Раздались снова яростные выкрики. Раздраженная толпа, не обращая внимания на угрозы, со всех сторон стала окружать губернаторский дом.

Сен-Марсу пришлось подумать о серьезной обороне. Он расставил швейцарцев у окон и велел убивать каждого, кто только приблизится ко входу, а сам поспешил к Луи.

Понятно, что у него пропала всякая жалость к несчастному заключенному, которого он, как военный, обязан был стеречь. Он велел солдатам взять его силой, отвести в его комнату и заковать.

Затем Сен-Марс вернулся к окнам, у которых расставил солдат.

Толпа с трех сторон перешла ров и несколько сот человек были уже почти у самого дома, грозно размахивая оружием и заступами.

Но все, остановились в ожидании, никто не решался напасть на замок, видя вооруженных солдат.

Но положение губернатора было все же очень критическим — ведь он не знал, сколько еще времени ему придется выдерживать оборонительное положение.

Уже и между солдатами все громче и громче раздавались недовольные восклицания. Можно было ожидать, что через несколько дней и они перейдут на сторону народа.

Пока их удерживало опасение, что скоро подойдет подкрепление, но если силы мятежников еще возрастут, солдаты, без всякого сомнения, перейдут на их сторону.

Сен-Марс твердо решил погибнуть, исполняя свои обязанности, но не сдаться.

Он знал, к каким ужасным последствиям для него самого, для короля и для Франции приведет освобождение заключенного.

Он говорил себе, что свобода только увеличит несчастье молодого человека, которому досталась, бесспорно, очень горькая участь, что он не узнает счастья, добившись своих прав, и погубит этим целую страну. Убеждение это, вместе с сознанием своего долга, придавало ему мужество и силы одному, без помощи и защиты, бороться со всеми опасностями.

Толпа же пока ограничилась тем, что окружила губернаторский дом. Мятежники рассчитывали на то, что швейцарцы скоро устанут и не смогут защищаться.

Вокруг расположились толпы мужчин и женщин, с тем чтобы никого не впускать в дом и не выпускать оттуда, по ночам они разводили костры, пели песни и громко выражали презрение к губернатору, который без всякого на то права задерживал арестанта.

Так как нельзя было прямо объяснить народу, кто был несчастный, то между мятежниками распространилось убеждение, что Сен-Марс поступает самовольно, держа арестанта в заточении на острове.

На этот счет стали ходить самые нелепые слухи; губернатору приписывались ужаснейшие преступления.

Народ сам подзадоривал себя выступать в защиту заключенного, женщины неутомимо провоцировали на это мужчин.

Содержатель гостиницы морского городка, где останавливался Сен-Марс с Луи перед отъездом на остров, успел рассказать о замечательном сходстве заключенного с королем. Но на это не обратили внимания. Трактирщика даже не слушали тогда, когда он намекнул на возможность существования брата, которого хотели устранить.

Вероятнее всего народу казалось, что губернатор совершил или собирался совершить какое-нибудь преступление из алчности или из какого-нибудь другого побуждения, и поэтому держал в заключении Железную маску.

В таком состоянии были дела, когда полковник д'Альби неожиданно приехал из Парижа на остров Святой Маргариты.

Он так быстро ехал, что приехал раньше посланного к королю офицера, хотя тот выехал на двенадцать часов раньше него.

В одной из прибрежных деревень, из которой Этьенн собирался переправиться на остров, он услышал об опасности, грозившей Сен-Марсу, и об осаде губернаторского дома.

Несмотря на это, мушкетер не счел нужным брать с собой солдат. Он рассчитал, что это только усугубит опасность, а именно этого-то ему и хотелось избежать, так как восстание необходимо было подавить без шума и огласки. Когда лодочники стали его уговаривать не ехать на остров, он отвечал, что по поручению короля прибыл, чтобы усмирить или наказать виновных.

Лодочники, полагая, что в таком случае губернатору, разумеется, не избежать заслуженного наказания, перевезли полковника, внушавшего им большое уважение, на остров Святой Маргариты.

