— Ты, кажется, забыл, безумец, что находишься в подземельях Санта Мадре! — отвечала монахиня, переступая через порог. — Вампир предается в руки палачей! Проклятие этому выродку ада!
Ая приказала при ней заложить запоры и дважды замкнуть двери.
Цыган как вкопанный стоял среди кельи, не слыша и не видя, что происходило вокруг, всецело предавшись мыслям о мщении. Затем он в изнеможении упал на грязную, гнилую постель. Злость и жажда мести кипели в нем.
Проходили недели и месяцы. Томление его усилилось. Луч света ни разу не проник в его нору, ни одного человеческого существа не видал он все это время, исключая помощников Муттаро, которые приносили ему воду и скудную пищу.
Однажды послышались поспешные шаги и дверь отворилась. Три замаскированные монашеские фигуры подошли к нему, набросили на него длинную, широкую, коричневую одежду, подпоясали веревкой и закутали голову. Аццо не противился. Он так измучился, что рад был какому-нибудь исходу. Он хотел увидеть, до чего дойдет бесчеловечность шпионов Санта Мадре, и указать на настоящего вампира, имя которого одному ему было известно.
Три молчаливых монаха, у которых были сделаны в маске только два отверстия для глаз, схватили цыгана и потащили его из кельи по сырым и скользким проходам вверх по ступеням, потом опять через коридоры и дворы, затем за углы и выступы, и, наконец, опять по лестницам. Двое держали его под руки, третий с ключами шел впереди. Ни один не проронил ни слова, молча, крадучись, вели они преступника из подземной тюрьмы в огромную судейскую залу Санта Мадре. Ему показалось, как будто он вдруг очутился в большом, многолюдном собрании, но все было тихо вокруг. Шпионы, держа его под руки, провели еще несколько шагов, издали послышалось приказание стащить сукно с обвиненного. Глазам Аццо представилось неприятное зрелище.
Он не ошибся: его привели в длинную большую залу, освещенную четырьмя решетчатыми окнами, но окна не доходили до пола, а помещались под самым потолком. В одной из стен было сделано углубление, обтянутое черной драпировкой. Там, на высоком кресле восседал великий инквизитор Антонио. По обеим сторонам ниши, тоже на возвышенных сиденьях, помещались великие инквизиторы Маттео. и Фульдженчио, заменивший покойного Мерино. За ними на низких стульях сидели патеры и монахи, всего человек тридцать. Между этими судьями и цыганом стоял дугообразный черный стол, на котором лежало небольшое распятие, налой с библией и колокольчик. За столом сидели три патера, перед которыми были документы, бумага и чернила. Вдали стояли послушники, фамилиары, шпионы и сторожа.
Аццо был поражен при виде этого многочисленного собрания. Он удивленно оглядывался направо и налево, стараясь сохранить в памяти всю эту обстановку. На великих инквизиторах были надеты большие черные мантии и четырехугольные плоские шапки, углом выдающиеся вперед. У Антонио же сверх мантии была надета красная бархатная накидка, а вокруг шеи широкая золотая цепь. На ней висела золотая блестящая медаль с изображением Спасителя, на груди которого сияло лучезарное солнце.
Аццо стоял перед предназначенной ему скамейкой. Она состояла из двух коротких, накрест сколоченных деревяшек, на них был положен ветхий брус фута в два длины, острым концом кверху.
Антонио простер руку, указывая на вошедшего.
— Ты принадлежишь к тем нечестивцам, которые, пользуясь нашей милостью, кочуют по государству, раскидывая свои палатки то там, то сям — твое имя!
— Аццо, сын цыганского князя!
— Патер Роза, читай обвинение, а вы, благочестивые и дорогие братья, слушайте в безмолвии! — приказал Антонио.
Один из сидевших за столом инквизиторов поднялся и взял бумаги.
— Уже многократно повторялся случай, — начал патер Роза, — что на подрастающих девочек набрасывалось какое-то чудовище в человеческом образе. Этих несчастных детей находили впоследствии с маленькой ранкой у сердца, из которой чудовище, прозванное в народе вампиром, высасывало кровь своих невинных жертв. Но также и другие части их тел часто находили изувеченными, и страдания этих несчастных, до смерти замученных детей требуют отмщения.
— Тебя обвиняют, Аццо, в этих страшных преступлениях, так как ты был в Бедойском лесу, когда дочь цыганки пала жертвой вампира, ты был в трактире «Рысь», когда нашли на улице окровавленную и изувеченную дочь вдовы, ты был на улице Толедо, когда дочь лавочника досталась вампиру для утоления его жажды. Из всего этого следует, что цыган Аццо и есть тот самый вампир. Эти показания могут подтвердить свидетели.
