* * *

...Домой мы ехали молча. Алёна сперва дремала на моём плече, затем сползла и, устроив свою голову поудобнее на моих коленях, тихо посапывая, спала. Монах, казалось, безучастно смотрел в окно. На прощанье он сказал нам: - Вы вступили в новый этап своей жизни. Вы открыли для себя то, о чём раньше только догадывались. Сегодня я пытался сделать так, чтобы вы впредь не боялись и не стеснялись любить. Как вы думаете, мне это удалось? - По-моему - вполне,- с нежностью взглянув на обнимаемую подругу, удовлетворённо произнёс я. Алёна только тихо улыбалась своим мыслям. - Живите Любовью, дети мои...- Уронив слезу, напутствовал нас монах.Действуйте - по Любви, решайте - по Любви, ибо, пока дела и поступки ваши будут определяться Любовью - вряд ли вы сумеете наделать ошибок... Не бойтесь Любви, даже если она преподнесёт вам сюрприз и круг ваших любовных утех станет шире...- Монах замолк, перебирая чётки.- Только...- Он снова выдержал паузу, будто раздумывая, как бы это получше сказать,- об одном я не советовал бы вам забывать никогда: остерегайтесь поспешности в Любви. Опасайтесь случайных знакомств и связей. Помните, что с того момента, как вы познакомились с объектом своего обожания и до того дня, как вы вознамеритесь разделить с ним ложе, должно пройти, как минимум, две луны... - Как минимум?- Переспросил я. - Лучше - больше.- Вздохнул монах.- Ибо слишком многое вы поверяете тому, кого впускаете в одну из тончайших сфер человеческих отношений... И слишком пагубны бывают порой последствия неосторожности в этих отношениях... Мне бы не хотелось, чтобы вы испытали их на себе... Иными словами - не впадайте в блуд. Не упрощайте Любви до уровня соитий, ибо она не склонна этого прощать...- Закончил монах своё напутствие. Мы остались одни. Он надолго куда-то исчез, появляясь дома лишь изредка - казалось, только затем, чтобы, оглядевшись, поинтересоваться, как дела, да порадоваться за нас. А нам было грех жаловаться на жизнь - в месяцы, оставшиеся до лета, мы воистину познали, каково оно бывает - земное счастье... Мы безумно любили другу друга. Мы не могли жить друг без друга. Мы едва не забросили университет - но у Алёны хватило благоразумия вовремя спохватиться... А летом мы сыграли свадьбу. Никто, естественно, не знал, чем мы усиленно занимались весь этот период... А мы занимались очень усердно... Старик ещё у 'брачного ложа' преподал нам урок, которого мы не забыли никогда: нежность, нежность, и ещё раз - нежность... Доведение другого до сумасшествия, до состояния, когда он готов умолять, чтобы... Ох... ...Мы были прилежными учениками. Мы начали с 'ветвей персика', вдоль и поперёк изучили Камасутру, мы брали любой эротический роман и, тщательно выбирая все постельные сцены - а больше там обычно ничего интересного и не было - анализировали их и перепробовали всё, что нам казалось привлекательным. Мы брали любое 'руководство для вступающих в брак' и изучали его - и изучили их все. Мы перепробовали всё, в чём находили хоть что-то интересное. К свадьбе мы, наконец, насытились. Мы вели себя, как старые добрые друзья, каждый из которых знает привычки и нравы другого не хуже, чем свои собственные... В наших отношениях не было проблем. Мы просто любили - самозабвенно, до одурения... Нельзя сказать, что Алёну никто не замечал - она была красива, начитана, умна... Эпизодически у неё появлялись кавалеры. Каждый, кого она одаривала своей благосклонностью, отличался честностью - не слишком распространённой среди людей; порядочностью, умом... И - отсутствием показушности, что ли... Они ей нравились - видимо, именно этим... Она охотно приводила их домой. Охотно принимала ухаживания. Танцевала... Они, хмелея от запаха её волос, в конце концов не могли удержаться, чтобы не коснуться губами её шеи... или плеча... Ей это нравилось - но одновременно она этого боялась: после каждой такой попытки чрезмерно смелый кавалер забывался ею и больше не смел настаивать на восстановлении отношений... Однажды я спросил, чего она боится. - Потерять тебя...