– Привет, Толик, - сказал Каруселин.

– Садись с нами чай пить, - пригласил Василь.

– Спасибо, пил. Я на минутку. Слушай, я схожу туда.

– Куда?

– Ну, к тому забору, где собака лаяла.

– Зачем?

– Так просто, - Толик похлопал себя ладошкой по лбу. - Засело.

– Понимаете, товарищ лейтенант, - начал объяснять Василь.

Но тот перебил его:

– Дядя Гена.

– Понимаешь, дядя Гена, вчера у реки собака лаяла. Так он утверждает, что это Киндер.

– Я не утверждаю. А проверить надо. У собак тоже голоса разные. И каждая по-своему лает. Как и люди.

– Люди лают! - засмеялся Василь и повертел пальцем у виска. - Нет, у тебя определенно сдвиг на собачьей почве.

– Я не говорю, что люди лают. Я говорю, у собак разные голоса, как у людей.

– Ну, пошевели мозгами, откуда там взяться Киндеру, если он с близнецами эвакуировался? - горячился Василь.

– Мало ли… Может, украли?… А может, он вовсе и не эвакуировался. Отдали кому-нибудь.

– Да не могли они собаку отдать! Не такие ребята. Уж если б нужда была - тебе б отдали.

– Вот именно. Проверить надо, - сказал Толик упрямо.

Лейтенант, молча слушавший их спор, сказал:

– Пусть сходит. Всякое могло случиться.

Он вдруг вспомнил, как его поразили два одинаковых лица, когда впервые увидел близнецов в вагоне, ночью. Ведь так и не научился толком их различать!

– Да тебя хозяин и в калитку не пустит! - усмехнулся Василь.

– Придумаю что-нибудь… Вот, грибы продаю. Купите, дяденька.

В дверь постучали. Василь с Каруселиным переглянулись. Каруселин кивнул Толику. Тот неторопливо пошел открывать входную дверь. Вернулся со Златой, которая привела Катерину.

Злата поздоровалась, стала расстегивать пуговицы Катерининого пальто, а та с любопытством рассматривала незнакомого бородатого дяденьку.

– А это кто ж такая? - спросил Каруселин удивленно. - Никак Катюша? Ай-яй-яй, как выросла! Я ж ее вот такусенькой помню. А ты меня помнишь?

Катерина помотала головой. Каруселин засмеялся.

– Это потому, что у меня тогда бороды не было. Ты была такусенькой, а я - совсем молоденький. Была ты такусенькой? - Он опустил ладонь чуть не до полу, показывая какой она была.

Катерина кивнула.

– Поздоровайся, Катерина, - улыбаясь, велел Василь. - Это ж дядя Гена приехал из Болотной, из деревни. Мы там с тобой гостили, когда ты маленькой была.

Катерина медленно подошла к Каруселину. Тот подхватил ее под мышки, поднял, посадил к себе на колени.

– Не привез я тебе гостинца. Спешил очень. В другой раз обязательно привезу. Ладно?

Девочка кивнула.

– Это она у нас от стеснения молчит. А вообще-то язык у нее на тоненькой ниточке подвешен, - сказал Василь. - Хочешь чаю?

– Она у нас позавтракала, - сказала Злата. - А вы надолго, дядя Гена?

– Не знаю пока. Поживу малость. С Катюней повожусь, - он погладил Катеринины волосы. - Будешь с дядькой возиться?

– Буду, - откликнулась девочка басом и ткнулась носом в его грудь.

– Так я пойду, - сказал Толик.

– Далеко? - спросила Злата.

Толик покосился на Катерину, отвел Злату к окну и шепотом рассказал ей про свои подозрения насчет собаки.

– И я с тобой, - загорелась Злата.

– Как, Ржавый? - спросил Толик.

– Зряшная затея все это! А вообще-то прогуляйтесь. Только аккуратнее. У нас - гость, - многозначительно добавил Василь.

Толик сбегал домой за корзинкой с грибами. Хорошо, мать не успела их почистить! Злата ждала его на углу, кутаясь в старенький шерстяной платок. Они взялись за ручку корзинки вдвоем и неторопливо пошли по улице.

Панель и мостовая были влажными от прошедшего дождя. В воздухе висела водяная пыль. На улице много немцев. Они громко разговаривали и никому не уступали дороги.

Толик и Злата сошли на мостовую.

Возле входа в гостиницу они увидели висящее на стене большое необычное объявление. На листе картона была нарисована балерина. Она стояла на изящной тонкой ножке, раскинув тоненькие руки в стороны, и смотрела неестественно большими синими глазами на прохожих.

