У меня с собой был путеводитель по Италии, включавший в себя англо-итальянский разговорник. Я просмотрел его в надежде найти что-нибудь подходящее для объяснения моей встречи с шустрыми цыганятами. Но он был полон фраз типа «Где я могу купить шелковые чулки, план города, фотопленку?» и «Мне нужно: купить бритвенные лезвия, постричься, побриться, помыть голову, послать телеграмму в Англию (Америку)». Полная бесполезность путеводителей не перестает меня поражать. Возьмите, к примеру, такую фразу из разговорника: «Не приготовите ли вы мне ванну на семь часов, десять часов, половину одиннадцатого, в полдень, в полночь, послезавтра?» Подумайте, зачем кому-то может понадобиться заказать ванну на полночь послезавтра? В книге не говорится, как сказать «Спокойной ночи» или «Добрый день», но сообщается о том, как найти шелковые чулки и заказать ванну в любое время суток. Интересно, в каком мире живет автор этого разговорника?

Невозможно не испытывать удивления, читая его. Только послушайте: "Мы бы хотели получить кабинку для переодевания на двоих, пляжный зонт, три шезлонга ". Почему шезлонга три, а кабинка только на двоих? Один будет переодеваться снаружи? А чего стоят такие незаменимые при общении в чужом городе фразы, как «Я бы хотел увеличить эти два снимка» и «Не подкачаете ли вы воздуха в мои шины?»

Из подбора готовых предложений в этом разговорнике у меня сложился образ тех, кто его составлял: пара высокомерных пожилых женщин-лесбиянок в грубых башмаках и с короткой стрижкой, которые в отелях нетерпеливо дергают звонок возле регистратуры и требуют немедленного внимания. Они всех презирают, считают, что их обманывают на каждом шагу и постоянно отдают приказания противными голосами: «Отнесите это в камеру хранения», «Войдите!», «Погладьте (почистите) мне это платье», «Принесите мне мыло, полотенца, ледяную воду», «Сколько это стоит, включая все налоги?» Их также втайне волнуют проблемы с выпивкой: «Есть ли на вокзале бар?», «Принесите бутылку хорошего местного вина», «Я возьму стакан (бутылку) пива с собой».

Единственным полезным разговорником, который я видел, была книга XIX века для врачей, которую я нашел много лет назад в библиотеке госпиталя, где работал с почасовой оплатой, пока учился в колледже. В обеденный перерыв я ходил в библиотеку, чтобы найти себе заболевание, освобождающее от занятий физкультурой. Так вот, эта книга на пяти языках предлагала такие замечательные выражения как «Ваши фурункулы могут вызвать заражение крови. Вам надо немедленно лечь в больницу» и «Давно ли ваш пенис так раздуло?». Собираясь провести лето в Европе, я запомнил некоторые из них, которые должны были пригодиться при общении с грубыми официантами. Другие могли оказаться полезными в переполненных поездах или длинных очередях: «Не могли бы вы подсказать мне, где находится ближайший лепрозорий? Моя кожа начинает шелушиться». Но я так и не нашел им применения, а потом забыл.

Наконец приемная опустела, но меня так никто и не вызвал. Я пошел в ближайшую кабинку для допросов без приглашения. Молодой полицейский, который записывал показания женщины с синяками на лице, посмотрел на меня с раздражением, поскольку я второй раз за два часа побеспокоил его.

— Вы говорите по-итальянски? — спросил он.

— Нет.

— Тогда приходите завтра. Будет полицейский, который говорит по-английски. — При этом его ничуть не смущал тот факт, что он сам прекрасно говорил со мной по-английски.

— Почему вы не сказали мне это два часа назад? — спросил я дрожащим от гнева голосом.

— Приходите завтра.

Я снова зарегистрировался в отеле «Коралло» и провел веселенький день, стараясь связаться с бюро рекламаций в Лондоне. У меня были два вида дорожных чеков, «Виза» и «Американ Экспресс», а это означало, что все придется делать в двух экземплярах. Я весь день провисел на телефоне, ведя разговоры типа:

— RH259…

В ответ откуда-то прорывается тоненький голосок, звучащий словно со дна глубокого озера:

— Это RA299?

— Нет, это RH259.

— Громче, пожалуйста.

— ЭТО RH ДВА-ПЯТЬ-ДЕВЯТЬ!

— Алло! Вы еще на линии, мистер Баерсон? Алло? Алло?

Так продолжалось весь день. «Американ Экспресс» сообщил мне, что я могу получить компенсацию в их офисе во Флоренции завтра утром. «Виза» хотела отложить решение вопроса до завтрашнего дня.