- Немного подумав, несмело произнесла она. - Не бойся...- Улыбнулся я. Мне это нравилось. Мне нравилось, когда парни дуреют от неё. Мне нравилось видеть её возбуждённые глаза, одухотворённое лицо... Когда она начинала 'сходить с ума', оно всегда становилось у неё каким-то особенно красивым... Неземным... Мне нравилось за этим наблюдать - даже со стороны. И я сказал ей об этом. Я попросил её не останавливать очередного кавалера. Не делать вид, что он преступил черту дозволенного. Не гнать его... А просто получать удовольствие, теряя голову... Я хотел это видеть. Она очень внимательно посмотрела на меня: - Скажи... Ты действительно этого хочешь?- Спросила. - Да.- Улыбнулся я, сгребая её в объятия. - Но... зачем это тебе?- Пытаясь освободиться и заглядывая мне в глаза, продолжала допытываться она. - Не знаю...- Пожал плечами я.- Наверное, мне просто приятно, когда ты сходишь с ума... Мне _очень_ приятно это видеть. Пожалуй, особенно - как раз со стороны. Когда сам ничем более не занят и могу вдоволь насладиться зрелищем... - Правда?- Недоверчиво спросила она. - Правда...- Шёпотом подтвердил ей на ухо я. - Хорошо...- Немного подумав, согласилась она.- Я попробую. Только...- Она задумалась.- Если тебе вдруг что-то не понравится... Или просто станет не по себе - ты найди способ аккуратно вмешаться, ладно?- Она нерешительно посмотрела на меня. - Хорошо...- Улыбнулся я.- Обязательно найду способ. Если вдруг,- я старательно подчеркнул это 'вдруг',- что-то мне не понравится...- Она нерешительно и отстранённо улыбалась... ...Ждать пришлось недолго - не больше месяца. Очередной кавалер был на год старше. Видимо - опытнее. Заметно умнее других. Она пригласила его на именины. Заметив, что приглашены только мы двое - других гостей нет, он сразу заподозрил какую-то подоплеку... И он не ошибся. Когда, танцуя, он, как и все его предшественники, начал терять рассудок от запаха её волос и осторожно, как бы невзначай, коснулся губами её плеча - она не отстранилась, как обычно, не выскользнула, сделав вид, что ей срочно понадобилось что-то сделать - она, задрожав, прижалась к нему. Он растерялся - это было неожиданно: за ней давно установилась слава недотроги - все отвёргнутые за попытки сближения кавалеры усердно эту славу поддерживали, с сожалением цокая языками: 'Ах, какая женщина...'... Но долго раздумывать было некогда: когда, дрожа от возбуждения, к тебе прижимается _такая_ женщина, одетая в тоненькое, почти светящееся платьице с голыми плечами и обнажённой спиной - до раздумий ли тут? Когда, непроизвольно опустив руку, ты вдруг обнаруживаешь, что это платье одето на голое тело - сможешь ли устоять? Он не смог... Он не смог оторвать губ от её плеча... он повёл их ниже - по руке - до локтя... Бретелька, на которой держалось платье, соскользнула, естественно... обнажив грудь... Недотрога очень долго и тщательно подбирала платье, способное к таким трюкам... Парень ошалел. Он уже не видел ничего кругом - лишь только девичью трепещущую грудь небывалой красоты... Алёна, прикрыв глаза, постепенно сходила с ума. Мельком взглянув на её лицо и поняв, что это не сон, что недотрога действительно потеряла голову - парень воровато взглянул на меня. Я довольно улыбался. Он нерешительно коснулся рукой другого плеча, продолжая следить за моей реакцией. Я, прикрыв