ГЛАВА 18

Он наклонился вперед, приоткрывая губы, обнажив клыки, серебрившиеся в лунном свете.

Я не хочу смотреть, но не могу отвести взгляд. Его глаза не отрываются от моих до самой последней секунды, пока его лицо не исчезает из моего поля зрения. Его горячее дыхание обжигает мою кожу, когда его губы скользят по моей плоти. Я прикусываю нижнюю губу и задерживаю дыхание.

Вот и гладкость его клыков. Он пристраивается. Он слегка надавливает на линию боли, но почему-то не переходит ее. А потом...

Потом...

Я медленно выдыхаю, по телу пробегает румянец, когда все напряжение разом уходит. Мои веки тяжелеют, мир расплывается. Невидимые булавки укалывают меня; я дрожу до тех пор, пока мои волосы не встают дыбом. Я осознаю каждый сантиметр себя и его — потребность, растущая в нижней части живота до неудержимости. Мои руки сами собой двигаются, тянутся к нему. Они скользят по его предплечьям, обхватывая локти. Он напрягается, но лишь на мгновение. Руван расслабляется и позволяет мне притянуть его ближе.

Его руки переместились. Одна скользит вниз, касаясь моей груди, когда он обхватывает мою талию. Другая его рука остается на моем затылке, направляя меня с едва заметным давлением, удерживая меня именно там, где он хочет.

Почему это так... хорошо?

Мы на грани того, чтобы стать одним целым. Мне больно. Я притягиваю его еще ближе. Его рука напрягается. Я исследую каждую частичку его напряженных мышц, когда его горячие губы приникают ко мне. Мои собственные губы внезапно становятся холодными. Задыхаюсь в лунном свете. Хочу его. Хочу большего, даже если не знаю до конца, что такое «большее».

Его присутствие, его тело стало вторым осознанием, как фантомная конечность или мой молот в кузнице. Как нечто, что должно быть моим собственным, но не является им. А может быть, и было когда-то давно.

В глубине его горла раздается низкий стон, от которого мышцы моей шеи вздрагивают. Сердце напрягается. Мои глаза закрываются. Он держит меня так крепко, что, клянусь, на коже остаются синяки, но мне все равно.

Я хочу придвинуться ближе, еще ближе. Я хочу сесть к нему на колени. Облокотиться на него. Запутаться пальцами в его волосах, освещенных луной, пока он пьет мою кровь и наслаждается моей плотью.

Магия в нем растет. Моя сила вливается в него. Жизнь и магия вытекают из меня и заполняют его форму. Его хватка перестает дрожать, и он пьет медленно и уверенно, первоначальный пыл пропадает.

Мы — две свечи, но одно пламя. Мы не можем и не хотим позволить другому погаснуть. Пока один из нас еще горит.

Мое сознание кружится, и я поддаюсь восхитительным ощущениям. Моя хватка ослабевает. Тепло... Мне так тепло и безопасно в его объятиях.

И все же он начинает отпускать меня. Он собирается отстраниться. Я не готова к тому, что все закончится. Я хочу еще. Я хочу, чтобы он продолжал прикасаться ко мне, целовать меня, с клыками и без них. Я хочу почувствовать все то, что мне никогда не разрешали или не считали нужным. Я хочу получить все то, в чем мне было отказано, потому что если я не возьму это сейчас, то получу ли я это когда-нибудь?

С моих губ срывается хныканье.

— Это слишком, — бормочет он, голос густой и тяжелый. От этого у меня перехватывает дыхание. — Я не могу больше брать от тебя.

— А тебе хватит? — шепчу я, открывая глаза. Я надеюсь, что он скажет «нет».

Он снова стал самим собой, бесплотным существом, каким его делает моя кровь. Звездный свет благоволит ему, очерчивая его сияющей белизной. Его губы ярко-малиновые. Он облизывает их, закрыв глаза, как будто смакует каждый мой вкус на своем языке.

Мне почти хочется слизать себя с него.

— Ты дала мне более чем достаточно.

— У меня хороший вкус? — не могу не спросить я.

— Флориан, ты на вкус... — Он замолчал. Его глаза сияют ярче, чем солнце на рассвете. Он смотрит на меня так, словно все слова, которые он собирался сказать, написаны на моем лице. — У тебя вкус силы и надежды.

Надежда. То, что я так редко позволяла себе даже приблизиться к ней. Может быть, именно любопытство по поводу того, меняюсь ли я, или как я меняюсь, побудило меня спросить:

— Можешь ли ты увидеть мое будущее?

