Тут-то я и не выдержал. С детства я уважал Пушкина и, следовательно, почтительно относился и к его покойной супруге. Для меня было чудовищным слышать такие слова из уст русского офицера, и я вызвал Латынина на поединок. Дуэль, к счастью, закончилась примирением. Обменявшись двумя выстрелами мимо, мы пожали друг другу руки. Но очень скоро слух о дуэли дошел до Анны Тимофеевны. Когда она спросила, из-за кого я стрелялся, ей рассказали: из-за Натальи Гончаровой. Ни сама она, ни ее батюшка Тимофей Карпович не знали, что так звали супругу великого стихотворца, а посему помолвка была расстроена".
- Глупо-с, - резюмировал Граммофон.
- Знаю, - подтвердил Вольдемар.
- Однако, может, оно и к лучшему. Представляете, насколько скучна была б ваша жизнь, женись вы на дочери управляющего? Коль уж к косоглазой покойнице приревновала, то к живым красавицам ревновала б тем более.
- Ладно, кот, что делать-то будем?
- Что-что! Придется идти к Бабе Яге.
- Что, к настоящей?
- Ну не к резиновой же.
- Какой-какой?
- Ну, в смысле гуттаперчевой. Классная, кстати, идея, резиновая Баба Яга, а, Вольдемар Афанасьевич?
Но отставший от века Вольдемар смысла этой идеи не понял. Поэтому он только кивнул головой в ответ, о чем-то задумавшись.
Так кот и Вольдемар снова спустились в метро, и, доехав до станции Щелковская, вышли у автовокзала. Путь их лежал в пределы бывшего Домнинского уезда бывшей Костромской губернии, где в до сих пор еще диком лесу, нехоженом пока что местными грибниками, нашла свой приют знаменитая избушка на курьих ножках. Перед самым отъездом из Первопрестольной, разменяв у еще одного обрадованного таксиста пару золотых червонцев, Вольдемар оделся, как обычный советский человек образца 2016 года. Будучи облачен в джинсовый костюм швейной фабрики "Большевичка", Вольдемар сел в автобус. В синей спортивной сумке с белой надписью "Динамо" был, как и раньше, спрятан кот Граммофон. Через четыре часа пути кот шепнул ему из сумки, что пора выходить. Остановившись на ничем не приметном месте, автобус тут же рванул дальше по маршруту "Золотого Кольца", оставив на обочине Граммофона и Вольдемара.
- Будете использовать мой хвост вместо компаса, - предложил Граммофон, когда автобус удалился. Высунув хвост из сумки, кот стал показывать направление.
Три с лишним часа шел Вольдемар по лесу, пока не набрел на поляну, покрытую сверху маскировочной сетью. Посреди поляны стояла та самая бревенчатая избушка. Покоилась она, как на сваях, на громадного размера куриных ногах, напоминающих, скорее, лапы доисторического ящера тиранозавра.
- Здесь какое-то заклинание надо сказать? - спросил Вольдемар.
- Нет, изба меня в лицо знает. Я ведь вырос в здешних местах. Пойдем.
Едва кот и Вольдемар приблизились к невиданному архитектурному сооружению, перед их лицом, шипя пневматическим приводом, гостеприимно опустилась входная аппарель.
- Бабуля-я-я! - протяжно замяукал Граммофон, резво вбежав в помещение.
Однако внутри никого не обнаружил. Все было на месте: и большая русская печь, которая ныне бездействовала, и белая газовая плита "Predom", произведенная в братской Польше. У самой плиты стоял газовый баллон, а на плите на медленном огне варилось какое-то колдовское зелье, источавшее дурманящий аромат. У маленького окошка стоял на резной подставке в виде открытого черепа цветной телевизор "Темп" с рогатой антенной. Антенна сия была поставлена на плетеное макраме, изображающее магический круг для призывания духов. Телевизор работал. На его экране по коридору Управления имперской Безопасности шел Штирлиц. А эсэсовцы в черных мундирах, когда он проходил мимо них, делали "на караул". Но самой бабули нигде не было видно. И тут в дальнем углу помещения послышался характерный звук воды, сливаемой в ватерклозете. Затем скрипнула потайная дверь, и в горницу, на ходу застегивая расклешенные брюки, беззаботно вошла длинноволосая девица с ярко-зелеными глазами. Увидев нежданных посетителей, барышня невольно вскрикнула. Не дожидаясь ее вопросов, кот заговорил первым:
- А где бабуля?