глаза, кивнул. Тут он, по-моему, всё понял. Он понял, что те, другие, просто 'не были допущены к ручке'. Он понял, что сам он сейчас 'допущен' - как, видимо, был в своё время 'допущен' и я. Он бережно скатил вторую бретельку. Платье легко соскользнуло на пол. Именинница стояла, стыдливо прикрыв наготу руками и залившись румянцем - примерно, как тогда, на холме... Я с изумлением глядел на неё - мне давно казалось, что она совершенно утратила способность краснеть и теперь мне было очень приятно это видеть. Ободрённый моей поддержкой, парень нежно поцеловал её в живот... Ниже... ниже... Он добрался до колен. Алёна стонала. Она была просто прекрасна... Парень молча перенёс её на диван. Вскоре старый диван уже натужно поскрипывал в такт её стонам и вскрикиваниям. Именинница совсем потеряла голову... Волосы её разметались по подушке, груди отчаянно раскачивались вдоль тела... Сама она, комкая руками простыню, отчаянно ловила ртом что-то... Воздух? 'Хм... Воздух ли?'- Шальная мысль неожиданно пришла мне в голову. Мой член уже давно жаждал исполнить свою роль - и я не мог больше ждать: постепенно теряя голову, я подвигал его ко рту потерявшей рассудок распутницы... Едва коснувшись головки губами, она впилась в неё с неистовством монашки, у которой позади многие годы воздержания. Я был изумлён запасом сексуальности этой женщины... Она стонала и сосала, она извивалась всем телом, обнимая гостя ногами и ногами же отчаянно прижимая его к себе... Парень сосредоточенно исполнял свою роль, а мне ничего не оставалось делать, как заняться её грудью... Я расположил свои руки так, что каждая грудь при очередном движении слегка касалась моих ладошек. Это вызвало у неё целую бурю эмоций... Она задрожала всем телом, как в столбняке, и, дико вскрикнув 'Ещё... Ещё!!!' - принялась самозабвенно поглощать оба члена, уже совершенно потеряв голову, позабыв обо всём и нисколько не стесняясь... Парень кончил первым. Она, продолжая прижимать его ногами, не отпускала... Вскоре и я наполнил её рот спермой, которую она едва успевала глотать, неистово вылизывая мой член и не отпуская его на свободу... Постепенно она обмякла, и, тяжело дыша, вдруг расплакалась. - Ты чего?- Мы оба были совершенно озадачены. - Ничего, ничего... Мальчики мои... Идите сюда... Оба...- И она прижала нас к себе, положив наши головы к себе на плечи. Непроизвольно каждый из нас положил руку ей на грудь. Она благодарно улыбалась. Изредка по телу её прокатывалась судорога, и тогда она прижимала нас с такой силой, что, откровенно говоря, было больно. Мы молчали. Пожалуй, оба были совершенно ошарашены способностью женщины получать удовольствие... Оба не только не видели, но и не слышали никогда о подобных оргазмах... Я был и доволен, и напуган одновременно: а ну, как сам теперь не сумею её удовлетворить? Но мои опасения были напрасны: после этого случая Алёна 'пела и плясала' пару дней - казалось, совершенно не нуждаясь в мужском участии. Лишь изредка она, как кошка, 'притиралась' ко мне, требуя, чтобы я её погладил по головке... Уже на третий день она захотела совокупиться со мной и сделала это с такой нежностью и осторожностью, как любящая невеста, и с таким профессионализмом, как опытная б... Я, преисполнившись благодарностью, ласкал и обнимал её, то целуя, то поглаживая голову, проявляя, в свою очередь, столько нежности, сколько не проявил, быть может, за всю нашу жизнь... Любимая цвела... Душа её пела... Похоже было, что она, наконец, поверила в мою любовь к ней - а до того лишь изображала доверие, скрывая настороженность... - Я люблю тебя... Я _действительно_ люблю тебя...- Шептала она, с наслаждением вслушиваясь в звук своих слов. Я шалел...