Хотя от дурного воздуха Аццо был желт и бледен, но теперь при чтении этого обвинения он посинел и в ужасе не верил своим ушам: он точно был в Бедойском лесу и в трактире «Рысь», он часто бывал также на улице Толедо, но, странно, он в самом деле присутствовал при всех этих случаях.
— Сознаешь ли ты свою вину, преступник? — спросил Антонио строгим голосом.
— Кто докажет, что я в самом деле был в названных вами местах? — воскликнул Аццо. Он был сильно взволнован и сердце его неистово билось в груди.
— Был ли ты в Бедойском лесу, когда нашли мертвого ребенка цыганки? — спросил патер Роза.
Сидевшие рядом с ним монахи записывали показания.
— Да, я видел дочь Ференцы! — отвечал Аццо.
— Брат привратник, приведи сюда хозяина трактира «Рысь»! — приказал патер Роза.
Через несколько минут явился из-за завешенной двери знакомый нам хозяин знаменитой харчевни. Он сильно оробел и кланялся направо и налево.
— Подойди к налою и к кресту! — сказал ему патер Роза. — Положи руки на Евангелие и отвечай перед Богом то, что я буду спрашивать у тебя.
— Все буду говорить по совести и по обязанности, все что прикажете, благочестивые отцы! — говорил запуганный трактирщик. Он еще не знал, зачем он был призван в суд инквизиции.
— Помнишь ли ты вечер, в который, неподалеку от твоего дома, вампир набросился на дочь вдовы и высосал из нее кровь? — спросил монотонным голосом патер Роза.
— Очень хорошо, благочестивые отцы, до подробностей! Я помню, что еще от жалости и страха, кровь застыла в моих жилах.
— Не ночевала ли у тебя в эту ночь шайка цыган?
— Да, благочестивые отцы, целая шайка цыган, я вижу их даже теперь, всех до одного, хотя уже много лет прошло с тех пор! Они приехали с наступлением ночи, а на рассвете отправились далее.
— Посмотри-ка на этого преступника, сидящего на скамье осужденных, не узнаешь ли ты его?
Хозяин трактира «Рысь» поглядел на бледного Аццо, изнемогавшего под тяжестью накапливающихся обвинений.
— Да, благочестивые отцы, это сын их предводителя. Этот странный юноша так не понравился мне тогда, что я ясно запомнил его лицо! — воскликнул испуганный трактирщик, радуясь, что скоро отделается от монахов.
— Ты клянешься перед Евангелием! — увещевал Роза.
— Будь я проклят, если этот преступник не тот мальчишка!
— Так иди же — брат привратник проводит тебя. Хозяин харчевни «Рысь» раз двадцать поклонился, удаляясь от дугообразного стола.
— Мы также имеем доказательства, что ты был на улице Толедо, в вечер последнего ужасного преступления — признаешься ли ты в своей вине?
Аццо, не имея силы отвечать, отрицательно покачал головой.
— Так подойди же сюда, брат Жозэ, повтори нам твои показания! — сказал патер Роза.
При этом имени Аццо вскочил со своего места. Его лихорадочно блестящие глаза впились в бледное исхудалое лицо сообщника монахини. Он отшатнулся назад, вспомнив, что он в самом деле разговаривал с этим монахом на улице Толедо. Жозэ приподнялся и подошел к столу. Выражение его лица, за минуту перед тем такое злобное и надменное, изменилось в покорное и богобоязненное.
— Я видел вечером в праздник святого Франциско, благочестивые отцы, как цыган Аццо бродил у дома торговца. Я нечаянно заметил его и стал следить за ним.
— Но зачем ты следил за ним, брат Жозэ?
— Потому что я давно уже подозревал этого цыгана, попавшего, наконец, в руки правосудия! Я потерял его из виду. Но вдруг раздался страшный крик и я увидел убитого и изувеченного ребенка! С тех пор я внимательно следил за злодеем, так как был сильно возмущен его похождениями. Мне удалось, как вам уже известно, благочестивые отцы, поймать этого вампира на месте преступления. Я последовал за ним в развалины Теба, так как заметил перед тем, что он все бродил вокруг замка. Мы оттащили его от ребенка, вырвали из пещеры и доставили сюда, чтобы предать его заслуженному им наказанию. Клянусь Богом в верности моих показаний. Пресвятая Дева, помилуй грешника! Аминь!