кормиться. Однажды я нашел старинную саблю, но ее когда-то деревянную ручку изъели лесные насекомые существа. Я обернул ручку пальмовой корой, а саблю наточил об сухую землю-в тех лесах не было ни скал, ни камней. Потом я отыскал особое дерево, срезал гибкую, но крепкую ветку, согнул е в лук и наделал стрел - заострил сухие и ровные палочки.

Прошло пять месяцев нашей жизни в лесу, жена поправилась и хорошо отдохнула, но мы все не решались пуститься а путь: возвращаться нам было обидно и страшно-винаря мы не нашли, а приключений натерпелись, да и дорогу обратно мы как следует не помнили; и вперед идти нам тоже не хотелось из-за Дремучих Существ и неведомых опасностей. И так и этак получалось хуже: возвращаться было хуже, чем оставаться на месте, а пробираться дальше-еще того хуже;

думали мы, думали-и отправились дальше. На всякий случай я прихватил и оружие-лук, стрелы и старинную саблю, а

больше никаких вещей у нас и не было: их отобрали Невиданндые Существа.

Мы пустились в путь на следующий день, но погода была хмурой, и собирался дождь. Часа через два нам захотелось

есть,- мы сделали привал, подкрепились мясом, которое захватила в дорогу жена, немного отдохнули и отправились дальше, но не смогли одолеть даже первых двух миль: нам преградила дорогу глубокая река - и вброд не перейдешь, и переправиться не на чем.

И вот мы двинулись вдоль речки направо-думали, она кончится - и прошли миль пять, но она все тянулась, а кончаться и не думала. Тогда мы повернули и побрели налево, и прошли шесть миль, но река не уменьшалась, и мы было хотели остановиться и отдохнуть, но потом решили пробраться подальше: может, мы все же найдем переправу, а нет-так хоть отыщем безопасный ночлег, чтобы -мирно отдохнуть, или спокойно поспать.

Мы двинулись по берегу речки дальше и вскоре наткнулись на Огромное Дерево: футов двести в поперечнике, а высотой-тыщу. И было это Дерево белое-пребелое, будто его выкрасили в белую краску-и корни, и ствол, и ветки, и листья.

Приблизились мы к Дереву ярдов на сорок и вдруг почувствовали, что из него кто-то глянул: глянул и уставился, и все смотрит, все смотрит - вроде он фотограф и хочет нас снять, я наводит свой аппарат на резкость, или на фокус.

Как только мы заметили, что на нас так уставились, мы бросились бежать и помчались налево, но Взгляд не отставал, и мы метнулись направо, но тогда и Взгляд повернулся направо и опять фокусирует, а мы его не видим: только чувствуем-Взгляд, а перед нами-Дерево.

Глянули мы еще раз на это Страшное Дерево, которое фокусирует, и ну удирать: бросились в лес что есть духу и без

оглядки. Но едва мы помчались что есть духу и без оглядки, мы услыхали Голос и на секунду обернулись-нам показалось и послышалось, что 120 человек залезли в пустую цистерну и орут,-а в это время из Дерева выдвинулись Руки и показали, чтобы мы сейчас же остановились. Мы поняли сигнал, но сразу отвернулись и помчались прочь, и тогда Голос сказал:

"ДАЛЬШЕ-НИ ШАГУ; КО МНЕ-БЕГОМ",-и мы снова побежали, но не к Дереву, а в чащу. Но Голос загремел и раскатился по лесу, и приказал нам остановиться, и мы остановились: мы догадались, что это - Устрашающий Голос.

Мы стояли и со страхом глядели на Руки, а они нам опять сделали знак подойти. И принялись мы с женой друг друга предавать: Руки-то нас звали обоих и вместе, а жена мне показывает: вон, дескать,-Руки, а я ей тоже показываю: мол, Руки; и потом она начала меня тихонько подталкивать: ей хотелось, чтобы шел я, а я боялся и не хотел, и тоже стал ее легонько подпихивать,- чтобы шла она, но и ей было страшно, а Руки нам снова приказали приблизиться, и чтобы не кто-нибудь один, а чтобы оба и вместе; но мы ни разу не видывали Дерева с Руками, и которое фокусирует, и у которого Голос-ни в одном лесу мы такого не встречали,-и опять помчались во все лопатки в чащу, а Руки, заметив, что мы кинулись улепетывать, протянулись в нашу сторону, но сразу не достали, и вытянулись еще, и подняли нас на воздух, и оказалось, что мы уже не бежим, а летим, и не в лес, как нам хотелось, а к Огромному Дереву. И тут вдруг в Дереве открылась дверь и Руки плавно опустили нас на землю. И это был вход в Огромное Дерево.

Но прежде чем мы вошли, к нам приблизился Некто-это был Покупатель,и он купил нашу Смерть: за 70 фунтов 18 шиллингов и 6 пенсов; потом к нам подошел еще один Некто, Арендатор, и он арендовал у нас Страх и обязался выплачивать ежемесячную ренту: 3 фунта 10 шиллингов и 00 пенсов. Тут мы моментально забыли про Смерть и перестали бояться, и вступили в Дерево, и внутри там обнаружился громадный город. Руки показали, куда нам идти, и исчезли, а мы предстали перед Старушкой-она сидела в большой и прекрасной комнате, украшенной дорогим и богатым убранством. Старушка сказала, чтобы мы тоже садились, и спросила, знаем ли мы ее имя; мы ответили, что не знаем, и она назвалась: сказала, что ее зовут Всеобщая Мать. И еще она сказала, что никого не убивает, а, наоборот, помогает всем несчастным и обездоленным.

После этого Старушка упомянула про Руки и спросила, знаем ли мы, как их называть; мы сказали, что не знаем, и она нам объяснила: сказала, что это-Материнские Руки, они заботятся обо всех проходящих существах, а несчастных и обездоленных доставляют к Дереву.

Порядок жизни в Белом Дереве

И вот она рассказала, кто она такая, и приказала дать нам еды и питья, и, когда мы наелись и в удовольствие выпили, отвела нас в огромную Танцевальную Залу,-там собралось человек триста, а может, и больше, все весело отплясывали, разом и вместе, но каждый свое и под разную музыку,-и никто никому нисколько не мешал. Зала была богато и красиво разукрашена-на миллион фунтов (ф.-1.000.000), а по стенам там висели изображения, или лики.

И вдруг мы глянули и увидели себя, и сначала удивились, но потом успокоились: поняли, что смотрим на свои изображения - они были точь-в-точь похожи на нас, только белые, и тут мы опять удивились: мы не могли догадаться, откуда они взялись, и подумали, что Взгляд, который фокусировал, был никакой не Взгляд, а обычный фотограф, и он снял нас. Но точно мы этого не знали.

Мы вежливо спросили Всеобщую Мать, зачем она хранит так много ликов, и она ответила, что хранит их для памяти, что это изображения несчастных и обездоленных, которым она когда-то помогла.