- Я за нее, - недоуменно ответила девица, и тут же добавила: - Бабушка отправилась на шабаш, ну, типа, международный симпозиум.
- Знаю я ихний симпозиум, - промяукал Граммофон, - напьются зелья из настоя прыгун-травы и безобразят по-черному.
- А вы что хотели? - не обращая внимания на столь неделикатное замечание Граммофона, спросила девица, глядя при этом не столько на кота, сколько на Вольдемара.
Нервно пригладив и без того прилизанные волосы, и подкрутив кончик правого уса, Вольдемар хотел было что-то ответить, но Граммофон вновь опередил своей репликой:
- А, собственно говоря, что вы умеете?
- Практически все. Могу приворотное зелье сварить с компьютерным подбором компонентов. Могу суженого определить. У меня программа для этого есть собственной разработки на основе таблиц, составленных по трудам Герберта Аврилакского. Да, могу еще заколдованным человеческий облик вернуть, - как бы опомнившись, добавила барышня.
- Я не заколдованный, - обиделся Граммофон, - я самый настоящий кот-баюн. И если бы здесь была ваша бабушка...
- Прапрабабушка, - уточнила девица.
- Так вот, если бы здесь была ваша прапрабабушка...
- Постойте-постойте! Так вы и есть Граммофон?
- Да-с, самый что ни на есть настоящий. А это, позвольте представить, мой друг Вольдемар Афанасьевич Пчелкин.
- Очень приятно, - вымолвила девица, протягивая Вольдемару руку для рукопожатия.
Но вместо того, чтобы стиснуть ее руку своей пятерней, Вольдемар, слегка наклонившись, преподнес эту руку к губам и галантно поцеловал.
- Вау! - промолвила девица, - вы воспитывались в пажеском корпусе?
- Никак нет-с, я закончил Николаевское кавалерийское училище.
- Закончил, позвольте заметить, в одна тысяча восемьсот девяноста первом, - добавил Граммофон.
- Правда? А выглядите очень молодо. Чем вы пользовались? Рапсовым экстрактом? Или, может быть, производили ежегодную гемосорбцию?
- Ничем я не пользовался. Еще позавчера я был в девятьсот четвертом. Но, если вы что-нибудь посоветуете, охотно буду пользоваться. Но сейчас нам не до этого. Мне поручено разыскать одну вещь. Вещь эта находится в 2004 году в городе Тильзите.
- А в Одиннадцатом Изюмском гусарском полку служить не приходилось? осведомилась ведьма.
- Никак нет-с. Армейские гусарские полки были упразднены Высочайшим приказом от 18 августа 1882 года, еще при Петре Семеновиче Ванновском, в бытность оного военным министром. Преставился недавно. Не далее, как в феврале был на панихиде по нему. Так вот, гусарскими остались тогда только два полка - Лейб-гвардии Гусарский и Гродненский.
- Наш Вольдемар Афанасьевич попал сюда из девятьсот четвертого, напомнил Граммофон, - и не мог знать, что Высочайшим Приказом No 155 от 2 апреля 1908 года устанавливается вернуть гусарским полкам их наименования и форму обмундирования.
- Жаль, значит, вы еще не знали штабс-ротмистра Лихославского, промолвила барышня тоном, выражавшим надежду, что Вольдемар тут же разуверит ее в этом.
- Штабс-ротмистра Лихославского знать не довелось, а с корнетом Лихославским знаком-с, но вместе не служили - он в полк определился после того, как я на статскую службу перешел. Когда он еще был юнкером, он к нам приезжал на маневры. Полк наш стоял в Межибужье Подольской губернии. Он, кстати сказать, бывший гусарский - знаменитый 12-й Ахтырский генерала Дениса Давыдова. Потом встречал Лихославского, когда тот стал уже корнетом. А в поручики его должны на следующий год произвести.
- А как звали того корнета?
- Модей звали.
- Как-как вы сказали? - переспросила барышня, забегав глазами.
- Модестом, пардон, Аполлоновичем.
- Да ну, нафиг! Значит, у нас общие кенты, - всплеснув руками, воскликнула праправнучка Бабы Яги.
- Общие, простите, кто? - переспросил Вольдемар слово, напоминающее ему название одного восточно-английского графства, откуда происходила родом ходившая за ним в детстве гувернантка.