- Ты чей подданный?

"Подданный вашего величества", - зашептал Тагиеву губернатор. Но Гаджи Зейналабдин ответил по своему разумению:

- Я подданный Российской империи.

Александр III спустился на привокзальную площадь и сел в царскую карету.

Бакинский плотник Муталлиб-киши- очевидец описываемых событий - с интересом рассказывал:

За три дня до приезда царя глашатаи обошли все кварталы города с вестью о том, что его величество император всероссийский изволят пожаловать в Баку. В объявленный день народ с раннего утра заполнил Балаханскую, Базарную улицы и Кубинскую площадь, по которым должен был проследовать царский экипаж. В то время по обе стороны этих улиц тянулись невзрачные одноэтажные домишки. От вокзала и до старого мусульманского кладбища по улицам разостлали ковры, паласы. На крыши водрузили факелы. Они полыхали вовсю. Вдоль проезжей части выстроились солдаты!. Народ прижимался к стенам, толпился за спинами солдат. Впереди стояли русские, за русскими - инородцы. Все с нетерпением ожидали появления царя.

Вдалеке показалась сияющая золотом и серебром карета императора. Она направлялась к Кубинской площади. Позади кареты ехали казаки, по бокам ее окружали жандармы. Прочие следовали на расстоянии. Вдруг сквозь строк-солдат прорвался старик-мусульманин с пылающим факелом в руке. Он бросился бежать впереди кареты. Казаки, пришпорив коней, мгновенно взяли его в кольцо.

Увидев это, царь велел остановить карету и приказал подвести старика. Старик бросился на колени, подал августейшей особе челобитную. Переводчик, просмотрев ее, доложил суть дела. Император милостиво улыбнулся и что-то поручил своему адъютанту. Старика отпустили. Позже выяснилось, что он подал жалобу на собственного сына. который вышел из-под отцовского повиновения, отказывает в помощи престарелым родителям. Парень служил чиновником в городской управе. Позже сочинили легенду, будто император пожаловал старику чин, на класс выше, чем чин его сына, дабы тот впредь слушался родителя, не смея нарушить табель о рангах.

Карета приближалась к месту старого мусульманского кладбища. Здесь уже - был вырыт огромный котлован под фундамент собора. Крыши близлежащих домишек были усыпаны людьми. Карету встретили рукоплесканиями и криками "Ура!". Царь в сопровождении двух священников спустился в котлован. Царю поднесли золотой слиток в виде небольшого кирпича. Тотчас начался молебен. Царь обтер кирпич полой своего мундира и заложил его в кладку собора. Туда же рукой императора были заложены подношения бакинских миллионеров - ларцы с драгоценностями, дубовые ящики с империалами, бронзовые сосуды с золотом и серебром. Царь поместил в тайник слиток, где обозначалась дата строительства храма. Напутствуемые молитвами "святых отцов", каменщики заделали тайник.

Наутро гонцы - кто пешим, кто верхом на осле или верблюде - разнесли по улицам и базарам новую весть: эй, люди, слушайте и расскажите тем, кто не слышал. Царь-батюшка, явив высочайшее милосердие, помиловал арестантов. Завтра он сам выпустит их из тюрьмы. Каждый, кто хочет, может посмотреть на это.

Уже с рассвета вокруг центральной городской тюрьмы, что находилась между Губа-мейданы и Кемюрчю-мейданы, началось столпотворение. Муталлибу он был тогда совсем мальчишкой - удалось пробраться поближе. Царская карета, окруженная эскортом казаков, остановилась у чугунных ворот тюрьмы. Из кареты вышел император. Это был грузный, внушительного вида мужчина с рыжей бородой. Глаза у него сверкали. Он сделал знак. С лязгом отворились огромные железные ворота. Заключенных по одному стали выводить на Ганлы-тепе Кровавую горку. Они шли, согнувшись, и все старались прижаться к стене. Видно, уж очень грозным показался им облик "милосердного" царя-батюшки.

