Мы, крысята, смогли оценить крысиную доблесть.

С тех пор наш Рембо приносил немалый доход, когда, сломив недоверчивое сопротивление команды очередного сухогруза, мы вечерком выпускали его в трюм, а поутру становились свидетелями массового бегства крыс с судна. Наш Рембо не щадил своих соплеменников; он был грозен, могуч и великолепен. Он был сверхкрысой. И мы его очень ценили и щедро кормили.

Крысы всегда понимают крыс.

И все это страшное, мерзкое, что я старался забыть все последние годы и во что постоянно окунался на службе по самые уши, что заставило меня уволиться из ФСБ, все всплыло, задышало давним смрадом и болью...

- Что с тобой? - голос Тани вывел меня из задумчивости. Я почувствовал, как напрягаюсь, невольно ускоряя шаг. Опомнившись, я пробурчал:

- Все нормально, неприятные воспоминания.

- Это из-за драки?

- Частично.

- А мы уже пришли, - сказала она. - Узнаешь?

И я узнал.

ГЛАВА 6

МЫ НАЧИНАЕМ СХОДИТЬ С УМА

День измотал меня, а ночь, так своеобразно отпразднованная в ресторане, довершила разгром моих сил; я покорно кивал, подчиняясь указаниям Тани (ванная, полотенце, мыло, зубная паста, туалет, моя постель), что-то делал, умывался и...

Разбудил меня стук в дверь комнаты.

- Да?

В комнату заглянуло обрамленное взлохмаченными кудрями веселое личико Тани, и, в свежих утренних чертах её, я все более узнавал прежнюю дворовую девчонку.

- Ты долго будешь спать, соня? Я кофе приготовила. Вставай, живо!

- Ах кофе!.. Я тебя сейчас!.. - грозно сказал я.

Она засмеялась и исчезла.

Я встал, натянул брюки и пошел умываться в ванную.

Когда уже выходил, едва не столкнулся с Таней.

- Какой же ты... огромный! - сказала она, оглядывая мой жилистый торс. Улыбка сползала с её губ.

- Боже мой! Что же это с тобой сделали!..

- Что ты! - бодро сказал я. - Шрамы украшают мужчину. Мне ещё везло. Все эти отметины от касательных ранений.

Ее пальцы скользили по моей коже.

- Боже мой! А это?..

- Это минометный осколок. Больше было испуга да потерянной крови. А здесь пуля навылет. А это меня кинжалом полоснул "дух".

- Дух?

- Мы так чеченцев по традиции называли. У меня тогда кончились патроны, а этот сын гор захотел равного - в его понимании! - боя. Здесь он меня и полоснул. Чуть бы выше, мог бы сонную артерию задеть.

Я вдруг ясно, словно это было вчера, вспомнил ночь, южную луну, залившую жидким серебром арену той горной поляны, по которой стремительно метались наши хищные тени; и острый блеск его стали... и странный мокрый холодок в загривке после его молниеносного замаха, и мой отчаянный бросок, звершившийся победой!

- Что с тобой? - голос Тани возвращает меня в наше веселое утро, и призрак с неохотой отступает.

- Ничего, Танюха-приставуха, - отвечаю я.

- Уф-ф! - облегченно вздыхает она. - Ну и лицо у тебя было... Такое лицо!..

- Одевайся и живо завтракать! Кофе стынет.

Мне приятно. У меня хорошее настроение. Мною давно уже не командовали, а так, как сейчас, вообще никогда. И новизна ощущений доставляет удовольствие. "Та-ня-я-я! - мысленно протянул я. - Та-ня-я-я!.."

Она быстро поставила передо мной чашку, масленку с маслом, булочки, сыр. Я снизу вверх посмотрел на нее. Она улыбнулась и вдруг быстро и сильно прижала мою голову к груди.

- Ванечка! - тут же отпустила и уже сидела напротив, отпивая из своей чашки.

- Утро красит нежным светом!.. - продекламировал я.

- Что это ты вспомнил? - спросила она. - Настроение хорошее?

Меня поразило, как точно она угадала.

- Пей, пей! - сказала она, отчего-то очень довольная. - Пей, кофе, наверное, совсем остыл.

Телефон на столике справа от неё зазвенел неожиданно и тревожно. Она сняла трубку. Лицо её изменилось. Она прикрыла микрофон рукой и удивленно сказала:

- Тебя. Голос какой-то странный.

