Как будто она - антитеза всем моим проблемам.

Ее энергия омывает меня, успокаивая мое бешено колотящееся сердце и обволакивая зияющую дыру, которую раньше занимал ее отец.

Все эти годы он был рядом со мной. Он ходил в походы, на выставки, чинил машины.

Он был рядом, когда узнал, что Брук беременна, когда мы были второкурсниками в колледже. В то время я не знал ее хорошо, но вскоре она тоже стала моей близкой подругой.

Наблюдать, как он становится лучшим отцом, которого я знал, как они оба учатся в юридической школе с маленьким ребенком...

То, что Зои здесь со мной, каким-то образом исцеляет, даже несмотря на то, что моего лучшего друга больше нет.

Когда мой пульс слегка замедляется, а музыка переходит в следующую "I Miss You" группы Blink-182, в горле образуется комок.

Музыка набирает обороты, и у меня щиплет глаза от тяжести всего происходящего.

Но тут Зои прижимает обе свои руки к моей груди, и мы покачиваемся в такт музыке.

Ей не нужно ничего говорить, я знаю, что мы оба чувствуем, что ее отец сейчас с нами.

Несколько человек подпевают словам, но мои глаза не отрываются от глаз Зои.

Ни когда ее глаза становятся стеклянными, ни когда по ее правой щеке скатывается слеза.

Не тогда, когда моя грудь болит так сильно, что мне приходится закрывать глаза.

Не тогда, когда кто-то врезается в нас, но я выпрямляюсь и хватаю ее за руки, чтобы она не упала.

Я тоже не отпускаю ее.

Потому что мы не одиноки.

Только если мы вместе.

Песня меняется, и это выводит нас из транса. Я делаю полшага назад от Зои, и она делает то же самое, пока не оказывается прижатой к сцене лицом ко мне. Я открываю рот, но кто-то толкает меня вперед, и единственное, что я могу сделать, чтобы не навредить Зои, - это упереться руками в сцену позади нее, так что я закрываю ее руками.

Даже сквозь глубокий бас я слышу ее резкий вдох, когда я непроизвольно прижимаюсь к ней, и, черт возьми, это так и приятно и так правильно. Ее широкие глаза впиваются в мои, а эмоциональная последняя песня, кажется, растопила всю мою решимость, потому что я могу поцеловать ее прямо сейчас.

С этой музыкой и этой гребаной рубашкой, свисающей с ее плеч...

Ее идеальные красные губы и узкая талия, ее темные волосы, обрамляющие ее великолепное лицо...

То, что я чувствую, не имеет ничего общего с разумом, а все связано с тем, что я совершенно, черт возьми, не контролирую себя.

Снова.

Мой взгляд останавливается на основании ее горла, и я вижу, как быстро бьется и набухает ее пульс, словно ее сердце поднялось со своего обычного места. Когда мой взгляд снова поднимается к ее лицу, щеки окрашиваются в розовый цвет, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не протянуть руку и не прикоснуться к ней.

Она не отстраняется. Вместо этого, когда бас дрожит и вибрирует вокруг нас, она, кажется, только сильнее прижимается к моему телу, слегка выгибая спину.

Черт.

Пульсирующий узел в моем животе опускается ниже, пока моя эрекция не упирается ей в живот. Я понятия не имею, чувствует ли она это, знаю только, что мне нужно либо что-то с этим делать, либо уходить от нее прямо сейчас, черт возьми. Как и раньше, ее энергия притягивает меня, заманивая, как песня сирены.

Не задумываясь, я раздвигаю ее ноги и позволяю своему бедру оказаться между ее бедрами, пока люди вокруг нас двигаются под музыку, а огни стробируют. Я не отстраняюсь, но и не делаю еще одного шага навстречу.

Я больше не нащупываю точку невозврата.

Я уже, черт возьми, там.

Песня заканчивается, включается следующая, а я все еще не двигаюсь. Тепло наполняет мои вены, когда начинает играть "Scotty Doesn't Know" группы Lustra, и я не могу не почувствовать иронии в том, что Скотти поет эту песню, в то время как мое бедро находится между ног Зои. На самом деле это только усиливает пьянящую атмосферу и то, как чертовски тепло она прижимается ко мне. Я смело поворачиваю бедро на дюйм выше, и тогда ресницы Зои трепещут на ее щеках.

Черт.

Черт, черт возьми.

Ее грудь вздымается и опускается, когда слова песни доносятся до нас, и то, что происходит дальше, можно описать только так: нас захлестывает песня, а люди вокруг нас прыгают вверх-вниз. Я полностью прижимаю ее к сцене, мое бедро вдавливается между ее ног, пока я не чувствую, насколько она влажная, и от этой мысли я почти теряю рассудок.

Единственное, что я могу сделать, - это ухмыльнуться, осмелившись остановить ее во время этой песни.

Но, конечно, она не останавливает.

Зрачки Зои расширяются, когда песня переходит на новый лад, и она начинает двигать бедрами, совершая небольшие круговые движения по моему бедру.

Это самое эротичное зрелище, которое я когда-либо видел за всю свою жизнь.

Музыка, атмосфера - все полностью поглощает меня.

Даже если бы я захотел остановить это, я не смог бы.

По крайней мере, технически я к ней не прикасаюсь, так что завтра утром мне не придется чувствовать себя виноватым. Мои руки лежат на ее бедрах на сцене, но я не придвигаюсь ближе и ничего не предпринимаю.

