Ришелье пришлось сделать серьезное усилие над собой, чтобы не выдать своего удивления. Он решительно недоумевал, почему Анна заговорила с ним именно о кинжале. Ему казалось невозможным, чтобы она знала что-нибудь о том, кто и почему овладел им.

— О кинжале? — повторил он с удивлением. — Я слышал только о чрезвычайно важных и таинственных письмах.

— А я не знаю о письмах! Значит, обменявшись сведениями, мы, может быть, доберемся до истины! У мушкетера, который ездил в Лондон, украли на дороге очень дорогой кинжал, осыпанный драгоценными камнями. Это тем неприятнее, что он принадлежал герцогу Бекингэму! Он дал его виконту д'Альби…

— Странно! Какой роскошный подарок! Вероятно, у герцога были серьезные причины так щедро наградить мушкетера или, быть может, так дорого купить его молчание.

— Вы ошибаетесь, ваша эминенция! Вас положительно нарочно ввергли в лабиринт заблуждений. Герцог дал мушкетеру этот кинжал для того, чтобы тот здесь, в Париже, вставил в его отделку один драгоценный камень, который выпал из нее и затерялся, а в Лондоне такого не оказалось.

Ришелье понял, что случай с кинжалом имел совсем иной смысл, нежели он думал сначала.

— А! Вот в чем дело! Ваше величество имеет, по-видимому, весьма подробные сведения.

— Да, мой бедный мушкетер сам рассказал мне сегодня утром о своем несчастье. Он просто в отчаянии, да это и понятно. Подумайте только, ваша эминенция, — кинжал, который герцог поручил ему как святыню, у него пропал.

Кардинал мысленно решил, вернувшись домой, осмотреть кинжал и проверить, действительно ли там недостает одного камня.

— Да, это, разумеется, неприятно, — проговорил он.

— И что за мнение о наших порядках составят себе за границей, когда узнают, что на большой дороге разбойники напали на мушкетера и обокрали его!

— Но почему же он не защищался? Военный человек, притом мушкетер, столь прославленный своей храбростью, позволяет обобрать себя как беспомощная старуха. Согласитесь, это просто смешно!

— По словам виконта, это было вовсе не так смешно, как кажется вашей эминенции.

— Мне показалось, что я сейчас встретил его здесь, в прихожей.

— Да, вы не ошиблись, это был он. Он приходил сказать мне, что напал на след того злополучного кинжала.

— На след? И куда же привел его этот след?

— Это на время должно остаться тайной, ваша эминенция. Я не могу сказать этого, чтобы не предупредить виновных и не дать им возможности сбить моего мушкетера с пути его розысков. Но если бы вы знали, какие странные открытия он сделал! Верите ли, что если бы я вам о них рассказала, вы сами не могли бы удержаться от смеха! Право же, из всего этого вышел бы прелестный комический фарс для сцены. Говорят, вы любите такие фарсы. Позабавились бы… — хохотала она с видом самого искреннего веселья. — «Алчность свойственна и министрам» или «Волк и лисица»! Как вам нравятся такие заглавия, ваша эминенция?

Ришелье окончательно перестал понимать ее. Ему казалось невозможным, чтобы королева знала действительную историю пропавшего кинжала Бекингэма. Его смущало еще и то, что разговор сложился совсем не так, как он рассчитывал. Он пришел за тем, чтобы высказать Анне всю силу своей страсти к ней, заставить ее выслушать себя и потребовать ответа.

Это было страшным риском с его стороны. Она могла в одно мгновенье лишить его места при дворе и разрушить всю его блестящую будущность. Но страсть к любимой женщине заглушила в этом человеке и властолюбие, и осторожность, и хитрость, и все то, что составляло характерные черты его существа.

Он позабыл об опасности своего положения, и ответь ему Анна, он не остановился бы ни перед чем. Кроме того, он был уверен, что, даже отказав ему, она никогда не решится рассказать об этом объяснении королю.

— Мне кажется, мы уклонились от первоначального нашего разговора, — проговорил он мягким задушевным тоном, нежно овладевая рукой королевы. — Я пришел сюда предостеречь вас, доказать вам всю глубину моей преданности и дружбы. Откажитесь от этих тайных отношений, Анна, доверьтесь мне и никому больше. Смотрите, я у ваших ног и молю вас сказать лишь одно слово, в котором будет счастье всей моей жизни… слово, которое решит всю судьбу мою.