Приехав туда, Этьенн сразу же оценил обстановку на острове. Он встретился с несколькими бунтовщиками и попросил пропустить его к губернатору, показав им полномочия, данные королем, и его именем требовал повиновения. Сначала они не соглашались, но потом, когда Этьенн напомнил им о последствиях, которые может иметь их отказ, и обещал произвести строгое расследование по делу арестанта, они стали сговорчивее.

Полковник отправился к губернаторскому дому. Он пришел туда поздно вечером. Дом был осажден со всех сторон, грозная, шумная толпа по ночам зажигала факелы и веселилась.

Этьенн, в сопровождении местных представителей, подошел к ним.

— Друзья, — громко сказал он, — я приехал сюда по приказу короля, чтобы разобраться, в чем тут дело и навести порядок на вашем острове.

Ему ответили одобрением. Толпа стала тесниться вокруг полковника, внушавшего всем доверие.

— Долой губернатора! — крикнули несколько человек. — Железную маску должны освободить!

— Вы не должны допускать самоуправство, братцы, — продолжал Этьенн, — хотя бы право действительно было на вашей стороне. Выслушайте меня, а потом уже можете выражать свое мнение. Вы подняли бунт, разве вам не известно, что это строго наказывается? Вы в любом случае останетесь в накладе, если я отдам приказ осадить остров и стрелять по нему. Вы знаете, конечно, что если я только захочу, завтра же прибудут войска и сразу усмирят вас. Но вы видите, что я пришел один, я не хочу проливать кровь и надеюсь подействовать на вас словом, уговорить вернуться к вашим занятиям.

— Да, это правда… выслушаем его!

Он пришел один, значит не хочет употреблять против нас силу! — раздалось в толпе.

— Вот полномочия, данные мне королем, — сказал Этьенн, — я вам обещаю расследовать дело и решу, как поступить. Но сначала разойдитесь! Снимите осаду, которая все равно не приведет вас к цели. Король приказывает вам это!

— Нет, мы до тех пор не сдвинемся с места, пока не освободят арестанта! — ответила толпа, — мы хотим этого! Пусть сменят губернатора!

— Слушайте! Предоставьте королю решить дело! Не вынуждайте меня к мерам, которые заставят вас раскаяться. Король не знает еще, до чего у вас дошло, иначе он бы не так снисходительно поступил с вами. Если вы сейчас же разойдетесь, завтра приметесь за ваши обычные работы, в Париже ничего не узнают о вашем безрассудном поступке, вы избежите наказания. Если же вы не послушаетесь моего совета, я не отвечаю за последствия. Вам плохо придется, ваш остров будет осажден и обстрелян. Ступайте по домам, братцы! Даю вам слово, что я не оставлю вашего требования без внимания и проведу следствие.

В толпе стали слышаться голоса в пользу советов полковника.

— Я иду сейчас в губернаторский дом, ваши представители пойдут со мной, они будут свидетелями моих распоряжений, — сказал Этьенн. Я надеюсь, что завтра больше не увижу здесь никого из вас. Вы бросаете свои занятия ради дела, которое касается только государства, рискуете разориться. Бросьте свое намерение действовать силой. Вы раскаетесь, если не послушаетесь меня. Я обещаю помочь вам, а от вас ожидаю за это, что вы будете благоразумны. Пойдемте вместе в губернаторский дом, прибавил Этьенн, обращаясь к трем выборным, — там вы увидите, что я буду делать.

Убедительный и ласковый тон Этьенна подействовал на толпу и она спокойно разошлась. В то время, как выборные шли с ним в губернаторский дом, остальные, поговорив между собой, разошлись по домам, твердо веря, что полковник исполнит свое обещание. Через несколько минут все разошлись. Только зачинщики остались наблюдать, что же будет дальше.

Этьенн сначала подошел к швейцарцам и резко отругал их за недостойное поведение. Часть их перешла на сторону мятежников. Этого полковник не мог оставить без внимания, но обещал виновным, что заступится за них, а в наказание только переведет их в другое место.