Мы на шоу.

Вот и все.

Моя нога случайно оказалась между ее бедер... вот и все.

Насколько я знаю, она двигает бедрами в такт музыке.

Дрожь желания пробегает по мне, когда она прижимается к верхней части моего бедра.

Я не собираюсь останавливать ее.

Она просто танцует под музыку.

Именно это я говорю себе, когда ее рот слегка приоткрывается, а с моих губ срывается низкий, мучительный стон.

Я очарован. Настолько, что едва могу дышать.

Мне так чертовски хочется прикоснуться к ней, но я не позволяю себе этого. Я бы все отдал, чтобы положить руки ей на бедра, водить ими по моему бедру, пока она не потеряет себя в экстазе.

Вместо этого музыка набирает обороты, припев повторяется, и единственное, о чем я могу думать, - это о том, что мы уже перешли черту, и о том, как сильно я хочу наблюдать за ней, когда она развалится на мне, а ее трахальщик будет петь эту песню на сцене всего в нескольких футах от меня.

На самом деле, потребность заставить ее кончить преобладает над всеми рациональными мыслями.

Я упираюсь ногой в ее влажный центр.

Я чувствую, как она начинает дрожать на мне, и это заставляет меня вспомнить, какой мокрой она была для меня в Каталине. Какой отзывчивой она была. Я до сих пор представляю себе ее горячий, тугой жар и ощущение, когда я погружаюсь в нее без остатка.

И когда начинает играть последний припев, она зажмуривает глаза. Ее оргазм такой чистый и взрывной... Если бы я не был так заворожен, я бы заставил ее открыть глаза. Но я этого не делаю. Вместо этого я наблюдаю, как она задыхается в сладкой агонии, и низкий рык вырывается из моей груди от ощущения ее пульсирующего жара на моем бедре.

Я чертовски загипнотизирован.

Возможно, сегодня я просто удовлетворяю ее физическое желание, но в то же время я позволяю ей разорвать мою душу на части.

Потому что после этого пути назад уже не будет.

Я не смогу дважды притвориться, что между нами ничего не было.

Мой мозг полностью отключается, возбуждение поднимается во мне, как самый жаркий огонь, поглощая меня - поглощая нас. Мои мысли обрываются, когда она перестает дрожать и открывает глаза.

Я вдыхаю, наблюдая, как вокруг нас плавает электричество, завершающее песню. Скотти кричит "Скотти не знает", снова и снова, и люди кричат вместе с ним.

А Зои кончила мне на бедро.

Начинается следующая песня, и все мое тело напрягается, когда одна из ее рук касается моего члена.

Как будто сам факт того, что это Зои прикасается к моему члену, заставляет меня очнуться от того ступора, в котором я находился.

Музыка вдруг стала какой-то неправильной. И слишком жарко.

Слишком много народу.

Слишком... всего.

Окружающее становится понятным, и последствия того, что мы сделали, того, что я позволил случиться снова...

— Мне нужна вода, — быстро говорю я, разворачиваясь и проталкиваясь сквозь тела, как трус. Я знаю, что не должен оставлять ее одну, но мне нужно уйти.

Миновав бар, я распахиваю передние двойные двери и выхожу на улицу. Проведя руками по волосам, я нахожу переулок в паре кварталов отсюда и прижимаюсь спиной к прохладному кирпичу, позволяя голове откинуться назад с сильным ударом.

Сейчас я могу только мечтать о сотрясении мозга.

Что, черт возьми, я натворил?

Мне нужно привести в порядок себя и свои мысли, а также свою бушующую эрекцию.

Я не могу вожделеть Зои; эта идея слишком абсурдна, слишком хрупка, чтобы ее допускать.

Вот только я это сделал.

Я хочу.

Потому что смотреть, как она распадается на части, как разъезжаются вишнево-красные губы, когда ее бедра дергаются на мне...

Черт.

Я в такой, такой, такой жопе.

Потому что пока мы были в Каталине, я был в такой жопе, что все было как в тумане. Но сегодня? Я всегда буду помнить, как выглядит ее лицо, когда она кончает.

Я прижимаюсь к стене, и унижение и стыд проникают в меня, заставляя живот вздыматься. Мой лучший друг доверяла мне, а я уже дважды нарушил клятву защиты.

Разумеется, ничего не всплывает, но ненависть к себе настолько сильна, что я физически страдаю от чувства вины.

Я настолько поглощен своими переживаниями, что едва замечаю двух мужчин, идущих по аллее, пока они не оказываются прямо передо мной. Когда я поднимаю голову, мой взгляд останавливается на блеске металла.

Нож.

От неожиданности во мне вспыхивает гнев, и первой моей мыслью становится то, что именно поэтому мне не нравится, когда Зои приходит на концерты одна.

Вторая мысль - о самосохранении: Я поднимаю руки вверх.

— Отдай мне свой бумажник, и никто не пострадает, — грубо говорит один из них. Они оба в низко надвинутых на голову шляпах, поэтому я не вижу их лиц.

— Я заберу свой бумажник прямо сейчас, — медленно повторяю я, мой голос чист. Я достаточно знаю, как оказаться в такой ситуации, чтобы не реагировать слишком остро, потому что, к сожалению, меня уже грабили на концертах.