В этот день муллы, собрав народ в мечетях, возносили молитвы за здравие самодержца российского, его семьи, потомков, желали царской династии и ее трону незыблемости и долголетия. Не прошло и месяца после этой "амнистии", как жандармы отправились по домам, вылавливая всех, выпущенных царем на волю и за "непослушание" водворяя их обратно в тюремные камеры.

На третий день пребывания в Баку царь с членами семьи отправился осматривать нефтепромысла. Нефтяные магнаты встретили их в Сабунчи хлебом-солью. Царская фамилия прошла под пышной разукрашенной аркадой. Одну из арок изготовили из промыслового оборудования. Августейшие гости осмотрели нефтехранилище братьев Нобель, затем насосную станцию и три мощные нефтяные скважины Шамси Асадуллаева. Подле одной из них громоздились выброшенные фонтаном куски породы. Не верилось, что эти камни выброшены из недр земли силой газа.

Нефтяные тузы соорудили для приема императора и его семьи два специальных павильона - один был убран на европейский манер, другой сделан в виде восточного шатра. Невдалеке от павильонов выстроили рабочих и местных жителей. Они приветствовали августейших особ ликующими возгласами. Когда гости уселись за роскошно сервированным столом, полог откинули, чтобы продемонстрировать фонтанирующую скважину. Выпив чаю и отведав сладостей, царь с семьей направился к восточному шатру. Дорогу, которая вела к нему, устилали редкие, бесценные ковры. Внутри шатер был увешан золотой парчой.

По возвращении в город состоялся торжественный обед. Александр III поблагодарил бакинцев за прием и еще раз особо наказал соорудить собор достойным образом. На следующий день он покинул Баку.

Производитель работ по возведению церкви, архитектор Гославский, трудился денно и нощно, не жалея сил. Однако строительство затянулось на десять лет. Церковь освящали уже после кончины Александра III.

Интересная деталь: для того, чтобы соборные колокола издавали звучный, внушительный и в то же время мелодичный звон, потребовалось сплавить с бронзой, из которой они отливались, несколько пудов золота и серебра. Опять начался сбор "даров" от местного населения. Женщины отдавали пояса, браслеты, кольца, броши, ожерелья, мужчины - наборные уздечки, золотые и серебряные ножны для кинжалов и мечей, дарили серебряную утварь. В результате мусульмане опередили всех по количеству "даров" для православного собора. Колокола отлили на уральских заводах. Самый большой колокол весил сотни пудов. С большим трудом за несколько месяцев доставили его в Баку. С не меньшими усилиями подвесили на колокольне. По кромке колокола славянскими письменами были выгравированы строки из священного писания, в верхней части - изображения апостолов с крестом, евангелием, голубем, факелом в руках. Внутренность колокола блестела, как зеркало, глазам было больно смотреть. Меньшие колокола также представляли собой подлинные произведения искусства. Все колокола - от мала до велика - подвесили геометрически пропорционально.

В дни церковных праздников - Вознесения, Пасхи - могучий колокольный звон разносился на многие версты от собора, его подхватывали колокола Других храмов и церквей, придавая торжественному богослужению еще большую величавость.

В пасхальные дни главный купол собора освещался иллюминацией. Во время этой церемонии вокруг собора скапливались толпы горожан. Останавливалось движение на улицах. Верующие и просто любопытствующие заполняли проезжую часть улиц, тротуары, балконы и крыши домов.

Начинался колокольный звон, православные становились на колени, крестились, произносили вслух слова молитвы. Звонарь, человек весьма искусный в своем деле, старался вовсю. Колокола вызванивали протяжно-печальную, умиротворяющую мелодию. Она проникала в самое сердце, наполняя его тихой, светлой грустью.

Во всем городе был только один человек, который мог, взобравшись на главный купол храма, почистить его и развесить электрические гирлянды. Никто, кроме него, не смел браться за это рискованное дело. Он медленно взбирался наверх по железным скобам, закрепленным в стене во время сооружения "Гызыллы килсеси". Поднимался неторопливо, с остановками. Когда он достигал купола, народ приходил в волнение. Затухал колокольный звон. На площади воцарялась напряженная тишина. Словно хоронили кого-то.