Я взял трубку.

- Это ты, Фролов? - спросил высокий электронно модулируемый голос. Молчишь? Значит, ты.

- Тогда слушай, супермен недорезанный, - продолжил машинно-нечеловеческий голос. - Если ты сегодня же не слиняешь из города, мы тебе пятки поджарим и фитиль вставим...

По мере нарастания степени угроз, голос все более повышался, раскаты его стихали, уходя за порог слышимости. Таня внимательно и настороженно следила за моим лицом.

- Ты слышишь меня, мертвец ходячий? Уши не заложило?

- Кто говорит?

- А тебе не все равно, трупоед вонючий? Повторить, или ты уже понял? Если сегодня не уберешься, мы сначала твою бабу заберем. И ей понравится, можешь быть спокоен. А потом и тебя чпокнем. Уловил, гад?

Я положил трубку и позвонил на телефонную станцию. Нежный голосок равнодушно сообщил, что справок не дают.

Я положил трубку, и телефон зазвонил вновь. Тот же голос:

- Фролов! Нас разъединили...

Я нажал на рычаг и положил трубку рядом.

- Далеко отсюда продаются телефоны с определителями номеров?

- Да нет, - ответила она и спросила. - Ты хочешь здесь поставить?

- Надо бы.

Я вспомнил, что уже сутки молчит мой сотовый телефон. Поколебавшись, все же набрал номер своего генерального директора. Я, правда, строго наказал не беспокоить меня эти дни, но контраст с обычным ежеминутным трезвоном и молчанием последних суток безотчетно тревожил.

- Привет, Илья! - поздоровался я со своим замом, шустрым, бойким и вечно веселым отставным майором. Естественно, у нас работали только офицеры. Бывшие, конечно. Хотя последнее, спорно, тут полковник Сергеев прав, потому что офицером остаются до гробовой доски. Этого не отнимешь у нас. Я не хочу сказать, что гражданские хуже, мне достаточно это просто знать. Во всяком случае, даже врагов я предпочитаю в погонах, потому и ненавижу всякую подросшую за последнее время плесень, не знакомую с иной дисциплиной, кроме как дисциплиной своих животных страстей...

- Извини, Илья, отвлекся. Повтори, что ты там насчет Израиля?

- Я говорю, - вновь затараторил Илья, - что Израиль прислал нам предложение участвовать в международном смотре-соревновании среди охранных фирм. Можно сделать заявку на участие до десяти человек.

- Сколько это нам будет стоить?

- За участие каждого человека надо выложить сорок тысяч долларов. Сколько пошлем? Все равно надо послать.

- Давай человек пять-шесть, не больше, - сказал я. - Больше ничего нового нет?

- Ничего. А у вас там как?

- Тоже неплохо. Вопрос, как мне кажется, решен положительно. Надо кое-что отработать. Ты меня сам не тревожь. Только если что возникнет экстраординарное. Я буду с тобой сам связываться. И этот мой номер никому не давай.

- Почему?

- Мне тут работу подкинули, так я не хочу, чтобы в самый нужный момент кто-нибудь трезвонил. Может случиться казус. Ну, ты меня понимаешь.

- О, кей, босс. Тревожить не будем.

- Тогда все. Делай, как договорились. И больше шести человек не посылай. А лучше пять. Подбери там кадры типа Валеры Кинкажу. Пусть наши жару поддадут. Ладно, все. Давай.

Я отключился. Таня сидела напротив и, подперев кулачком подбородок, слушала мои руководящие указания.

- А ты начальник. Я как-то тебя ещё не знаю с этой стороны. Хотя я тебя вообще ещё совсем не знаю.

Она вздохнула, встала и подошла к холодильнику.

- Мед будешь? У меня мед есть.

Она вернулась и поставила плоскую банку с медом на стол. Я взял её за руки и притянул к себе так близко, что ощутил запах её кожи. Она обняла меня за шею и тут же моих губ коснулись её губки: они были влажные и теплые. Почувствовал я и её язычок, словно приветствие после долгой-долгой разлуки.

- Ох! - протяжно вздохнула она, когда наш поцелуй закончился и мы смогли оторваться друг от друга. - Мы начинаем сходить с ума. А утром это чревато... Ты же знаешь, как у нас говорят: утром сто грамм - весь день свободен. А мы друг для друга и на поллитра потянем.