- Странный какой-то у нас разговор получается. Говорим об одном и том же, а договориться не можем.

- Не такой уж он странный, наш разговор. Вы хотите своего, а я своего.

- Да не своего я хочу. Заводу нужна линия, а не мне. А сделать это можете только вы. Но не обольщайтесь. Сейчас -только вы. Не захотите помочь, мы обойдемся и без вас, только займет это намного больше времени. А хуже от этого будет заводу, рабочим, нам с вами.

- Помочь я не отказываюсь, я вам это уже говорил, но производственником не буду. Подумайте. Я еще подожду, но если вы не согласитесь, я вообще уйду отсюда. Работу я себе везде найду. Если правду сказать - уже нашел. Тяну понемногу - неохота сдаваться.

Емельянов покраснел, встал из-за стола.

Барыкин нехотя тоже встал.

- Ну что же, вижу, что напрасно теряю время. Вы упорно не хотите меня понять. Самолюбие для вас важнее всего.

-Для вас чужое чувство собственного достоинства ничего не значит, а вот ваше... Да, самолюбие ученого, пусть это громко звучит.

- Бросьте. Перед тем как сократить вашу должность, я так же уговаривал вас, но вы уперлись, а сейчас тешитесь, работая кузнецом, в позе угнетенного директором гения. А что касается вашего ученого самолюбия, то я мог бы назвать вам много примеров, когда ученые не чета вам сами внедряли свои разработки, не гнушались этим, а гордились. А вам просто наплевать на все и всех, кроме себя. Будьте здоровы.

С этими словами Емельянов, держа в охапке пальто, вышел от Барыкина.

Барыкин буркнул "до свидания", стараясь держаться по-прежнему независимо, хотя на лице у него, когда, он закрывал входную дверь, была все же некоторая растерянность и даже смущение.

Емельянов с минуту стоял, ожидая лифта и невольно прислушиваясь к голосам Барыкина и его жены, потом усмехнулся и стал спускаться по лестнице.