Пасколони всмотрелся на чашу и удивленно приподнял брови. Чаша снаружи была обтянута сыромятной воловьей кожей, а изнутри покрыта позолотой, что говорило о состоятельности и доблести воина, в жилище которого они поселились. - А что есть такого особого в этих чашах? - не понял восхищения археолога итальянец. - Хозяин нас уважает, раз позволил нам пользоваться ими, - сказал Новрузов, разглядывая один из таких сосудов, который держал в руке. - Ты посмотри, сколько было у него врагов, - проговорил он, указав на чаши, выставленные на обозрение в самом видном месте жилища.

Там же находились гориты - футляр для лука, украшенный золотыми пластинами, стрелы и колчан в чехле из кожи, содранной вместе с ногтями с правой руки вражеского трупа. - А при чем тут враги? - удивился Гвидо. - Так ведь сделаны эти чаши из человеческих черепов, его врагов, а возможно, и некоторых недружелюбных родственников.

Пасколони посмотрел на чашу, которую держал у его глаз авестолог, представил себе, что некогда это было частью человеческой головы, и отчего-то внушил себе, что его ожидает такая же участь. Волна чувств вновь лишила его сознания. - Ну вот, замечательно! - поставив чашу на землю, возмущенно воскликнул Чемберлен. - Ты что, не мог попридержать язык? Обязательно надо было говорить ему, из чего он пьет? - Откуда я знал, что он такой слабонервный? - пожал плечами археолог. - Да он мне все уши прожужжал своим хныканьем, пока мы жили в Атеши-Багуане, а теперь мне с ним еще и здесь возиться. Я ношусь с ним точно Мадонна со своим младенцем. Мне надоело быть его гувернером и кормильцем. Теперь твоя очередь, Джафар. - Да что с ним возиться! Облей его холодной водой, вот и все! - Ха! Тебе легко говорить. А потом, если он простудится, мне придется стать его сиделкой.

Тут в разговор друзей вмешался хозяин жилища. Видя состояние одного из своих гостей, он показал рукой на волхва и что-то сказал по-скифски. Кажется, он предлагает оставить Гвидо на попечение этого шамана. - Неплохая идея! - воскликнул Новрузов. - Что-что? - не понял он скифского воина. - Вы дарите это мне? - показал он на чашу, и тот утвердительно кивнул. - Большое вам спасибо.... Еще что? Выйти? Зачем? Не мешать шаману? А что он будет делать? Как-как? Приведет его в чувства? Сделает из гостя мужчину? - понимая его, отчасти жестами, отчасти знакомыми словами, говорил Джафар. - Ну что же, мы не против, и если ему это поможет, то смело возьмитесь за дело. Мы уходим и оставляем его на ваше попечение... - Новрузов приложил палец к краешку глаза и показал рукой на товарища.

Скиф, улыбнувшись, понятливо кивнул.

Чужеземцы вышли из юрты, оставив там товарища наедине с шаманом. Новрузов с подаренным ему черепом-чашей, отдалившись от жилища, начал осматриваться по сторонам. - Что ты ищешь, Джафар? - Хочу запомнить эту местность. - Для чего? - А вот для чего. - Археолог положил на снежный сугроб подарок скифа и с усердием начал разгребать руками снег.

Добрался до почвы и стал выкапывать землю. Сделал большое углубление и, завернув чашу в мерлок, положил ее в яму. Засыпал обратно и навалил на это место много снега. - Зачем ты это сделал? - Хочу сохранить этот подарок.

Чемберлен рассмеялся. - Не лучше ли будет забрать его с собой в будущее? - У меня такое предчувствие, что перемещение наше будет нелегким, и этот ценнейший образец скифской культуры пострадает. Здесь он будет в надежном убежище. - Но откуда ты знаешь, что другие люди не найдут ее до тебя? - Друг мой, я археолог, и точно знаю, что никто из моих коллег-предшественников еще никогда не вел раскопки в этой местности. Так что, если нам повезет, и мы живыми и невредимыми попадем обратно в будущее, то мои скитания и переживания будут вполне вознаграждены вот этой уникальной вещичкой.

Новрузов опять осмотрелся по сторонам, пытаясь запечатлеть в памяти ландшафт окружающей местности. - Алек! - Что? - Я что-то не точно понял. Этот скифский здоровяк сказал, что его шаман сделает из гостя мужчину или не мужчину? Авестолог рассмеялся. - Ну не кастрирует же он его? - Улыбка сползла с его губ, когда он увидел озабоченное выражение лица собеседника. Ты в самом деле так думаешь?

