– Конечно, передам… – Полин посмотрела на меня сочувственно. – Никогда его таким не видела. Он, кажется, даже похудел. И смотрит диким ульфуром.
– Он считает, что я ему изменила, и расстраивается, что переселенка ему досталась некачественная, взяла и заразилась сама, – сердито высказалась я. – Ну ничего, его никто не держит, а доказательства я ещё найду. И имя своё тоже очищу.
– А мне всегда Мейер нравился, – призналась вдруг Полин. – В нём что-то такое есть… какая-то решимость, что ли. Такой если в гору рогами упрётся, то скорее гору сдвинет, чем отступится. И симпатичный…
Баран он! Хоть и симпатичный, тут согласна.
– А вы разве не родственники? – удивилась я.
– Мы? Нет. Это с Кларом они родственники по отцу, а мой папа из другой семьи, он вообще с юга, в Стойтуре родился.
– И чего же ты за него замуж не вышла, раз он тебе нравится? – неожиданно резко спросила я и тут же попыталась смягчить тон: – Вилерианка же любого может выбрать.
– А мне до брачного возраста немного не хватает, – фыркнула Полин. – Вот в конце талого месяца и начну выбирать. Хотя я и сейчас-то уехала, потому что замучили эти женихи. И ходят, и смотрят, и зовут, и подарки несут, и выводят из себя одним видом… И чего им всем надо?
– Осчастливить тебя хотят, – фыркнула я. – Раз и на всю жизнь.
– Это точно, – улыбнулась Полин. – Так что, у вас с Мейером всё кончено?
Поколебавшись, я ответила:
– Не знаю. С одной стороны, у меня к нему душа лежит. Есть в нём качества, которые я в мужчинах ценю. А с другой, бесит до ужаса этим своим упрямством и недоверием. Если каждое моё слово будет сомнению подвергаться, в таких условиях жить я точно не смогу. Вот и получается, что чувства у меня к нему есть, но умом я понимаю, что ничего хорошего с ним мне не светит.
– Думаю, он остынет и всё осознает, – задумчиво проговорила Полин. – Знаешь как вилерианцы болезненно переживают измену или даже намёки на неё? Если бы ты ему действительно изменила, и он узнал, с кем, он бы соперника точно убил. И никто бы его за то не осудил, потому что у тебя был секвин на лбу. Секвин значит, что девушка занята, и ухаживать за ней уже опасно. Это вызов. Да и девушки сами понимают, что им-то никто ничего не сделает, а вот если пофлиртовать с парнем, то ему это потом жизни может стоить. Или мужу, тут как повезёт. Так что с холостыми вилерианцами замужние вилерианки стараются не общаться, даже с дальними родственниками, потому что… опасно это. Да, с одной стороны считается, что приставать к девушке с секвином – это низость. А с другой, мало кто упустит шанс увести женщину у другого, поэтому если женщина даёт хоть малейший повод, то кончается это обычно очень трагично. А переселенки иногда нашей культуры не понимают и ведут себя фривольно, вот на них и бросаются другие.
– Да уж… Но Кларас вёл себя очень даже достойно и сдержанно… никаких поползновений.
Полин на секунду замялась, а потом сдала брата со всеми потрохами:
– Он тебе не поверил. Хоть и сказал, что ты очень красива и сочувствует тебе, но до конца всё-таки не поверил. Считает, что ты темнишь и недоговариваешь, оттого он и насторожен.
– Что ж, по-своему он прав, – пришлось согласиться мне. – Но Мейеру я не изменяла.
– Даже если бы изменяла, найдутся охотники. Просто Клар… он… другой. Он часто высказывается о том, что брак – это чересчур обременительно, может, поэтому Хеймсе и отказал. Знаешь как девочки на меня за это обиделись? Они отчего-то решили, что это я его отговорила, хотя я, напротив, очень хотела, чтобы у Клара жена появилась. И уламывала его, как могла. Но девочки не могли поверить, что вилерианец сам от жены отказывается, назначили виноватой меня и общаться со мной перестали. Так что я прекрасно понимаю, как себя чувствует человек, которого за просто так обвинили в мерзости.
– Грустно это всё, – потёрла я виски. – Но я всё-таки попробую доказать Мейеру, что он неправ. Дай, пожалуйста, ручку с листочком, хочу написать ему письмо.
Полин принесла письменные принадлежности, я поблагодарила и замерла, глядя на белую пустоту чистого листа. Что я хотела сказать человеку, который упорно не желал меня слышать?
«Мейер!
Мне очень горько оттого, что ты упорно продолжаешь верить в мою измену. Да, я тебя обманула, причём несколько раз. Например, сказала, что у меня нет родных сестёр, хотя у меня их три. Но, поверь, у меня не было выбора, кроме как лгать. С самого начала всей этой истории у меня не было выбора практически ни в чём. Он появился только сейчас. Мне тоже очень жаль, что всё сложилось именно так, и я постараюсь собрать доказательства, чтобы очистить своё имя от всех этих беспочвенных обвинений.
Лиза».
Сложив письмо в несколько раз, я неуверенно сжала его в руках. Заглянет ли внутрь любопытная Полин, если его не запечатать? В том, что секреты она не очень хорошо умеет хранить, я только что убедилась. Хотя ничего тайного в письме нет, но всё равно как-то неприятно.
