пистолет и открыть пальбу. Но я всего-навсего сложил руки у себя на макушке.

Слейд или Траск подошел, небрежно охлопал меня и забрал пистолет. Он взглянул на меня и с ухмылкой покачал головой, подбросив мой маленький пистолетик на ладони.

– Ты мог бы пораниться этой штукой, племянничек, – сказал он – Чего он не звонит? – спросил человек за столом.

– Угомонись, – посоветовал ему Траск или Слейд. – Все будет шито-крыто.

Я глубоко вздохнул и сказал:

– Нет, не будет.

Все трое уставились на меня.

– Надеюсь, ты не станешь делать глупостей, племянничек? – осведомился Траск или Слейд.

– Вам лучше выслушать меня, инспектор Махоуни, – сказал я. – Ваши неприятности серьезнее, чем вы думаете.

Не правда. Неприятности были у меня, и я прекрасно знал, насколько они серьезны. Но Махоуни нервничал, и я ухватился за это обстоятельство, исполненный решимости пойти на все, лишь бы добиться своего.