Жители вели счёт этажам сверху. И парадная дверь у них находилась под самой крышей. Наверху были промтоварные и продуктовые магазины, рестораны, базар, мастерские.

Для примера возьмём один из пятиэтажных домов. Так вот, пятый этаж находился в самом низу, где обычно помещается первый. Если мы говорим: «Надо подняться на пятый этаж», то жители этого города говорили: «Надо спуститься на пятый этаж».

— Чудной какой-то город, — сказал Саламура.

— Это ваши города чудные, — ответил Бегун. — Мы дышим чистым воздухом, а вы глотаете пыль и месите грязь. У нас не найдёшь ни одного больного. Все здоровы и живут долго.

— Интересно, — сказал пастушок.

— А что у тебя в котомке? — спросил Бегун.

— Припасы. Захватил на дорогу.

— Табаку нет? Ты не куришь?

— Нет.

— И слава богу. Не то тебя ни за что в город не пустят. Могут даже со стены сбросить. А спиртного тоже ничего нет? И вина тоже нет?

— Нету.

— У нас и за спиртные напитки строго наказывают. В городе сухой закон. Если кого поймают с вином, не задумываются — повесят вниз головой.

Саламура показал Бегуну содержимое котомки. Даже коробок с божьими коровками и светлячками не утаил.

— На них у нас не обращают внимания, — сказал почтальон, — можешь держать при себе.

Чья-то сильная рука хватает Саламуру

Бегун оказался добрым и хорошим товарищем. Он пригласил пастушка к себе, чтобы тот отдохнул и выспался, а потом обещал и город показать. Но Саламуру, как вы понимаете, город не очень интересовал, он думал о Байе. Как найти её и освободить из плена?

— Знаешь, Бегун, раз уж я не умею ходить по канату, не лучше ли мне спуститься на землю? — спросил Саламура.

— Ничего из этого не получится, — ответил почтальон.

— Почему?

— Ты ведь не знаешь, где мой дом.

— Да-а… — Саламура почесал затылок. — Давай сделаем так: ты иди по канату, а я снизу буду идти за тобой, куда ты пойдёшь, туда и я.

— Хочешь, я понесу тебя? Мне это нетрудно — ты же лёгкий, как пушинка.

— Нет, уж лучше я пойду по земле.

Почтальон бросил верёвку, и Саламура соскользнул по ней вниз. Он шёл по безлюдной улице, не сводя глаз с Бегуна — как бы не потерять друга в толпе снующих по канатам.

Внимание всех жителей города было приковано к Саламуре. Канатоходцы сразу же догадались, что этот мальчик с пальчик чужестранец, и потому с любопытством разглядывали его сверху.

Пастушок, желая сообщить Байе, что он пришёл выручать её, заиграл на дудке из тростника. И тут случилось необыкновенное: его песня произвела на всех такое впечатление, что сразу распахнулись все окна домов, прекратилось движение по канатам — канатоходцы слушали Саламуру.

Саламура играл, а глазами искал Байю. Но её не было нигде: ни в окнах, ни на улицах. Расстроенный Саламура заткнул свирель за пояс и пошёл дальше.

— Эй, паренёк, сыграй ещё! — попросили его сверху.

И тут Саламура задрал голову. «Ой, а где же Бегун?» Пастушок, забывшись, потерял его из виду. Попробуй, найди почтальона в такой толпе.

«Ничего, — подумал Саламура, — Бегун, наверное, сам следит за мной, ведь на улице, кроме меня, никого нет».

— Кого ты ищешь, малютка? — услышал пастушок ласковый голос.

Он обернулся и увидел в окне лысого пожилого мужчину.

— Бегуна, — сказал Саламура.

— Бегуна? А ты разве не знаешь, что он мой сын?

— Правда? — обрадовался Саламура. — Значит, это его дом? Какой у вас замечательный город!

— Приятно, что тебе понравился наш город! У нас и люди здесь хорошие. Очень хорошие, — сказал лысый и почему-то ухмыльнулся. — Любят музыку…А ты играешь прекрасно…Ну, чего стоишь посреди улицы?

Саламура подошёл к окну шестого этажа. (Вы, надеюсь, не забыли, что в канатном городе счёт этажам вёлся сверху.) Он прислонился к стене и стал ждать Бегуна.

Люди сновали по канатам взад и вперёд, и пастушок разглядывал их ноги.

