— Настя, о чем он? — полюбопытствовала свекровь.

— Ох, маменька… — вздохнула я, не зная, как объяснить.

Как же быстро разлетаются слухи! И каждый перескажет по-своему, добавит свое… И вот уже просьба оживить мертвую. Что дальше — начнут выкапывать покойников из земли?

— Княгинюшка, милая! Пяток курей добавлю. Рука-то у нее хоть и тяжелая была, да все своя баба, привычная. Другую-то пока еще найдешь!

— Я никого не оживляла. — Сочувствие, которое поначалу проснулось во мне, улетучилось. — И Митька, и Савелий были живы, просто один дыма надышался, другой ядовитых газов… смрада ядовитого, и я им только помогла задышать.

— Поцелуем? — едва слышно вставила свекровь.

— Да какое там! — возмутилась я. — Князь рядом стоял, позволил бы он своей жене мужиков целовать!

— Так все ж говорят…

— Говорят, в Ильмени курей доят, а петухи несутся, — проворчал сторож. — Ступай себе, болезный.

— Я не умею оживлять людей, — уже мягче сказала я. — Господь жизнь дает, он ее и забирает. Пришел, значит, срок твоей Акулине.

Мужик зло махнул рукой, нахлобучил на голову шапку и побрел прочь. Шарахнулся, когда из-за деревьев вылетел всадник. Сторож, видимо, узнал его, потому что распахнул ворота, не дожидаясь просьбы. Всадник осадил коня, спешился, кланяясь нам, и я узнала одного из сторожей моей усадьбы.

И, хоть я и ждала гонца, внутри что-то екнуло — вдруг дело не в шкатулке, а что-то еще случилось? Я до боли стиснула руки, но тут же заставила себя расслабить пальцы, чтобы не выдать своего волнения.