Новрузов, ничего не ответив, кинулся к юрте. - Смотри, какой дым валит оттуда? - показав рукой на жилище, где был оставлен их товарищ, воскликнул Джафар. - Неужто они решили его съесть и для этого развели пожарче огонь?! в панике закричал его спутник. - Стать мужчиной! Он имел в виду убить его по-мужски! - растолковал слова скифа археолог.

Они были уже в двух шагах от юрты, как вдруг изнутри донесся пронзительный крик. - Зарезали! - вскричали оба пришельца.

У порога юрты они столкнулись с внезапно выбежавшим оттуда полуголым человеком. Им оказался Гвидо Пасколони. Неистово крича, он с ужасом, застывшим на лице, бежал босыми ногами по снегу, стремительно удаляясь. Задержи его, а я выясню, в чем тут дело, - велел Джафар, и сам вошел в скифское жилище.

Как только он проник туда, причины, ввергшие итальянца в ужас и буйство, стали профессору известны.

На раскаленных камнях, расположенных посередине жилища, с треском горели семена дикорастущей конопли, что и создавало такой дым и пар. И только сейчас Новрузову стало ясно, что Гвидо не собирались ни кастрировать, ни разрезать на куски и съесть. Все это являлось частью ритуальной бани, которая, по мнению скифов, должна была пробудить в мужчине его достоинство, смелость и отвагу. По этой-то причине Пасколони раздели, а когда несчастный, придя в сознание, обнаружил себя в окружении чужих людей, да еще и полуголым, он, подумав о чем-то ужасном и непристойном, попытался убежать от шамана и его дружка. Когда же те попытались его остановить, тот в панике так разорался, что своей трусливостью даже шокировал скифов. Вырвавшись на свободу, он столкнулся со своими товарищами, но был настолько напуган, что не узнал их.

Выяснив все, Джафар вернулся к товарищам. Авестолог все еще не мог утихомирить разгоряченного итальянца, который, полностью забыв о других выученных языках, без умолка что-то тараторя на своем родном наречии, пытался объяснить произошедшее с ним, одновременно бранясь, жалуясь и сетуя на судьбу и всех святых угодников.

Увидев приближающегося к ним профессора, Гвидо страстно обратился к нему: - Они пытаться... убить меня... uccidere a freddo!..* - Не преувеличивай, Гвидо, они устроили для тебя как для почтенного гостя баню... - Какая еще быть... есть... баня? Этот bastardo** задумать задушить меня этим ядовитым дымом. - Какой еще яд? Это всего лишь семена конопли. А от них еще никто не умирал.

______________ * Хладнокровно убить (итал.). ** Ублюдок (итал.).

Заявление Новрузова рассмешило англичанина и заставило устыдиться Пасколони...

Путешественники провели среди скифов около недели, и за это время Гвидо успел привыкнуть не только к шаману и его колдовским выходкам, но и к бане из дикой конопли. Как и предвещал местный шаман, эта парилка немного расслабила натянутые нервы молодого итальянца и, по мнению скифов, он действительно возмужал.

Посольство выехало обратно домой, где их после долгой и опасной дороги ожидала война с македонским завоевателем.

Г л а в а 36

ДЕВА ОГНЯ

О сердце мудрости, зажги свечу познанья

И поклонись огню - началу мирозданья.

Ты просвети свой дух моей души огнем:

Мой дух - в душе огня, я - пребываю

в нем. "Хосров и Ширин". Низами Гянджеви

Оставим Атропата с его заботами о войске и подготовке к битве и вернемся в священные земли Абсурана, где проживала наследница Анариса.

После размолвки с Оннесом Зуммуриада потеряла его из виду, собственно говоря, она и не искала с ним встреч. Ее также покинул и С-тир, разгневанный за теплое отношение к инопланетянину. Он больше не желал ее видеть, поэтому и не появлялся в тех краях.

Покинутая всеми Зуммуриада стала ощущать острое чувство одиночества. Свои часы досуга она проводила, слушая престарелого толкователя Авесты, и чем больше она внимала его словам, тем меньше ей хотелось участвовать в культовых оргиях Доброго Змея.