ГЛАВА 33

Как и ожидалось, стражники, дежурившие в небольшом проходе, ведущем во внутренний двор крепости, уходят. Они оглядываются через плечо усталыми, скучающими глазами и видят двух охотников, мокрых от болотного тумана, в грязи по колено, с повисшими головами. Один из двух ночных стражей останавливается, но ни о чем не спрашивает. Он, без сомнения, просто хочет спать.

Я опускаю руку и провожу большим пальцем по лезвию. Красная капля падает на землю. Вентос делает то же самое. Свет достаточно тусклый, чтобы его кровь выглядела идентично моей.

Мы не обмениваемся ни единым словом.

Мы выходим в пыльный двор крепости. Вонь крови и пота впиталась в твердую землю. Я приостанавливаюсь, вспоминая время, проведенное Дрю здесь, часы тренировок с Давосом. Здесь ли он проливал кровь и сражался? Или эти специальные занятия проводились в другом месте?

Как бы мне ни хотелось остановиться и поразмышлять, вникнуть во все это, я не могу. Я охотник, который видел это место десятки и сотни раз. Вслед за ночной сменой охранников я вхожу в главный зал.

В зале со столами и скамейками больше народу, чем я ожидала для такого позднего вечера. Хотя Дрю как-то упоминал, что многие следят за своей добычей по часам, я надеялась на тихие, темные залы, по которым можно проскользнуть. Некоторые охотники сидят в тихом благоговении, молясь старым богам, чьи имена давно потеряны во времени. Большинство едят и беседуют. Другие в одиночестве и молчании полируют свои серебряные серпы. По крайней мере, они хорошо заботятся о лезвиях, я думаю.

В дальнем конце зала стоит алтарь, освещенный сотней свечей, расставленных на узких полках, сделанных теперь скорее из свечного воска, чем из камня. На алтаре стоит деревянный ларец, запертый в стальную клетку. Эликсир. Дрю сказал, что только Давос владеет ключом от ларца и может наливать эликсир. Он наливает ровно столько, чтобы наполнить золотую чашу, размером едва ли больше наперстка, стоящую под краном.

Я уже начинаю прикидывать, как бы мне раздобыть ключ, как вдруг наш план срывается.

— М-Мардиос? — заикается кто-то позади меня. Я оглядываюсь через плечо. Вентос сохраняет спокойствие, несмотря на бросившегося к нему охотника. Даже если я не узнала охотника, чье лицо украл Вентос, кто-то другой явно узнал. — Мардиос, это... — Он выхватывает серп. — Порежь себя, изверг.

— Я не изверг. Просто охотник, который наконец-то нашел дорогу назад, — отвечает Вентос с измученным вздохом. Охотников становится все больше. Я позволяю Вентосу сосредоточиться, отползая в сторону. Никто не обращает на меня внимания.

— Тогда докажи это порезом своей руки.

— Я уже порезал себе большой палец, чтобы попасть внутрь. — Вентос складывает руки. — Что бы ты хотел дальше? Чтобы я отрезал ухо?

— Хватит тянуть время. — Охотник выставляет вперед свой серп. Это серебро настоящее. И если он заденет подбородок Вентоса, то уловка провалится.

Вентос ударяет боковой стороной запястья по серпу, все еще лежащему на его бедре, и тут же размазывает кровь.

— Вот. Достаточно доказательств?

К моему облегчению второй охотник опускает серп. К счастью, охотники не обратили внимания на оттенок крови Вентоса и не заметили, что его раны уже закрылись под мазком крови. Все, что они искали, — это первоначальный порез.

— Мы никогда не можем быть слишком осторожны, а ты был не совсем похож на себя.

— Это был долгий месяц скитаний по болотам. — Вентос вспомнил истории, которые я рассказывала ему сегодня, перед самым отъездом.

— Как ты выжил? — спрашивает другой охотник.

Вентос рассказывает историю о травме головы и памяти, которая гуще тумана. Он гораздо умнее и красноречивее, чем я могла бы ему поверить. Это огромное облегчение. Я не свожу с него глаз, медленно обходя комнату по периметру, стараясь не выглядеть слишком подозрительно.

Если он сможет удерживать внимание на себе достаточно долго, то, возможно, я смогу получить эликсир. Клетка, конечно, не слишком прочная и выглядит старой. Должно быть, в ковке есть слабое место, которое я могу использовать. Тогда я...

— Что это за шум?

Я застыла на месте. Сердце заколотилось в горле. Уже второй раз за сегодняшний день меня душит шум эмоций. Боли и облегчения.

— Мардиос вернулся, — докладывает первый охотник.

— Правда?

Я медленно поворачиваюсь лицом к говорящему. Голос другой. Более глубокий. Грубее. И все же я бы узнала его где угодно.

У основания лестницы, ведущей в зал с верхних уровней, стоит человек в полном облачении охотника. У него нет серпа, но он ходит с тростью, которую я видел только у Давоса. Глаза его запали и окольцованы тенью. Но взгляд у него такой же острый, как у ворона, сидящего на его плече.

Дрю. Мой брат.

Его выбрали мастером охоты.

Я борюсь с болезнью. При виде этой адской, неестественной птицы, сидящей на его плече, мне хочется крикнуть ей, чтобы она убралась подальше от моего брата. Он не для тебя, хочется сказать мне, ты не можешь его получить.

Вампиры изменили меня больше, чем я думала. Потому что я с негодованием и ужасом смотрю на то, как моему брату оказывают одну из высших почестей Деревни Охотников. Облачение, которое он носит с гордостью, — вот что заставит его теперь видеть во мне врага.