— Что с вами? Что вы делаете?

— Я преклоняюсь перед вами, чтобы высказать вам свою безумную любовь к вам! Анна, без вашей любви я погибну! Эта страсть сжигает меня. За один ваш нежный взгляд, за одно слово любви я готов пожертвовать жизнью.

— Прошу вас, ваша эминенция, встаньте!

— Нет, Анна! Скажите мне прежде одно лишь только слово, одно-единственное — любите ли вы меня? Вы молчите… Я понимаю вашу внутреннюю борьбу! Молю вас, пусть победителем в этой борьбе буду я! Ведь страсть к вам губит меня! Я давно уже не знаю ни мига покоя, все мои помыслы только о вас!

— Еще раз прошу, ваша эминенция, встаньте! Я не должна вас слушать!

— Нет, вы должны выслушать меня и даже ответить мне! Вы дрожите! О, позвольте мне жить надеждой, позвольте думать, что это любовь ко мне волнует вас! Я, Анна, люблю вас безумно, невыразимо, страстно.

Она подбежала к столу, схватила колокольчик и позвонил…

Кардинал быстро поднялся на ноги, и с губ его сорвался какой-то шипящий звук затаенного бешенства.

Когда вошла обергофмейстерина, он стоял, гордо выпрямившись.

Вдруг он заметил, что из-за пояса, обхватывающего тонкий стан королевы, виднеется уголок письма.

Дьявольская улыбка скользнула по его побледневшему от волнения лицу. Он низко поклонился королеве, но Анна делала вид, будто не замечает его поклона, и не удостоила ответом.

Ришелье тихо вышел из кабинета королевы. В душе его бушевала целая буря страстей! Он поклялся отомстить ей — за то, что она отвергла его, и за то, как ока это сделала.

Любовь к этой женщине начинала перерождаться в ненависть.

Между кардиналом и королевой возникла непримиримая вражда.

XI. ТАЙНА МАЛЕНЬКОГО ЗАМКА

На улице Шальо, среди большого запущенного сада, огороженного высокой стеной, стоял старый мрачный дом.

Обитатели окрестных домов величали эту неуклюжую постройку маленьким замком, потому что когда-то давно он принадлежал знатному вельможе или, вернее, одной из его фавориток. Она умерла много лет назад, и с тех пор замок пустовал.

Однажды утром соседи с удивлением заметили, что окна замка отворены, и на них появились белые занавески. Сад тоже преобразился. Старая полусгнившая листва исчезла с запущенных дорожек, деревья были подрезаны, сорные травы скошены.

Кто же поселился в замке? Кому он теперь принадлежит? Эти вопросы волновали жителей улицы Шальо. Нашлись даже охотники наблюдать за окнами дома и калиткой сада в надежде увидеть его новых обитателей. К всеобщему удовольствию вспомнили, что калитка висела на ржавых петлях и громко скрипела, когда ее отворяли. Это было своего рода ручательство и того, что наблюдатели не зазеваются…

Однако прошло несколько дней, а в замке так никто и не объявился. Только одна добродетельная дама, которую любопытство довело до бессонницы, будто бы видела, как поздно ночью какой-то господин, укутанный в широкий темный плащ, подошел к калитке, отпер ее ключом и быстро исчез в саду. Но к ее удивлению калитка не заскрипела. Досужие кумушки тотчас же решили, что в замке живет возлюбленная какого-то вельможи, который навещает ее лишь по ночам. Но калитка не скрипела… и им пришлось удвоить свою бдительность…

Все эти почтенные матроны громогласно заявляли, что даже говорить-то о таких грязных вещах дело не достойное их, но втайне мечтали хоть разок увидеть женщину, к которой так романтично являлся по ночам поклонник.

И вдруг эти желания исполнились. Замок стал предметом разговоров и насмешек молодых девушек и их кавалеров.

Вместо прекрасной белокурой или черноволосой головки в одном из окон замка появилась фигура если не матери семейства, то по крайней мере девицы «почтенных лет». И эта-то почтенная дама или девица столько времени слыла возлюбленной таинственного донжуана! Но тут случилось нечто, что поколебало и новую версию.