— Послушайте, я остался без средств, — солгал я. Они сказали, что им надо позвонить в их банк во Флоренции или в Европе, и я смогу получить деньги, как только будут оформлены бумаги. Я уже знал по опыту, какими непробиваемыми были итальянские банки: у вас может случиться сердечный приступ в итальянском банке, но они не вызовут «скорую помощь», пока вы не заполните «бланк клиента с сердечным приступом», который надо заверить печатями по крайней мере в трех окошках, — так что я без колебания попросил дать мне адрес банка в Женеве. Она дала.

Утром я вернулся в Квестуру и, прождав полтора часа, был вызван в комнату под названием «Бюро обвинений» (Ufficio Denuncie). Мне ужасно понравилось название. Бюро обвинений! Мне захотелось сделать массу огульных обвинений типа: «Я обвиняю цирюльника Майкла Хейзлтайна! Я обвиняю всех продавцов в каждом магазине „Диксонз“, где когда-либо бывал!»

Меня представили молодой даме в джинсах, которая сидела за старой массивной пишущей машинкой. У нее было доброе, проницательное лицо, и она задала мне массу вопросов — имя и адрес, откуда я приехал, номер моего паспорта, чем я зарабатываю на жизнь. Каждый ответ она печатала одним пальцем, невероятно медленно, подолгу разыскивая нужную букву на клавиатуре, прежде чем ударить по ней — так робко, будто боялась получить удар током. После каждого вопроса она ослабляла валик машинки и двигала бумагу, чтобы вставить следующий ответ в предназначенное для него пустое пространство. Вся эта процедура заняла уйму времени. Наконец, я получил второй экземпляр бумаги, которую мог использовать для предъявления в банке. А первый экземпляр, я уверен, пошел прямо в корзину для мусора.

Я прошагал двести миль до офиса «Американ Экспресс», — теперь у меня уже не осталось денег, — прикидывая, не станут ли мне там читать нравоучения как школьнику, потерявшему деньги на обед. В офисе было семь или восемь человек, все американцы. Мы сидели в очереди и, разговорившись, выяснили, что у всех карманы обчистили дети, и, судя по описанию, те же самые, хотя и в разных районах города. У всех присутствующих украли, естественно, чеки «Американ Экспресс» . Если добавить к ним «Визу» и другие виды украденных дорожных чеков плюс все наличные, выяснялось, что цыгане каждое воскресное утро собирают минимум по 25-30 тысяч долларов. Очевидно, чеки потом отмываются через дружественные обменные пункты по всей стране. Полиция, видимо, получает свою долю, и поэтому обращает так мало внимания на этот рэкет. Так или иначе, «Американ Экспресс» заменила мои чеки с достойной похвалы быстротой, и через пятнадцать минут я уже опять был на улице. Там ко мне подошла цыганка с трехлетним ребенком на руках, и попросила денег. «Уже дал», — ответил я и пошел на вокзал.

Милан и Комо

Я прибыл в Милан в середине дня, ожидая чего-то замечательного. Это самый богатый город в Италии, штаб-квартира многих известных фамилий итальянского бизнеса — Кампари, Бенеттон, Армани, Альфа-Ромео, группы дизайна Мемфис и необъятных империй Сильвио Берлускони и Франко Марии Риччи. Но богатство, как можно было заранее догадаться, является и его проблемой. Города, которые целиком посвятили себя зарабатыванию денег, — а в Милане ни о чем другом не думают, — редко заботятся еще и о том, чтобы производить благоприятное впечатление.

Я снял номер в невзрачном, но дорогом отеле напротив монументального мраморного центрального вокзала — помпезного, как и все, что строилось при Муссолини с целью продемонстрировать народным массам его могущество.

Через несколько кварталов от гостиницы бок о бок стояли три главные достопримечательности города: театр Ля Скала, Миланский собор, называемый итальянцами Дуомо, и галерея Витторио Эмануэля. Сначала я пошел в собор, третий по величине храм в мире. Снаружи он был покрыт копотью и строительными лесами, а внутри такой темный, что потолок удалось разглядеть только через несколько минут, когда глаза привыкли. После Флоренции собор приятно удивлял отсутствием туристов. В него заходили лишь местные прихожане, чтобы добавить свою свечку к сотням уже горящих, быстренько прочитать «Ave Maria» и пойти домой ужинать. Мне это понравилось. Так странно видеть, что большой и знаменитый храм используется по своему прямому назначению.