Через полчаса они вышли из бутика. Такси. Водитель с золотыми зубами. На заднем сиденье он повернулся к ней, и спросил:

- Ты знаешь, куда мы едем?

Она отрицательно покачала головой. Руки у нее были заняты - она придерживала с дюжину пакетов и пакетиков - и она даже не пошевелилась, когда он погладил ее по щеке. Одним пальцем он коснулся ее губ, и посмотрел ей прямо в глаза. Она сидела, сжавшись. В ее глазах светилась тревога. "Она знает, что ее ждет, - понял он. - Но она выдержит. Она пойдет до конца".

Они приехали почти на окраину, к ряду пятиэтажных домов. Расплатившись с водителем, он помог ей выйти из автомобиля со всеми ее сокровищами. Найдя нужный подъезд, они поднялись на третий этаж. Пока он звонил соседке и забирал у нее ключи, Ирина молча стояла, прислонилась спиной к перилам. Затем они поднялись на этаж выше, и здесь, у блеклой дермантиновой двери без опознавательных знаков, она наконец заговорила.

- Я не пойду. Я:

Он перебил ее:

- Тебя пугает что-то определенное?

- Я: - неуверенно произнесла она, - понимаете: ведь я еще ни с кем.

- Меня зовут Владимир, - сказал он. - И называй меня на ты, пожалуйста. Он взял ее правое запястье, разжал кулачок, который мертвой хваткой держал один из пакетов, и приблизил ее ладонь к губам. Он лизнул ее в середину ладони, ощутив соленый привкус. Ее рука задрожала, и она попыталась убрать ее. Он удержал ее, крепче сжав руку. Она не издала ни звука, только тяжело дышала.

- Не сопротивляйся, - тихо сказал он. - Будет хуже и тебе, и мне. Понимаешь?

Ее щеки покраснели. Блестящие глаза смотрели куда-то вниз, плечи немного подрагивали. Очень тихо, почти неслышно, она спросила:

- Что со мной будет?

Он покачал головой. Свободной рукой он взял ее за шею, и притянул к себе. Она подчинилась. Он осторожно гладил ей шею, забираясь под воротник платья и касаясь острой косточки на правом плече.

- Это просто ожог. Знаешь, когда нечаянно притронешься к утюгу - когда он раскален, и ты вдруг чувствуешь резкую боль: Ты можешь вскрикнуть. Можешь заплакать. Знаешь, мужчина часто говорит дувушке, которую он хочет сломать, что это безболезненно. Я не хочу тебе врать - это может быть действительно больно, и наверное, страшно. Но можешь быть спокойна - эта боль уйдет.

Она приподняла к нему лицо, и он осторожно попробовал на вкус ее нижнюю губу. Она не противилась, и он поцеловал ее веки. Губы ее были напряжены, и он только скользнул по ним языком. Судя по всему, у нее не было опыта даже на уровне поцелуев - либо она была уж чересчур напугана. Он отстранился от нее. Вставил ключ в замочную скважину, повернул - раздался щелчок. Дверь открылась, и на них пахнуло тяжелым духом нежилой, полной бессмысленных вещей квартиры.

Он взял ее за руку, и потянул, почти втолкнул в прихожую. Дверь закрылась. Он встал спиной к выходу, и проговорил:

- Брось эти тряпки на пол.

Она принялась аккуратно складывать пакеты. Потом выпрямилась, и смахнула прядь со лба. Ее лицо было бледным. Она не поднимала глаз.

- Разденься.

- Сразу? - неуверенно спросила она, и охватила плечи руками. От нее веяло безысходностью, как от приговоренной к казни. Он кивнул.

Она принялась стаскивать дождевик - он принял его из ее рук и повесил на вешалку. Затем было ее монашенское платье. Его она сняла через голову, и здесь он ей не помогал. Он молча наблюдал, как она расстегивает пуговки у воротника, захватывает руками подол, и тянет вверх. На какое-то мгновение она оставалась совершенно беззащитной - с закрытым коричневой тканью лицом - но он не тронулся с места. Платье легло на пол. Затем она сняла комбинацию, и осталась в розовом лифчике и толстых колготках.

- Сними колготки, - сказал он, и ему показалось, что в голосе проскочили просящие нотки.

Она медленно скатала их до колен, неловко пригнулась и, переступив с ноги на ногу, сняла их совсем. Она выпрямиласью Рот ее был чуть приоткрыт. Глаз она по прежнему не поднимала, глядя себе под ноги.

Он проследил ее взгляд - маленькие, правильной формы ступни, с чуть отставленными большими пальцами. На ногтях остались следы неаккуратного любительского маникюра, с пятнышками розоватого лака. Повыше щиколотки красовался расчесанный комариный укус.

Он поднял глаза. Теперь она смотрела в сторону, держа руки на бедрах. Уши ее, кончик носа, и щеки быстро покрывал румянец.

Ее ноги были очень стройные, с чуть затемненным овалом коленей, и едва заметным изгибом бедер. Широкие хлопчатобумажные трусики сидели на ней не слишком плотно. Явно не ее размер. Бретельки лифчика болтались на худых плечах.

- Хочешь вымыться?

Она испуганно посмотрела на него.

- Что?

Он повторил.Она поразмыслила с мгновение.

- Тогда: мне нужно мыло, и: и полотенце.

Он провел ее в ванную, держа ее за руку. Пока он включал и регулировал воду она, к этому моменту совершенно раскрасневшаяся, стояла рядом, переступая с ноги на ногу. Он помог ей встать в ванную, придерживая ее за талию. Она попробовала ладошкой воду, странно вздохнула, и умоляюще посмотрела на него.

Он покачал головой, и сквозь силу улыбнулся:

- Конечно, я уйду. Я приготовлю чай.

Он положил у края ванной пакеты с бельем, и отправился на кухню. Там он обессиленно свалился на колченогую табуретку. Из крана с размеренной злостью капала вода. Он закрыл руками лицо и только теперь ясно осознал, насколько он влип. Пятнадцатилетняя. Разврат. Зона. Страха не было. Было только щемящее чувство жалости к себе, а мелкий бес в глубине сознания подобострастно шептал ему, что все обойдется.

Через минуту он встряхнулся, и принялся искать заварку.

Часть 2. Крещендо

Через полчаса скрипнула дверь ванной, и он увидел ее, с влажными волосами, и с полотенцем на плечах. Она в нерешительности остановилась, а он крикнул ей из кухни:

- Проходи в зал!

Когда он вошел в зал с двумя дымящимися чашками, она испуганно привстала с дивана. Он сказал:

- Бог мой, зачем ты натянула старое белье?

Она переступила с ноги на ногу, и ничего не сказала.

Он пожал плечами: - В принципе мне все равно, - он поставил чашки на письменный стол, и присел в кресло рядом.

- Подойди ко мне.