Продавщица оборотной стороной карандаша совершенно спокойно приподняла веко толстого малыша.

- Цвет морской воды. Очень берут. Многие специально спрашивают.

- И волосы... - Майка обводила глазами верхние полки. - Я хотела бы волосы совсем светлые, почти белые, ну, лунные. Знаете, как мед бывает старый, липовый. Деревенские такие волосики, ровные, блестящие... Вот как у этого, - она ткнула пальцем куда-то в угол. - Покажите нам этого. Именно такие волосы... Да, да! Только он у вас плохенький.

Ребеночек действительно был неважный. Бледноват, а потом уж чересчур курносый. Мне показалось, что он просто небрежно сделан. Рядом с роскошными, хорошо раскрашенными, цветущими детьми, которых нам показывали сначала, этот выглядел полинявшим.

Майка уперлась - она хочет только такие волосы. Льняные!

- Льняные кончились, - резко бросила продавщица, дрожа негодующими сережками и убирая коробки. Она, видно, очень торопилась обедать. - Вот только этот... Хотите - берите. Или становитесь к другому прилавку.

Становиться наново? Длиннющие очереди пересекали в разных направлениях обширный зал, шумя и волнуясь, жарко дыша распахнутыми шубами. Небо за высоким прозрачным куполом уже немного померкло, посерело, утратило свою пронзительную голубизну. Внизу ждала теща. Мне надо было сегодня просмотреть еще двадцать пять контрольных работ заочников...

- А он вроде посмеивается, - сказал Гоша, приглядываясь. - Хитрый пацан, по-моему. Подрастет, во дворе себя в обиду не даст.

- Ямочка! - наставительно произнесла продавщица.

Она дотронулась оборотной стороной карандаша до виска мальчика.

- Ямочка на виске - это редко бывает. - Действительно, там была какая-то вмятинка, небольшая ложбинка. - А когда он еще засмеется, вот увидите...

Ямочка решила дело. "Я за!" - крикнул Гоша, проникшись внезапной симпатией к невзрачному мальчику. "Ну, пусть", - бросила усталая Майка. "Выпишите", - сказал я веско, как полагается отцу семейства.

Теща ждала нас на ступеньках, в обществе таких же, как она, пожилых женщин. Шел животрепещущий разговор: "Растишь его, растишь, а потом приходит какая-то..." Теща с трудом оторвалась от приятной компании.

- Мама, у него прелестные волосики, - храбро начала Майка, демонстрируя коробку.

- Он посмеивается, чес-слово!

- Он? - теща охнула. - Я же говорила: внучку. И отец тоже... Все по-своему, не хотите ни с кем считаться. Больно ученые! - Повернулась спиной, сердито зашагала вниз по ступенькам. - Я к нему и не подойду, выращивайте сами.

Был конец месяца. Тестя мы почти не видели.

В семье так и говорили:

- У папы конец месяца. Не стоит его ждать с обедом.

Гоша проходил на отцовском заводе практику от школы. Насколько я понимаю, болтался где-то в малярном цеху, подносил ведерки с краской. Хвастался по этому случаю нестерпимо!

- Наш завод отхватил знамя совнархоза. Высокая культура производства... Работаем ритмично. О браке наши и думать забыли.

Но когда вплотную вставал вопрос об отце, Гоша поджимал хвост.

- Да, понимаешь, мама... эти самые пироги по случаю ребенка... Лучше, понимаешь, их перенести на начало месяца. Тогда безусловно отец сможет. А то тридцать первое число... ну, сама понимаешь...

Тесть работал мастером на сборке и в конце месяца, как он любил говорить, отдувался за грехи своих дорогих соседушек - механических цехов. Ведь собирать, как известно, можно только тогда, когда есть из чего собирать.

Ребенка он увидел, помнится, уже на второй день. Ловко, со знанием дела взял его на руки (у меня так не получалось), безбоязненно поправил съехавший на сторону чепчик.

- Да-а. Я, правда, больше хотел девчушку. Но раз старуха решила... Отогнул угол одеяла. - А ну-ка, развернем тебя, голубчик. А ну-ка, посмотрим, есть ли у тебя ручки-ножки... коленочки... всякие прочие подробности. Надо пересчитать пальцы, Математик, - это уже относилось ко мне, - чтобы в сумме было ровно двадцать. Сумеешь?