– Полин, а как работает почта в вашем мире? Я могу отправить письмо Мейеру напрямую?
– У нас есть специальный почтовый артефакт-шкатулка. У каждой – свой неповторимый магический оттиск. Если ты хочешь получать от кого-то письма, то необходимо дать респонденту карточку с этим оттиском, по нему шкатулки смогут соединиться. Есть два режима работы, на отправку и на приём сообщений. По умолчанию шкатулка работает на приём, а для отправки нужно передвинуть специальный рычажок, – пояснила Полин, активно жестикулируя при этом, – приложить карточку адресата, и тогда механизм сработает, и письмо отправится по назначению. Всё в этих шкатулках хорошо, только их постоянно надо заряжать, да ещё приходится с собой таскать такую тяжесть. А теперь я и вовсе не знаю, что делать, потому что свою шкатулку, разумеется, потеряла во время крушения. Теперь придется новую покупать и всем знакомым заново карточки раздавать. Хотя есть центральная почтовая служба города, куда ты можешь прийти, зарегистрироваться и принимать там почту на своё имя. Но туда обычно приходит всякий хлам: послания от тех, кому ты сама решила карточку не давать.
– То есть у города есть свой адрес, и на него приходят письма вообще для всех? Их же миллион будет…
– Ну не миллион, но много. И говорю же, надо ещё зарегистрироваться. А вообще так новости передают, газеты отправляют, какую-то срочную информацию. Для этого есть почтовый отдел общих уведомлений, а ещё экстренная служба… тоже уведомлений.
– Странно, что вы не придумали какой-то более простой способ связи, – задумчиво пробормотала я.
– А этот чем сложный? – изумилась Полин. – Кто может, тот на личную почтовую шкатулку пишет. А кто нет – до востребования.
– И у тебя есть личный адрес Мейера? – спросила я.
– Есть, – замялась Полин. – А что такого? У нас город небольшой, все друг друга, считай, знают. Но раз мой артефакт потерялся в момент аварии, отдам письмо лично.
Почему-то эта идея мне совершенно не понравилась. Вот абсолютно: ни капельки, ни крошечки, ни кусочечка. Но раз уж всё это затеяла…
Я протянула Полин листок и сказала:
– Получается, что следующий раз мы уже не скоро увидимся. Я очень рада была познакомиться, Полин. И спасибо за всё.
– Я тоже была рада познакомиться. Ты уже уходишь? – расстроилась она.
– Да. Неважно себя чувствую. Да и Мейер ещё может вернуться, лучше я побуду в своей каюте. Спасибо за всё ещё раз!
Зелёный вилерианец ждал в коридоре, но я прошла мимо него и попытку заговорить проигнорировала. В каюте было пусто и странно. Никаких вещей, только разобранная постель. Я села на неё и уткнулась лицом в ладони. У меня так бывает, что события уже произошли, а реакция на них пока буксует. Вот и сейчас я чувствовала, как подкатывает, осторожно подбирается из углов, наседает сверху запоздалая истерика.
Когда в дверь постучали, я вскочила на ноги и подошла, размазывая первые слёзы по лицу. Но это пришёл опрятно одетый служащий с корзиной и сумками в руках. За секунду он умудрился перекатиться с пятки на носок и обратно, опереться на дверной косяк, улыбнуться мне и перекинуть свою ношу из одной руки в другую. Честное слово, у меня даже в глазах зарябило, хотя униформа на нём была серая.
– Достопочтимая кона Лалисса Гленнвайсская! – сладко заговорил он, радостно поигрывая бровями и тонкими усиками. – Па-а-азвольте вручить вам подарок в знак нашего сочувствия. «Воздушный путь» безмерно рад, что, несмотря на все обстоятельства, вы остаётесь нашим преданным клиентом. Мы сожалеем о произошедшем и приносим глубочайшие извинения. Пра-а-ашу, примите эти щедрые скромные дары и подпишите вот тут.
Он расплылся в улыбке, которая однозначно являлась физиологическим пределом напряжения мышц лица, и подсунул мне под нос листок с крупной надписью «Компенсация» сверху. В середине было краткое описание аварии буквально в двух предложениях, а внизу крошечным, неразборчивым шрифтом было добавлено: «Засим никаких финансовых претензий к компании “Воздушный путь” и её представителям не имею». Я даже умилилась. Вот мир другой, а приёмчики родные, знакомые.
– Как вас зовут?
– Кор Радам Адур, – снова расплылся в улыбке служащий и приосанился.
Подумал, что я им заинтересовалась? Ну да, секвина на нём не было, видимо, он ещё в поиске.
– А какое сегодня число, кор Радам Адур? – ласково спросила я, беря из его рук планшет с зажимом, к которому крепился листок.
– Тридцать второе, – отрапортовал служащий, пожирая меня глазами.
Упёрся локтем в косяк, потом отлип от него и тут же выставил вперёд ногу, пристроив на неё корзину.
– А месяц и год?
– Месяц вьюжный, год 1523-й, – чуть нахмурился он, но тут же поменял позу и снова воодушевлённо на меня посмотрел.
Я от души улыбнулась служащему, зачеркнула любимую всеми корпорациями строчку мелким шрифтом, написала рядом коронное: «Исправлено в присутствии представителя компании “Воздушный путь” кора Радама Адура 32-го числа вьюжного месяца 1523-го года», поставила аккуратную подпись, а потом сказала: