Даже Карина, хотя ей очень хотелось поговорить, заметила, что с ним что-то не так. Сергей сидел, сжав зубы, желваки играли у него на щеках.

– Да. Случилось, – сказал он и поднялся.

В комнату заглянул Илья.

– Ну мы, вот, уезжаем, – сказал он с порога, не входя. – В санаторий.

– Знаю я этот санаторий, – тихо прошипела Карина, и они пошли провожать Илью с Жанной.

Когда за ними закрылась дверь, Сергей сказал:

– Я сейчас пойду тренироваться, потом поговорим.

Около трех с половиной часов из комнаты доносились вздохи, стук вонзающихся в стену ножей, звуки ударов и выкрики на каком-то диковинном, не то китайском, не то японском, языке. Карина иногда подходила к двери и, приложив ухо, слушала, но недолго: ей скоро становилось страшно, и она отходила.

Изнурительная тренировка привела Сергея в норму. Он снова был спокоен и уверен. После ледяного душа он вошел в кухню. За столом сидела Карина, перед ней лежал распечатанный конверт.

– Басурман письмо прислал.

– Ну и что пишет?

Сергей уселся за стол напротив Карины.

– Ха! «Что пишет»! Прочитай попробуй.

Сергей взял листок, мелко-премелко испещренный незнакомыми значками, напоминавшими средневековую тайнопись.

– Тут без переводчика, что характерно, никак, – повертев листок в руках, сказал Сергей.

– Переводчика Басурман не прислал, зато вот цветочек вложить не забыл. – Карина показала блеклое растение, расплющенное и сухое. – Гербарий буду собирать.

Карина вложила письмо обратно в конверт. Сергей раскрыл перед собой дневник отца и стал глядеть на столбцы букв. Он не читал – он просто молча глядел на плотно исписанные страницы.

– Ты мне хотел что-то сказать? – подбодрила его Карина, которой показалось, что Сергею трудно начать какой-то важный разговор.

– Да, – устало вздохнул Сергей. – Наконец я узнал все о кончине отца. И она была ужасна. И мне теперь известно, кто является настоящим виновником его смерти.

– Подожди, – удивилась Карина. – Разве это не Петрушка?

– Петрушка был исполнителем, но заказчиком был совсем другой человек. Дело в том, что мой отец совершенно случайно через своих китайских друзей вышел на след наркотиков, которые поступали в Петербург из Китая; здесь в тайных лабораториях они перерабатывались, после чего уходили в страны Европы и Америку. В то советское время это был безопасный и выгодный путь – чиновники были куплены, имелась надежная схема поставки сырья. И представь, мой отец – добрейший человек, узнает о тайных лабораториях по переработке наркотиков, решает самостоятельно проследить весь путь наркотиков от начала до конца. Это очень похоже на моего отца, он верил в справедливость и добро. Кроме того, у него имелись сведения, что многие из чиновников куплены. Ты, наверное, уже догадалась, что лаборатории эти принадлежали Китайцу. Да, десять лет назад мой отец перешел дорогу самому могущественному бандиту в городе, контролирующему весь преступный мир. Тут-то и появился Петрушка. Он появился не из ниоткуда. Этот в нормальном состоянии безобидный, беззлобный человек в безумии преображался в страшного, безжалостного монстра. Петрушка с верными карликами под наблюдением лучших врачей-психиатров несколько лет жил у Китайца в клетке. Китаец знал все: и о болезни, жившей в нем, и о совершенных им в состоянии невменяемости преступлениях… Но Китаец не отдавал его властям. Петрушка жил у него, как свирепый пес-убийна, которого дрессируют на манекенах, пока не подобралось подходящей жертвы. Но когда-нибудь она обязательно появится, и тогда хозяин скажет «Фас!».

