– Я побуду с ней? – спросил кто-то стоящий рядом.

Рада повернулась на его голос. Божедар. Кажется, так его звали. Того самого молодца, что вызвался проводить ее вчера.

– Не надобно этого. Я буду здесь, присмотрю. А вы ступайте, оставьте нас.

– Но… – попытался возразить молодец.

– Я попросил нас оставить, – произнес с нажимом волхв, не глядя на Божедара.

Подле ее койки стояли молодцы и одна девица, Божедар чуть в стороне от всех. Но после слов Ведагора, все, кто был здесь, засобирались к выходу. Теперь они остались одни. Волхв присел на табурет у койки и протяжно вздохнул.

– Полегчало хоть чуток? – спросил он Радосвету.

– Да, – ответила она. – Удивлена, что от простого отвара так быстро отпустило.

– Не простой это отвар, девица. Травы собраны в день особый, приготовлены старинным способом, да ворожбой приправлены. Ты полежи еще маленько, и тебе станет еще лучше.

Радосвета тепло улыбнулась старику.

– Благодарю тебя за помощь! Не бойся, Ведагор, мой недуг не заразен. Он опасен только для меня.

– Я не боюсь, – ответил волхв. – Смертелен…– повторил он. – Что ж так-то, девица? Неужель в твоем мире не смогли хвори победить? Помнится мне, как говаривали еще наши предки, что земляне гордились уж больно своими достижениями. Неужто, расплодив железных монстров и подчинив землю, которая вас родила, вы так и не смогли подчинить телесные недуги? А как же этот ваш… как же его там кличут у вас… Прогресс, вот! Драгомир как-то услышал, бывая на Урале полозом. Прогресс… Тьфу, какое слово дурацкое!

Радосвета горько усмехнулась. И ей снова хотелось плакать.

– Вот так и живем, Ведагор. В небо высоко летаем, к самым звездам. Реки поворачиваем вспять. Хоромы такие строим, что подпирают небеса. И продолжаем умирать от неисцелимых недугов. У меня вот, саркома, – так мой недуг зовется. А мне двадцать четыре исполнилось только…

– У нас такой гадости на Аркаиме не водится. От того-то и хвораете вы, что еще предки ваши повадились землю-мать, что вас однажды породила, поганить нещадно. Не проходят бесследно вещи такие, Радочка. Давно когда-то отказались земляне от веданий древних и колдовства, от наследия предков. Оторвались от коней своих. Посчитали, что своим путем идти вам надобно, совсем иным. Словом – натворили делов ваши предки. А расплачиваться за их грехи уже вам – потомкам. Вы теперь через столетия пожинаете плоды этих решений. И чахнете от собственных изобретений хитроумных.

Радосвете на это возразить было нечего, ведь понимала она, что Ведагор прав. Она лишь вздохнула, позволяя слезам снова покатится из глаз.

– А ты не плачь, детонька, – мягко промолвил волхв, за плечо ее тронул. – Раз уж очутилась здесь ты, в Аркаиме, это неспроста. Вижу, светлый ты человек, зла никому не учинила. Быть может, за доброту твою даровали великие боги тебе вероятность изменить свою судьбу? Избежать смертельной участи…

– Да как я ее избегу то? – перебила волхва Радосвета. – Как можно изменить то, что предначертано?

– Ты не можешь точно ведать предначертанное тебе. Но здравия испросить у земли здешней можешь. Выйди из дому, припади к сырой земле, попроси ее хворь твою забрать. Поплачь, коли хочется, не держи в себе горя. И я за здравие твое богов попрошу, поднесу им требы16. Можно бы к старому дубу сходить на поклон, испросить исцеления, но тут не обещаю, что дерево откликнется тебе. Болеет дуб наш священный, страдает нынче. И ничего поделать мы не в силах с этим. А потому, не каждому он отзывается.

– Отчего же дуб болеет ваш?

– Мы и сами не ведаем. Мысль есть, что виной всему проклятие, что на князе нашем – дерево то его родовое, еще отец Драгомира его саженцем привез из-за моря. Так и вырос он, всяк к нему ходил, просили здравия телесного и душевного. И с каждым он делился частью силы матери-земли, что его питает. Но с той поры, как прокляли великого князя, и дуб наш занемог. Листья сохнут, чернеют ветви. Как бы не умерло совсем дерево князя. Как его сад когда-то…

– А что с его садом? – полюбопытствовала девица.

– Так нет его теперь! Все погибло, что росло на той земле. Засохло, будто дождей и не бывало. И земля стоит теперь голая, без единой травинки.

– Да как такое может быть! – изумилась Радосвета. – А заново сад посадить?

– Так сажали! И не раз! – воскликнул волхв, всплеснул руками. – Семена не взошли, да погибли саженцы. Проклятие, это все проклятие…

Боль в теле постепенно ослабла, и хоть девица сознавала, что приступ еще непременно вернется к ней, сейчас в ней проснулся пытливый интерес, что всегда был ей присущ, и коли Ведагор никуда не спешил, ей хотелось все разузнать о Златославии и загадочном проклятии князя этих земель. «Знания лишними не бывают. Знает не тот, кто много жил, а тот, кто знание нажил», – любил говаривать ее батюшка при жизни, и Радосвета давно уж усвоила истинность этих слов.

– Что за проклятие? И как появились полозы и малахитницы в этом мире? – спросила Радосвета. – Расскажешь? Мне интересно все!

Волхв в ответ на это хохотнул и кивнул согласно.

– Любознательная девица. Что ж… История эта берет свои истоки от самого сотворения нашего мира…