Мальчик позволял себя ворочать, лежал смирный, тихий, не подавал голоса. Дело в том, что он еще не совсем вошел в жизнь. Вошел, но только наполовину. Почему? Сейчас объясню.

В книжечке, которая носила странное название "Инструкция к пользованию" и которую я тщательно изучал, было написано следующее: "Данный ребенок проверен ОТК предприятия и в соответствии с ГОСТ 8088-56 и действующими техническими условиями признан годным. При покупке ребенка проверьте его комплектность и исправность, правильность заполнения магазином паспорта на ребенка, а также наличие инструкции и ключа пластмассового розового размером 1,5 см x 0,5 см. Ключ вставлен в прорезь на поясничной ямке ребенка и не мешает ему находиться в, лежачем положении, поскольку нашими конструкторами создана головка ключа особой уплощенной формы. После первого полного оборота ключа автоматически вводятся в действие кровообращение, сознание, зрение, слух, тело ребенка приобретает нормальную температуру, начинается прием пищи, процесс пищеварения (система А); но голос и способность к движению конечностей подключаются только после второго полного оборота (система Б); впоследствии ключ, ставший ненужным, рассасывается, саморастворяется в теле ребенка".

А дальше было сказано так: "Рекомендуем потребителю сделать один полный оборот ключа и затем в течение нескольких дней понаблюдать, безотказно ли действуют механизмы системы А. Просим сообщить ваш отзыв о нашей новой модели".

Свято следуя инструкции, мы с Майкой повернули ключ один раз. Ребеночек ожил, задышал, потеплел. Он пил из бутылки с наконечником, которую мы ему тыкали, поднимал и опускал ресницы, водил глазами, но не мог схватить в кулак погремушку или начать вопить (о последнем, пожалуй, не стоило особенно сожалеть). Как его ни поверни - в таком положении он и оставался.

- М-да, - сказал тесть, перекладывая ребенка на живот, кверху попкой (попка была красная, мягкая, в рытвинах) и разглядывая ключ с уплощенной головкой. - Все новшества. Что ж, понятное дело, техника не стоит на месте. Но не люблю я, когда в конструкции наверчено, намудрено... - Он с сомнением покачал головой. - Проще-то оно лучше.

Теща ушла в воспоминания. Раньше безо всяких этих ключей. Хлоп по заду ладошкой - он как заорет. И готов, вошел в жизнь. Вот когда Гошу покупали...

- Хватит голенького держать, - спохватилась она. - Еще продует.

Тесть подвел итог:

- Красоты в нем, прямо скажем, особой нет. Но любить все равно будем, чего уж. Новенький человек, свежее пополнение.

- Мы, папа, из-за ямочек на висках, - сунулась Майка. - Мы когда выбирали...

- Да ямочка-то одна, - спокойно сказал тесть.

И верно: ямочка была только на левом виске. На том самом, который можно было видеть, когда ребенок в коробке. На правом ее не было.

- Я же говорила, - это включилась теща.

И пошло!

Нас все жалели.

Прямо об этом не говорили. Но это было понятно без слов.

Приходили, добросовестно улыбались, старались выдавить из себя что-то приятное, хоть какой-нибудь завалящий комплимент.

- Он похож на Павла Первого, - сказала интеллигентная соседка Ад ель Марковна, пожилая стенографистка. - Тоже курносый, и эта бледность... Голубоватая такая, аристократическая. Как на портретах восемнадцатого века.

Майку навестили девочки, которые работали вместе с ней в библиотеке.

- Лобик у него круглый, приятный. - Больше, видимо, не нашли что похвалить.

Как будто бывает лобик квадратный.

Пришел мой приятель Денис, с которым мы вместе кончали университет. Вручил Майке пакет с апельсинами, поздравил с новорожденным.

- Да, вот оно, уравнение с одним неизвестным. - Долго стоял над кроваткой. - Никогда не знаешь, что, собственно, тебя ожидает...

Любаша, когда заходила поиграть с мальчиком, иначе не называла его как "мой бедненький". Тещу каждый раз передергивало.

Как-то вечером собрались у нас друзья тестя. Выпили чин чином, закусили, поговорили о заводских делах. А насчет ребенка рассудили так: