ГЛАВА 10

Хорошая маленькая заложница

Антонио

Знакомый аромат кожи и полированного дерева встречает меня, когда я сажусь в частный самолет, который нанял для этой небольшой поездки. Вероятно, мне не следовало позволять себе такую расточительность, учитывая шаткое состояние бизнеса, но с моей бесценной tesoro на буксире у меня не было другого выбора.

Даже с вывихнутой или, возможно, сломанной лодыжкой, не говоря уже о наручниках, которые я был вынужден использовать, чтобы удержать ее, Серена не прекращает бороться. Я нахожу это странно милым. В этой женщине есть огонь и рот, который больше подошел бы puttana на улицах Неаполя. Я наблюдаю за своей новой заложницей, пока Оттавио, из глаза которого все еще течет кровь, тащит ее в самолет. Она пинает и царапает его, больше похожая на животное, чем на женщину.

И черт возьми, если это не делает мой член твердым.

Что такого особенного в этой женщине?

Я опускаюсь в мягкие кожаные кресла напротив полированных столов красного дерева, которые сияют под мягким окружающим освещением. Гул роскоши и расслабления нарушается криками и проклятиями, исходящими от моей новой гостьи.

Я выдыхаю и провожу пальцами по волосам. — Нет смысла бороться с ним, Серена. Ты только навредишь себе.

Ее глаза дикие, сверкающие сапфиры пылают яростью. — О, я не знаю. Я думаю, что проделала чертовски хорошую работу, причинив боль старому доброму Отто. — Она откидывает голову назад и одаривает моего нахмурившегося коллегу дерьмовой ухмылкой. Его окровавленный левый глаз перевязан, правый разбит, но все еще функционирует.

Она не ошибается. Мужчина может лишиться глаза от этих смертоносных щипцов. По крайней мере, теперь я научился никогда не недооценивать Серену Валентино.

С рычанием Отто толкает ее на сиденье рядом со мной. Она спотыкается, ее поврежденная лодыжка подкашивается, и она едва успевает вытянуть руки, прежде чем ее лицо врезается в спинку сиденья.

Укол неожиданной ярости пронзает мои внутренности, когда я вижу, как она падает. — Хватит, bastardo, — рычу я, вскакивая и сжимаю пальцы на его горле. — Это последний раз, когда ты прикасаешься к ней.

— Но, capo...

— Я не хочу это слышать. К ней следует относиться с уважением, которого заслуживает женщина. Отныне никто не прикасается к ней, кроме меня. Capisci?

Мои пальцы сжимаются сильнее, пока он, наконец, неохотно кивает. Я отпускаю его и возвращаюсь на свое место. Серена кутается в мягкую кожу, ее взгляд метает кинжалы, когда я проскальзываю мимо, чтобы сесть рядом с ней.

Устроившись поудобнее, я поворачиваюсь лицом к своей новой пленнице. — Покажи мне свою лодыжку. — По крайней мере, я могу перевязать ее, как сделал с глазом Отто.

— Vaffanculo⁴², — шипит она, обхватывает руками ноги и поворачивается ко мне спиной. Иди нахуй.

— Я вижу, что все прошло хорошо. — Пьетро появляется из задней части самолета, а за ним выбегает женщина. Его темные вьющиеся волосы беспорядочными прядями падают на лоб, а у рыжеволосой стюардессы такой вид, будто ее только что трахнули. Она опускает взгляд, проносясь мимо и исчезая за занавеской кабины пилотов.

Моя правая рука неторопливо идет по проходу, останавливаясь прямо перед Сереной с глупой улыбкой на лице.

— Ты действительно думаешь, что это — я киваю головой в сторону кабины пилотов, — было лучшим использованием твоего и моего времени?

— Извини, capo. Ты задержался дольше, чем я ожидал... — Его слова обрываются, когда он переводит взгляд на Отто. — Что, черт возьми, с тобой случилось?

— Я случилась, — выдавливает Серена. — И тебе не поздоровится, если твой capo не освободит меня немедленно!

Глубокий смешок сотрясает бочкообразную грудь Пьетро. — Она кажется дерзкой. Может быть, нам следовало придерживаться первоначальной цели.

Голова Серены поворачивается в мою сторону, ее глаза пылают яростью. — Первоначальная цель? — она шипит.

— О, ради всего святого, Пьетро, state zitto⁴³! Ты что, не можешь держать рот на замке?

— Кто? — Серена смотрит на меня, прищурившись, пальцы сжимают подлокотник между нами.

Я понимаю это в тот момент, когда она понимает ответ. Вся борьба в ее глазах исчезает, она обмякает всем телом.

— Изабелла... — шепчет она. — Ты собирался забрать мою кузину.

— Дело не в тебе, — ворчу я, не понимая, почему я чувствую необходимость объяснять. — Это касается моего семейного бизнеса, чести моего отца и того, как мой брат испортил все это из-за нее.

— Давай просто уйдем, — бормочет она. — Клянусь, я буду хорошей маленькой заложницей. Поднимайте самолет в воздух или в чем там, черт возьми, заключается ваш план. У тебя есть я, так что теперь давай убираться отсюда к чертовой матери, чтобы мы могли начать переговоры. — Она тянется за сложенным одеялом, лежащим на сиденье, и накрывает им свой скандальный комбинезон.

