— К сожаление, я не заканчивала никаких курсов, а то бы не пощадила вас, — рявкнула Кортни. Он точно не собирался отпускать ее, и пора было поддержать свои решительные слова действием. Но как? — Я бы точно…

— Значит, карате не будет, — прервал он. — Может, менее изысканный классический маневр — неожиданный удар коленом в пах?

И прежде, чем она попыталась это сделать, он сжал ее бедрами, лишив всякой возможности пошевельнуться, отчего их обоих накрыло жаркой волной возбуждения.

Мгновение они стояли неподвижно, изо всех сил сопротивляясь пронизывающему желанию. Их взгляды встретились, замкнулись, ни один не мог выдавить ни слова.

Он еще крепче прижал ее к себе.

— Вы ведь не хотите вывести меня из строя, Цыганочка? — прошептал он, проводя языком по изящно очерченному ушку.

Кортни едва не застонала. Опасная слабость вернулась, густо окутывая руки и ноги. В глубине живота зарождалась острая сладкая боль. Она внезапно почувствовала, что Коннор столь же беззащитен сейчас, как и она.

Коннор не просто играл с нею, все ее женские инстинкты говорили об этом. Он действительно хотел ее. У Кортни закружилась голова. Что, если она уступит и поцелует его, один только раз…

Ее губы раскрылись.

— Берегись! — резкое предупреждение, казалось, раздалось из другого измерения.

Кортни и Коннор непроизвольно отскочили друг от друга. Прямо над их головами пролетела бешено чирикающая птица, затем другая, раздался шлепок, и опасно близко появилась грязная лужица.

— Проклятые птицы, — появившийся Кирэн Кауфман сердито посмотрел вверх на щебечущую птичью пару. — Я бы никогда их не выпустил, если б знал, что они будут метаться, как снаряды.

Кортни не могла унять дрожь. Желание бурлило в ней, жаркое и непокорное. Она бросила взгляд на Коннора. Он подчеркнуто внимательно вглядывался туда, куда улетели птицы.

— Это ты выпустил птиц из клеток? — спросил он Кауфмана. Как ни расстроило его вмешательство Кирэна, он был ему благодарен. Полная потеря самообладания и замешательство оказались совершенно новым и, как он решил, пугающим опытом.

Никогда раньше не испытывал он такого волнения оттого, что просто обнимал женщину и только собирался поцеловать ее. Когда он увидел покорность в ее темных бархатных глазах, когда ее влажные губы раскрылись, ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. Представить невозможно, что бы случилось, если бы он действительно поцеловал ее.

Определенно пришло время отступить и перегруппировать оборону. Эта маленькая злючка — опасная зона. Ни одна женщина никогда не поражала его так глубоко, и будь он проклят, если позволит поймать себя этой. Особенно этой! Именно таких он не любит, напомнил он себе. Чопорная, вздорная, заносчивая интеллектуалка, считающая, что олух Эмери Харкурт — мужчина ее мечты!

— Я открыл все клетки, какие смог, — жизнерадостно признался Кирэн. — Не думаю, что кто-то заметил. И, когда я увидел, что птица летит прямо на вас, я решил, что лучше предупредить. Извините, если помешал.

Кортни наконец обрела голос:

— Вы не помешали.

— Да, ты абсолютно ничему не помешал, — быстро согласился Коннор.

Из-за деревьев раздался крик, за ним визг.

— Ой-ой, кажется, гости поняли, что декорации разлетелись! — усмехнулся Кирэн. — Определенно пора расходиться. Коннор, старина, я понимаю, что привез тебя сюда, но не мог бы ты сам добраться до дома? Я покидаю вас с моей новой горячей крошкой. Мы едем ко мне.

Он хитро улыбнулся и метнулся в деревья.

— Я… мне надо вернуться к Эмери, — прошептала Кортни. Она старательно отводила взгляд от Коннора. Она просто боялась посмотреть на него после того, что только что произошло между ними. Жаркий румянец покрывал, казалось, все ее тело. После решительных протестов и угроз она подчинилась ему… И бесполезно

дурачить себя. Она, в конце концов, поддалась силе его тела, настойчивости губ. Она сдавленно застонала и бросилась назад к столу.

Там, к своему крайнему удивлению, она увидела Кирэна Кауфмана, по-хозяйски обнявшего Джарелл Харкурт. Только она сейчас не выглядела ни суровой, ни отталкивающей.