И вот эта жертва нашлась. Это был мой отец, и Китаец сказал: «Фас!» Он сумел направить безумие Петрушки в нужное для себя русло. Он мог бы просто пристрелить моего отца или подложить под поезд… Но нет, это был особенный человек. Из каждого убийства он устраивал театральное действо и с интересом наблюдал за тем, как оно разворачивается. Конечно, не все в этом «представлении» проходило гладко, иначе и не могло быть. Ведь Петрушка безумен, поэтому в любой момент люди Китайца готовы были устранить его и всех причастных к этому «представлению» актеров. В сущности, Петрушка, как это ни парадоксально, тоже был жертвой, что говорить о слабоумных карликах, которые, однажды влюбившись в большую живую куклу, пронесли эту любовь через всю жизнь, ради него, ради его свободы, совершая убийства, только чтобы он остался с ними. Убивали они ради любви. Ведь Китаец умышленно и целенаправленно травил и запугивал маленьких человечков, в конце концов доведя их до состояния постоянного ужаса, внушив им, что они в любой момент могут потерять своего Петрушку – свою куклу, что злые люди обязательно отнимут его, если они не будут поступать так, как велит Китаец.

Это представление с пытками и убийством моего отца позабавило Китайца, должно быть, поэтому он оставил Петрушке и лилипутам жизнь. Или оставил пока, в будущем собираясь еще раз использовать его безумие для своих целей. Китаец – это чудовище, распустившее свои щупальца по городу. Отец пишет в дневнике, что в колодце установлены потайные камеры, снимавшие их мучения и смерть. Это были глаза Китайца, которые видели повсюду и все…

В своем дневнике отец даже пытается оправдать и понять убийцу и мучителя Петрушку, который сам, по сути, не виновен в своих злодеяниях – им двигала болезнь, а карликами любовь… Об этом страшно говорить. Отец не писал о том, какие принял мучения: на себя у него не хватало жалости – вся она уходила на его мучителей. Смерть моей сестры тоже на совести Китайца.

– Погоди, сестры?! Ты ничего не говорил мне про сестру.

– Да, не говорил, потому что до сегодняшней ночи сам не знал о ее существовании. Так вот, Марина Лухт – моя сестра.

– Та, которая в котельной жила?! Вот это новость! – воскликнула Карина. – А почему ты думаешь, что она погибла?

– Ее убил Петрушка, только что Жанна показывала фотографии… Я нашел и тут же потерял свою сестру. И ее смерть… И ее тоже на совести Китайца. Теперь я знаю точно, что это Китаец отнял жизнь у моего отца, убил мою сестру… Он отнял у меня многое в этой жизни. И я даже сожалею, что Китаец мертв…

– По-моему, хорошо. Из твоих рассказов он представляется чудищем каким-то, супермонстром… ну, а ты, Сережечка, не переживай, у тебя есть я. Зачем нам Китаец?

Карина положила свою руку на его и посмотрела ему в глаза долгим взглядом.

– Да, – сказал Сергей, не отводя глаз. – У меня есть ты… И хорошо, что больше нет Китайца. Оттуда, где он сейчас, он не сможет тебя отнять. А сейчас мне, что характерно, нужно ехать. Я должен исполнить волю отца.

Сергей предварительно предупредил по телефону о своем визите адвоката Михина и, собравшись, сказал:

– Ты знаешь, Карина, ведь я могу другу своему афганскому Артему позвонить, у него есть знакомый специалист по редким и вымершим языкам. Может быть, ему письмо Басурмана отдать для перевода.

– Конечно! – обрадовалась Карина. – А то какой от него прок, на стену разве что прибить для красоты или еще куда использовать…

Сергей позвонил Артему, потом специалисту по редким языкам и договорился, что привезет Карину с письмом.

Знаток языков жил на Старо-Невском. Сергей сначала завез Карину, а потом поехал на Московский проспект, где его с огромным нетерпением уже ждал адвокат Михин.

На звонок дверь тотчас открыл охранник, на сей раз лицо его изображало доброжелательное почтение. Александр Михайлович тотчас вышел из комнаты.

– О! Наконец-то! Наконец-то вы пришли! – воскликнул он, медленно подходя к Сергею и грузно поворачиваясь всем корпусом.

Руки подать адвокат не смог, так как она оказалась полностью загипсованной, только приветственно пошевелил торчащими из гипса пальчиками. Загипсован был адвокат не просто, а фигурно, наверное у него была повреждена ключица и предплечье. Рука адвоката застыла на уровне плеча, и он чем-то напоминал позой самодержца-реформатора Петра Первого с памятника Фальконе.

– Пойдемте скорее в кабинет, драгоценнейший, – сказал Александр Михайлович, поворачиваясь.