Я долго смотрю на нее, разинув рот, застигнутый врасплох этой внезапной переменой в поведении. Что случилось с дерзкой, энергичной женщиной, тычущей щипцами в моих мужчин и выпрыгивающей из движущихся машин?

— Ты слышал ее, — рявкаю я Пьетро. — Передайте капитану, что мы готовы к взлету.

Несмотря на металлические наручники и заверения Серены, я не осмеливаюсь закрыть глаза весь полет. Она спит рядом со мной, кресло вытянуто так, что оно лежит совершенно ровно. Ее дыхание становится мягким, с размеренными интервалами, грудь медленно поднимается и опускается. Очевидно, кто-то чувствует себя совершенно непринужденно в моем присутствии. Я не уверен, должен ли я быть оскорблен или польщен.

Я должен быть доволен. По большому счету, моя миссия увенчалась успехом. У меня есть Серена, и через несколько часов, как только мы приземлимся, я свяжусь с Данте, и если все, что я слышал об этом человеке и его любви к своей дочери, правда, то в течение недели территория Феррары снова будет целой.

Тогда почему, черт возьми, победа кажется пустой?

Серена что-то бормочет во сне, и я приближаюсь на дюйм ближе, ее голос даже сейчас пробуждает что-то грубое и первобытное глубоко внутри меня. — Нет, — хнычет она, и выражение ее лица мрачнеет. — Не Белла... кто угодно, кроме нее. — Слезы текут по ее щекам, и у меня внутри все переворачивается. — Возьми меня вместо нее, просто оставь ее в покое.

Она продолжает шептать, умолять, и с каждым мгновением чувство вины сжимает мой живот все сильнее. Я всегда слышал, что Валентино были близки, но предпочитать пожертвовать собственной жизнью ради своей кузины? Это совершенно неожиданно.

Они даже не сестры...

Мои мысли возвращаются к тому времени, когда у меня было два fratelli⁴⁴, два брата, ради которых я был готов на все. Когда, черт возьми, наши отношения успели настолько испортиться?

Papà.

Ответ исходит от этого темного голоса в самых дальних уголках моего сознания, который я отказываюсь принять. Наш отец давным-давно разорвал нашу связь. Даже мы с Джузеппе не были близки, по-настоящему, не тогда, когда это имело значение.

Серена ерзает рядом со мной, отвлекая мое внимание от моего запутанного прошлого. Ее глаза медленно открываются, встречаясь с моими. Момент шока проходит быстро, дымка сна рассеивается по мере того, как она осматривается вокруг. Papà часто натравливал нас друг на друга, угрожая бизнесом. Хотя я был его силовиком, его наследником, он часто намекал, что при благоприятных обстоятельствах Джузеппе может украсть все это у меня.

Теперь я часто ловил себя на том, что жалею, что моего брата все еще нет рядом. Я бы с радостью передал все это ему.

— Черт возьми, я надеялась, что все это был дурной сон, — бормочет она, отвлекая меня от мыслей о прошлом.

— Не хочется разочаровывать тебя, tesoro. — Мои губы растягиваются в непрошеной улыбке.

Ее связанные руки высовываются из-под одеяла, когда она проводит тонкими пальцами по своим растрепанным волосам, обнажая красную кожу на запястьях под металлом. Возникает новый приступ вины. Я мог бы снять с нее наручники... Здесь некуда идти, а учитывая ее знакомство с оружием, она не настолько глупа, чтобы затевать перестрелку в воздухе.

— Мне нужно в туалет. — Она нажимает кнопку на кожаном сиденье, и оно поднимается, пока она не садится прямо, подстраиваясь под мою позу. — Заложникам разрешается ходить в туалет или как?

Я киваю и медленно поднимаюсь, мои ноги затекли после шести часов неподвижности. — Сюда. — Я поворачиваю голову в сторону двери в задней части самолета, за которой находится полноценная спальня и вторая ванная комната. Я не могу объяснить, почему я не отвел ее в ванную в передней части, которой пользуются все остальные. Я говорю себе, что это потому, что это слишком близко к кабине пилотов, и я боюсь, что она предпримет что-нибудь отчаянное.

Хотя только сейчас я начинаю по-настоящему понимать ее внезапную уступчивость. Она хотела, чтобы я был подальше от ее драгоценной Изабеллы. Что, черт возьми, такого в этой девушке? Сначала мой брат, а теперь она...

Она плетется за мной, двигаясь медленно, хотя и сбросила эти сексуальные каблуки, и краем глаза я замечаю, что она едва переносит вес на правую ногу. Cazzo, надеюсь, она не сломана. Разобраться с Данте будет достаточно сложно, но объяснить сломанную лодыжку? У меня нет намерения мучить девушку, не то чтобы я раньше не делал этого с мужчинами, но от мысли причинить физическую боль женщине у меня сводит живот.

— Ты не доверяешь мне писать одной? — Ясные глаза Серены поднимаются на меня, когда я прохожу через двери красного дерева в спальню.

— Я не пойду с тобой, tesoro. Я просто подожду снаружи.

Она смотрит на кровать, на роскошные простыни, и ее глаза на мгновение темнеют. Один этот взгляд напрямую связан с моим членом. Прочищая горло и избавляясь от совершенно неуместных мыслей, я открываю дверь ванной.