Кортни заморгала. Щеки Джарелл раскраснелись, глаза сияли, она явно была возбуждена как никогда и казалась гораздо моложе своих двадцати четырех лет.

Кортни встретила удивленный взгляд Эмери. Затем они оба завороженно наблюдали, как рука Кауфмана дерзко изогнулась на талии Джарелл. Она глупо захихикала, и ее смешок, казалось, повис в воздухе. Джарелл Харкурт, никогда не улыбавшаяся Джарелл Харкурт хихикала! Кортни решила, что потихоньку сходит с ума.

— Кто этот человек? — спросил Эмери. — Надо было видеть, как он изливал на нее свое обаяние. Джарелл просто растаяла, как воск на солнце. Я никогда не видел, чтобы она так на кого-то реагировала.

— Обаяние? — недоверчиво отозвалась Кортни. Должно быть, он шутит! Она подумала, не рассказать ли Эмери, кто такой Кауфман, но решила, что не стоит. Бедняга достаточно намучился за сегодняшний вечер. Не хватает только еще узнать, что его сестра ушла с одним из самых скандальных в Вашингтоне репортеров.

— Эмери Харкурт! — голос Коннора и его сердечный тон «привет-приятель-рад-тебя-видеть» привлек внимание Кортни. Она быстро обернулась и увидела, как Коннор протягивает Эмери руку. — Держу пари, вы не помните меня, — беспечно сказал Коннор. — Но я был одним из тех тихих, незаметных ребят, которых никто никогда не помнит.

Кортни закипала. После такого замечания, что оставалось вежливому Эмери? Конечно, он сказал:

— Безусловно, я помню вас. Но вы же меня знаете, я всегда забываю имена.

— Коннор Маккей, — с готовностью подсказал Коннор.

Эмери улыбнулся и кивнул:

— Маккей, конечно! Как дела?

— Дела у Маккея очень неважные, — ледяным голосом заметила Кортни. — Он только что вышел из тюрьмы.

Она покровительственно положила ладонь на руку Эмери. Он так наивен и доверчив. Человек, считающий обаятельным Кирэна Кауфмана, нуждается в защите, особенно от такой предприимчивой змеи, как Коннор Маккей.

— Я думаю, нам пора уходить, Эмери. У меня завтра на утро назначена очень важная встреча.

— Кортни, если не возражаешь, я бы хотел поговорить со старым приятелем, — благовоспитанный Эмери подставил Кортни стул. — Тюрьма, говорите? Серьезные неприятности?

— Так, пустяковые долговые обязательства, — сказал Коннор, садясь за стол и успевая быстро и насмешливо улыбнуться Кортни. — Я не знал, что задумал мой поверенный по налогам, но расплачиваться пришлось мне. Действительно, нелегко. Прежние друзья не находят времени для бывших заключенных.

— На поддержку Харкуртов всегда можете рассчитывать! — пылко воскликнул Эмери, с молчаливым упреком взглянув на Кортни.

— Присаживайтесь, Кортни, — пригласил Коннор. — Если, конечно, вам не противно сидеть за одним столом с бывшим заключенным.

— Ну, что вы такое говорите! — воскликнул Эмери. — Я уверен, что Кортни, так же как и я, рада вам. Она — поборница равноправия.

— Харкурт — хороший парень, — неохотно признал Коннор, когда пятнадцать минут спустя они с Кортни пробирались сквозь толпу, все еще боровшуюся с последствиями освободительной акции Кауфмана.

Пернатые беспечно носились по залу, и многие гости уже покинули банкет. Кортни хотела бы последовать их примеру. Но вместо этого ей пришлось присутствовать при сердечной беседе Коннора и Эмери. Она все еще удивлялась, почему осталась и молчаливо слушала, как Коннор ловко выуживает из Эмери информацию о его жизни.

Что заставило ее связаться с Коннором Маккеем, когда здравый смысл требовал немедленного бегства? Вместо того чтобы выгнать его из своего кабинета, она позволила ему остаться, мало того, согласилась сотрудничать с ним. И сейчас, вместо того чтобы объяснить Эмери, что он не учился с Коннором Маккеем в начальной школе, она зачарованно слушала, как этот ловкач вытягивал необходимые ему сведения о Харкуртах с поразительным искусством. И Эмери еще любезно предложил отвезти его домой!