Ветер свистел в ушах, стучали копыта, мир превратился в размытые пятна, и все, что мне оставалось, — упереться одним коленом в нижнюю луку, вцепиться руками и обнять ногой верхнюю и стараться не вылететь из седла.

Топот копыт словно бы раздвоился — или мне от страха начало мерещиться невесть что. Но звук становился все громче, а потом где-то на краю зрения я увидела серую гриву. Конь Виктора мчался во весь опор. Неужели тоже испугался и понес? Сердце, только что колотившееся в горле, стукнуло и пропустило удар.

Вот серый конь поравнялся со Звездочкой. Вот вырвался вперед на полголовы… и начал сдвигаться в мою сторону, тесня кобылу влево. Пальцы, державшие луку, онемели. Сейчас лошади столкнутся — почему-то воображение нарисовало мне скрежет шин и грохот металла — и конец нам обоим. Звездочка, заржав, попыталась опередить, но серый не уступал. Медленно, неотвратимо он заставлял мою лошадку смещаться к краю дороги, и я наконец поняла, что происходит. Виктор пытался остановить мою кобылу, преграждая ей дорогу. Вот Звездочка замедлила бег. Перешла с галопа на размашистую рысь, потом на шаг и остановилась, дрожа всем телом.

Виктор спешился одним движением, протянул ко мне руки, и я просто вывалилась из седла в его объятия, дрожа не хуже лошади.

— Все хорошо, — прошептал он мне в макушку. — Все хорошо. Ты молодец, не закричала и не выпустила поводья.