Неужели он будет вынужден охотиться на меня за то, что я сделала? Я потираю впадинку у основания шеи, где спрятана метка Рувана. Даже если Руван расторгнет то, что мы поклявшиеся на крови, есть ли у меня место, куда я могу вернуться?

— Никто не выживает после Кровавой Луны.

— Я пережил, — настаивает Вентос.

— Вот и я вижу. А теперь ты должен сказать мне, как. — Дрю продолжает говорить с неестественным привкусом в голосе, который я никогда не слышала от него раньше, даже в шутку. Это жутко похоже на то, как всегда говорил Давос. Он улыбается той же самой, призрачной улыбкой Давоса. — Пойдем, мы обсудим это наедине.

Я опускаюсь еще дальше за толпу, надеясь, что Дрю не будет смотреть в мою сторону. Я знаю, что если я слишком сосредоточусь на нем, то рискую привлечь его внимание. Мы всегда знали, когда другой искал нас. Но я не могу не смотреть.

Мой брат жив. Он может быть мастером охоты. Он может обидеться на меня за все, что я сделала и что пытаюсь сделать. Но ощущение того, что он все еще существует по ту сторону связывающей нас нити, не было ложью.

И я надеюсь, что аналогичное чувство, когда Руван все еще дышит, — тоже правда.

Дрю ведет Вентоса в заднюю часть комнаты, к острому дверному проему слева от алтаря, почти полностью скрытому. Они исчезают, а остальные охотники отправляются по своим делам. Когда собравшиеся, болтающие друг с другом люди начинают удаляться, я пробираюсь к одной из скамеек, стоящих перед алтарем с бочонком эликсира. Я сижу с серпом на коленях, делая вид, что полирую его.

Получу ли я теперь эликсир? Я оглядываюсь через плечо. Нет, все еще слишком много.

За временем становится трудно уследить. Минуты ускользают, превращаясь в часы. Я чувствую, как ночь редеет, как волосяной покров.

Вентос все еще не вернулся.

Я снова оглядываюсь через плечо. Их осталось только трое, все в глубине зала. Их головы склонились в какой-то молитве. Возможно, за тех охотников, которые еще остались на ночь. Это мой лучший шанс. Я должен пойти за эликсиром.

Но вместо этого я проскальзываю в дверь по другую сторону алтаря, готовя какое-нибудь оправдание или объяснение на тот случай, когда брат, несомненно, узнает меня, и оправдание того, почему мне нужно, чтобы он принес мне эликсир. Ни то, ни другое мне не нужно. В комнате пусто.

По ту сторону стены, которая сейчас находится у меня за спиной, стоит стеллаж с бочонками, похожими на те, что стояли на алтаре. Пшеница в Деревне Охотников настолько ценна, что лишь редкий кусочек приберегается для мастера-пивовара, чтобы сбраживать его для старых богов по большим праздникам. Эти бочки выглядят так же, как и те, что стоят в сарае пивовара, но запах от них смутно металлический. Знакомый. Я понимаю, откуда я его узнала, и вдруг задаюсь вопросом: а не так ли делают Эликсир Охотника? Если эти бочки полны эликсира, значит, у нас есть то, что нам нужно. Но где же Вентос?

Мои размышления прерываются, когда я обнаруживаю проход в дальнем углу комнаты. Стеллажи были сдвинуты в сторону, открывая дверной проем. Я слышу тихий шепот и отдаленные хрипы. В проходе пахнет затхлостью и чем-то... спелым. Почти сладкое? Но в ужасном смысле.

Гнилью.

Падальной гнилью. Вот что это за запах. У меня сводит желудок, когда я стою на обрыве, понимая, что мне придется спуститься в эти глубины и встретиться с ужасами, которые меня ждут.

Я не готова. Но у меня нет выбора. Вентос и Дрю должны быть там, внизу.

Проход становится тем ледянее, чем глубже я прохожу. Плач на стенах превращается в иней. В конце концов, я оказываюсь в комнате, которая почти во всем дублирует главный зал — от сводчатого потолка, поддерживаемого балкой и контрфорсом, до призрачных очертаний алтаря в дальнем конце. Но в отличие от предыдущего зала, это помещение уставлено еще большим количеством рядов бочек. Их, наверное, сотни.

Однако мое внимание приковано не к ферментирующему эликсиру. Скорее, я не могу оторвать взгляд от алтаря в дальнем конце зала. Свечи поддерживают не пламя, а решетку из тяжелых паутинок. Сам алтарь высечен из камня с таким мастерством, что оборки скульптурного алтарного покрывала словно трепещут от легкого дуновения ветерка. Каменные швы выглядят так, будто на ощупь они теплые, как настоящая ткань.

В передней части алтаря ткань расходится, и на ней появляется уже виденный мною герб. Два бриллианта наложены друг на друга, верхний меньше нижнего. Вокруг них — серп. Это тот же символ, что был на серебряной двери в старом замке вампиров.

Это не единственное сходство с домом вампира. Над алтарем возвышается каменная фигура, совсем как Король Солос в часовне, в которой мы с Руваном стали поклявшимися на крови. В одной руке он держит оружие охотников — серебряный серп, на другой ладони — три тома в кожаных переплетах. К широкополой шляпе черной брошью приколото воронье перо. На его теле вырезаны доспехи из гладкой кожи, на плечи опущен плащ. Его лицо трудно разглядеть с высоты своего положения, но мне это и не нужно, чтобы его опознать.