Вдруг Саламура почувствовал, как чьи-то сильные руки оторвали его от земли. И он, не успев и ахнуть, очутился в объятиях лысого мужчины.

Никто не заметил, как исчез маленький чужестранец.

Але-Гоп — хромой акробат

— Ха-ха-ха, — смеялся лысый, потирая от удовольствия шею. — Не бойся, ягодка, ты попал в надёжные руки. Слыхал об Але-Гопе? Ничего, теперь услышишь, никогда не поздно. Але-Гоп — это я. Всеми забытый и покинутый акробат.

Лысый ходил по комнате, припадая на левую ногу.

— Они у меня ещё попрыгают! Забыть Але-Гопа? Дудки! Ха-ха-ха! — Он смеялся всё громче. — Тебя не пугает мой смех, ягодка? Хочешь, перестану? Не бойся, ты скоро увидишь, какой я добрый и ласковый. А они злые. Я тебя, мой мальчик, выдрессирую, как щенка. мы будем ездить по городам и лопатами загребать деньги. Во всех столицах будут развешаны афиши об играющем на свирели чудо-акробате.

Пастушок со страхом наблюдал за Але-Гопом.

— И денег у нас будет хоть отбавляй!

— Не нужны мне деньги, — сказал Саламура. — Отпусти!

— Куда тебя отпустить, ягодка?

— Пойду своей дорогой.

— Но куда ведёт твоя дорога?

— Не знаю. Я ищу Байю.

— А не знаешь, так и нечего идти. Какая тебе ещё Байя нужна? Твоя Байя — деньги. Тебя ждут деньги и слава! Твоё имя будет у всех на устах. Весь мир заговорит о замечательном акробате. И деньги потекут рекой. Только успевай их собирать.

Саламура заплакал. Что будет с несчастной Байей? Неужели он не сможет помочь ей, неужели они не будут вместе наблюдать восход солнца?

— Не плачь, ягодка, не плачь. Я не дам тебя в обиду, — ухмыльнулся хромой акробат.

Дрессировка

Але-Гоп держал Саламуру взаперти, даже к окну не разрешал ему подходить. Словом, не жизнь, а каторга.

Хромой акробат протянул от одной стены к другой верёвку и стал учить пастушка ходить по ней. На первых порах Саламуре было очень трудно. Занимался он неохотно, да и страшно уставал. А ночью так болели мышцы, хоть плачь.

Но вскоре Саламура понял, что только тогда он сможет избавиться от Але-Гопа, когда научится бегать по верёвке.

Через неделю лысый учитель не мог нахвалиться.

— Молодчина, ты уже настоящий канатоходец! — говорил он. — До циркача пока далеко, но вот научимся делать сальто…Ты знаешь, что такое сальто? Это — кувыркание. Ты должен подпрыгнуть, перевернуться в воздухе и опуститься на верёвку.

Але-Гоп упрямо заставлял мальчика делать сальто. По восемь часов в день тренировал хромой акробат своего ученика. Начали с пружинистой тахты. Она хорошо подбрасывала Саламуру, а ели он падал, то не было больно.

— Але-гоп! — кричал лысый акробат, и Саламура делал сальто.

С тахты перешли на пол. Учитель провёл линию мелом и сказал:

— Постарайся, мой мальчик, после прыжка становиться на эту линию. Запомни: главное — точность. Начнём. Але-гоп!

Саламура напряг мышцы, подпрыгнул, перевернулся в воздухе и…упал на пол.

— Не получилось, ягодка, но ничего, попробуем ещё раз.

Саламура с трудом поднялся — очень болела спина.

— Сил нет, господин Але-Гоп, — сказал он.

— Выходит, ты отказываешься от ужина?

Пастушку так хотелось есть, что он согласился повторить трюк. На это раз он опустился точно на линию.

— Вот это дело! — улыбнулся Але-Гоп. — Ещё разок, и отдохнем.

А дни ползли медленнее черепахи.

Саламура уже прыгал на верёвке. Прыгал и играл на свирели. Но лысый всё повторял:

— Ещё разок, ягодка, ещё разок. Главное — не ударить лицом в грязь. восемь часов в день, и так уставал, что не в силах был думать о чём-нибудь другом. По утрам он злился на себя — забыл о Байе, предал её, — но начинались занятия, и мальчику было не до чего.