– На тебя похожа, - сказал Толик и фыркнул.

– Скажешь, - засмеялась Злата.

Внизу было что-то написано, но буквы от дождя оплыли. Подошли поближе, прочитать.

КАБАРЕ ФРАУ КОПФ ПРИГЛАШАЕТ НА РАБОТУ АРТИСТОВ: БАЛЕТ, ОРИГИНАЛЬНЫЙ ЖАНР, МУЗЫКАНТОВ В ОРКЕСТР. ОПЛАТА ПО СОГЛАШЕНИЮ. ОБРАЩАТЬСЯ В ГОСТИНИЦУ КОМН. 21 К ФРАУ КОПФ.

– Что это - кабаре? - спросил Толик.

– Театр, наверно, - ответила Злата.

Они двинулись дальше, но дорогу им преградил немец, тощий и с таким длинным носом, что, казалось, вот-вот проткнет им, чего доброго. Ребята даже отшатнулись.

– Эйн момент, - сказал немец, уставясь носом на корзинку. - Вас ист дас?

– Грибы, - ответил Толик.

Немец не понял. Он протянул длинную костлявую руку и приподнял папоротник, прикрывавший грибы. Нос его вытянулся, печальные глаза оживились.

– Пильцен

[3], - воскликнул он. - Зеер гут! - Цепко ухватился за ручку корзинки и потащил ее на себя.

Толя и Злата тоже вцепились в ручку, но немец был сильнее.

– Коммен зи, коммен, - пробормотал он и потянул их вместе с корзинкой к воротам.

– Псих какой-то, - сказал Толик.

– Велит идти, - Злата побледнела.

– Ну и пойдем. Ничего он нам не сделает!

Они прошли через ворота, через гостиничный тесный двор, в какую-то дверь и оказались на кухне. Вкусно пахло жареным луком.

Две женщины в фартуках, надетых поверх белых халатов, и в высоких поварских колпаках, суетившиеся у плиты, удивленно посмотрели на длинноносого, притащившего ребятишек с корзиной.

Немец на них не обратил внимания. Высыпал грибы из корзины на стол. Несколько боровичков откатились к краю, а один упал на пол.

Злата нагнулась, подобрала его, положила к остальным.

Немец потрогал грибы костлявыми пальцами. Потом погрозил ребятам кулаком и куда-то убежал.

– Чего это он? - спросил Толик.

– Пыльным мешком из-за угла стукнутый, - сказала одна из женщин и стала мешать огромной поварешкой в блестящем котле, над которым легким облачком клубился пар.

– Грибов принесли? - спросила вторая женщина.

– Принесли… Он нас на улице силой захватил. Захватчик! - дерзко ответил Толик.

– Придержи язык, - женщина постучала поварешкой по котлу.

Тут вернулся немец, а за ним шла…

Нет. Не может быть… Они спят и это сон? Или они сошли с ума и это им мерещится?

…Гертруда Иоганновна, мама Павлика и Пети.

Толик и Злата уставились на нее, словно она была привидением.

Немец что-то разъяснял ей, размахивая длинными руками.

Женщина в белом сунула поварешку обратно в котел.

Вторая плеснула что-то на большую сковороду. Сковорода зашипела и окуталась паром.

Гертруда Иоганновна слушала немца, потом повернула голову и увидела Толика и Злату. Глаза ее расширились и стали такими, какие бывают у собаки, если ее приманить куском колбасы и ударить ни с того ни с сего. Однажды Толик подрался с мальчишкой, проделавшим подобную штуку. Точно такие у собаки были глаза.

Гертруда Иоганновна остановилась и сказала спокойно:

– Здравствуйте.

Злата и Толик кивнули. Ответить они не могли, у обоих языки прилипли к нёбу.

– Господин Шанце хочет узнавать, съедобны ли эти грибы? В Германии разводят шампиньоны.

– Эти-то!… - произнес Толик и посмотрел прямо в глаза Гертруде Иоганновне. - Да они вкуснее всяких шпионов ихних!

Гертруда Иоганновна повернулась к длинноносому и произнесла длинную фразу.

Немец закивал носом:

– Гут, гут.

А Гертруда Иоганновна посмотрела на ребят. Взгляд ее был спокойным и даже ласковым.

– Ну, как живете?

– Как все, - ответила Злата.

– Да… - Гертруда Иоганновна помолчала. - Гуго заплатить вам за грибы. Приносите еще. Может быть, я могу… Шего-нибудь надо?