Придя домой, он сел на кухне, взял лист бумаги и записал строка под строкой:

деньги сняты 24

24 я был на даче

подпись подделана правильно

постороннему бы не дали

дали постороннему

они!!!

Вдруг поразила мысль: а что еще украли? Подхватился смотреть шкатулки и ящички - все было на месте. Потом полез в чемодан и не нашел облигаций. Тут последние сомнения затихли: они, сберкассовские; облигации - это их специальность, меняют, продают, им с руки.

Ныла, горела, требовала успокоения душа. Децкий вернулся в кухню, достал начатую бутылку водки и выпил махом полный стакан. Стало легче.

В коридоре Ванда разговаривала по телефону, прислушался - с Катькой. Слышал, как объясняла: "Нет, как раз двадцать четвертого, собственными глазами видела". И чуть позже: "Вот и я думаю, странно". И еще позже: "Кажется, ходил". "Да что она там треплет, не зная, - подумал Децкий. - Сам расскажу" - и хотел встать. Но тепло было от водки, он поленился вставать, а налил в стакан еще. Просидев час и доконав бутылку, он отправился спать крепко пьяным.

Проснись наутро Юрий Иванович рано, часов, скажем, в пять, чтобы до начала работы следственных учреждений оставалось достаточное время подумать, размыслить, одуматься, то, возможно, история эта пошла бы другой колеей. Но хоть сны Децкого и полны были кошмаров, спал он крепко и пробудился по сигналу радио, отмечавшему девять часов. Отчего в грозную минуту жизни так предательски долго продержал его в объятиях сон, Децкий никогда потом уразуметь не мог. Конечно, и посольская водка была в этом виновна, но виновна только отчасти, потому что прежде частенько выпадало принимать и большие дозы, однако волю и ритм сна выпивка не ломала. Вспомнились потом Децкому рассказы, что люди робкие, несмелые перед лицом опасности впадают в сон, но он был вовсе не робкий человек. Только и осталось признать с горестью, что изменила ему, стала его противником судьба, поскольку, вопреки древней мудрости - "утро вечера мудренее", встал Децкий с тем же ослеплением ума, с каким ложился.

Глянув на часы, он заахал - уже работала милиция и надо было поспешить, пока не разошлись, не разъехались по своим делам следователи.

- Ванда! - крикнул он. - Кофе!

В ванной он по привычке взял электробритву, но бриться не стал, решив, что и так сойдет, - дорога была каждая минута. Поплескав водой в лицо, одевшись, он большой чашкой кофе осадил похмельную муть и, сопровождаемый женой, отправился в уголовный розыск.

Децкие жили в центре, до горотдела милиции добрались за десять минут; здесь по подсказке дежурного сержанта они поднялись на второй этаж, причем Децкий дважды цеплял ногой за ступеньки - все же давался ему знак остановиться, повернуть и бежать прочь. На втором же этаже все пошло с волшебной, можно сказать, скоростью. Только Децкие ступили в коридор, тускло освещаемый дневным светом через торцевые окна, и, замедляя шаги, пошли вперед, как вдруг прямо перед ними отворилась дверь кабинета с номером 207 и вышел к ним, словно давно их уже ожидал, молодой энергичный мужчина и спросил:

- Вы к кому, товарищи? Может, ко мне?

- У нас деньги украли, - сказал Децкий и почувствовал, как холодно и страшно сжалось сердце.

- Сколько? - быстро спросил мужчина.

- Двенадцать тысяч, - отвечал Децкий тихо.

Мужчина сочувственно вздохнул и пригласил супругов в кабинет.

Светло и прохладно было в комнате, в открытое окно лезла крона молодого каштана, и в густоте листвы высвистывали в два голоса, как показалось Децкому, синицы. Расселись; мужчина представился: он - инспектор уголовного розыска, майор Сенькевич, готов внимательно выслушать. Настал черед Децкого рассказывать обстоятельства пропажи денег. Следователь и впрямь слушал внимательно, с расположением, иногда успокоительно кивал. Дослушав, он попросил показать сберкнижку. Децкий вместе со сберкнижкой отдал паспорт; следователь обстоятельно изучил и паспорт. Потом пустился в дотошные расспросы: на каком этаже квартира; были ли закрыты окна; что еще исчезло из ценных вещей; где Децкий работает, где Децкая работает; бывали ли в квартире малознакомые люди; когда Децкие вернулись с дачи; не приметили ли по прибытию чего-либо странного, следов чужого пребывания и тому подобное.

- Очень занятное дело! - сказал наконец следователь и, достав из папки какой-то стандартный бланк, стал его заполнять.

Децкий понял, что заводится дело, и вдруг почувствовал себя зябко, потерянно, неуютно. Ни одной неприятной мысли не было в уме, наоборот, за длинным рассказом о хищении к нему пришло спокойствие, но белый лист бумаги, по которому быстро бегало "вечное" перо, это спокойствие разрушил; у Децкого возникло ощущение, что на спину ему кладется гнет.

Вскоре следователь подал ему прочесть запись заявления; Децкий бегло прочел и расписался.

- Если вы сейчас возвращаетесь домой, - вежливо сказал следователь, то мне хотелось бы посмотреть квартиру.

Не было причины возражать. Они вышли из кабинета. В коридоре следователь попросил их на минуту задержаться и скрылся за обитой дерматином дверью. Действительно, пробыл он там недолго. Втроем вышли на улицу; у тротуара стояла серая "Волга" безо всяких милицейских примет, и за рулем сидел молодой парень полностью в штатском; в эту "Волгу" следователь пригласил Децких сесть, причем сам и открыл для них заднюю дверцу. В машине пришлось ожидать эксперта; тот, помахивая коричневым старомодным чемоданчиком, появился лишь через четверть часа.

Доехали же за две минуты, поднялись на четвертый этаж, и напарник следователя занялся замками: сначала рассматривал их поверху через сильную лупу, затем отвертками из своего чемоданчика аккуратно их снял и понес в кухню и тут на газетке разобрал на составные части и опять же изучал внутренности с помощью увеличительного стекла.

Децкий в это время показывал следователю чемодан, для чего пришлось распахнуть трехстворчатый шкаф, и Децкий с болезненным сожалением заметил, что висит в нем чрез меру дорогих одежд - особенно же две Вандины шубы некстати торчали на самом виду. Открывая место хранения облигаций и книжки, пришлось вынимать кучу шерстяных и шелковых отрезов, которых тоже оказалось бессмысленно много, будто запаслись на двадцать лет вперед. Отметилось с досадой, что следователь очень внимательно оглядывает гарнитуры - и здесь, в спальне, и затем в гостиной, и в Сашиной комнате. Было в его взгляде легкое удивление, словно видел то, чего не ожидал увидеть, что озадачивало, разжигало любопытство. Особенно долго простоял он перед книжными шкафами в гостиной, перед румынскими книжными полками в комнате сына, глядел на корешки со знанием библиофила и еще излишне пристально рассматривал антикварные бронзовые часы. Вдобавок Децкого угораздило выйти вслед следователю на балкон; тут следователя интересовала давность замазки на стеклах, а Децкий глянул вниз, на машину - двое мальчишек что-то рисовали пальцами на пыльной крышке багажника. Привычка оберегать "Жигули" от таких украшений сработала сама собой; Децкий закричал им угрожающим тоном: "Мальчики, мальчики, ну-ка прочь от машины!" Тех, разумеется, как ветром сдуло, а следователь тотчас же поспешил уяснить: "Ваши "Жигули"?"