Он напрягается. Он не хочет мне говорить. Я почти улавливаю, что он не говорит, и вижу свое отражение в его глазах.

— Руван?

— Даже если бы я обладал соответствующими навыками, я бы никогда не стал смотреть без твоего разрешения.

— А я-то надеялась, что ты сможешь рассказать мне, что уготовила мне судьба. — Я наклоняю голову, но мир качается. У меня кружится голова. И дело не только в жаре его прикосновений. Я задаюсь вопросом, сколько крови я потеряла, когда меня начинает осенять ясность.

Руван снова крепко обнимает меня, прижимая к себе. Мой висок прижимается к его плечу. Каким-то образом я оказываюсь у него на коленях. Я действительно оказалась там, как и хотела. Его сердце стучит у меня в ухе, ритм такой же ровный, как у моего молота в кузнице. Каким-то образом его объятия — это все, чего я ожидала, и даже больше. Мне почти хочется плакать от того, как хорошо, когда тебя обнимают. Я так долго была сильной, опорой общества, несла на себе груз серебра и ожиданий... Не помню, когда меня в последний раз так утешали.

— Хватит вопросов. Тебе нужно отдохнуть. — Он подносит большой палец ко рту, слегка прикусывает его и размазывает каплю черной крови по моей нижней губе, изучая меня. Подушечка его пальца задерживается на моей губе, его ноготь царапает мою кожу, прежде чем он отстраняется.

— Но ты...

— Мы можем разделить силу, которая течет между нами. Я забрал слишком много, позволь мне отдать немного.

Я облизываю губы и чувствую, как он приливает к моим венам. Вне битвы магия не так требовательна. Она не требует крови и сражений.

Покрутив его на языке, я пытаюсь вспомнить, каков он на вкус, помимо тяжелой, металлической ноты крови. В нем есть сладость, как в перезрелой сливе. Темнота сродни глубине крепленого вина. Я ощущаю вкус минералов, как в скалах, на которых стоит замок.

Доброта. Странная мысль, но когда мои глаза закрываются, я останавливаюсь именно на ней.

— Ты на вкус как доброта, — пробормотала я.

Он усмехается и заправляет мне за ухо выбившиеся из прически волосы.

— А я-то думал, что жизнь сделала меня слишком горьким для этого.

— Ты вовсе не горький. — Я зеваю. — Ты... невероятно милый.

Пальцы Рувана приостанавливаются на этом, кончики пальцев касаются мочки моего уха, когда он убирает волосы с моего лица.

— Я не такой.

— Ты такая... хотя я ничего не видела о твоем будущем.

Он тихонько хмыкает.

— Хорошо. А теперь отдыхай, Флориан. Завтра мы должны добраться до анкера.

Я послушно опускаюсь в объятия лорда вампиров.

Я снова в залах замка. Но это уже не та полуразрушенная шелуха, которую я видел своими глазами. Эти коридоры освещены позолоченными канделябрами и прерывистым светом полированных люстр. Гобелены новые, цвета яркие. Ковры на полу мягко ложатся под ноги.

Только это не мои ноги.

Я прохожу мимо зеркал — незакрытых — и обнаруживаю, что стала выше и стройнее. Мои короткие черные волосы сменились длинными темно-каштановыми локонами, а черные глаза — глубоким янтарем. Я двигаюсь по коридорам не с опаской, а с уверенностью. Это еще не опасное место. Это дом.

Дорога приводит меня к металлической двери — редкой, сделанной на заказ, свидетельствующей о мастерстве кузнеца. На разработку металла ушли годы; это всего лишь испытание, эксперимент, но все это будет стоить того, когда кинжалы будут сделаны. В центре двери — клеймо, похожее на каплю с бриллиантом в центре, под ним - — кинжальные прорези в форме буквы V.

Я слегка провожу кончиками пальцев по знакомому символу и берусь за рукоятку. Серебряная игла прокалывает мне кожу на стороне ручки, обращенной к двери. Дополнительная мера предосторожности. Я не могу допустить, чтобы кто-то еще знал, чем я здесь занимаюсь. Я не могу допустить, чтобы мои исследования стали известны слишком рано или, что еще хуже, попали в чужие руки. Есть такие, кто захочет использовать мою работу в качестве оружия. Я почти не гримасничаю, когда моя кровь заполняет пазы в двери и позволяет мне войти.

Внутри мастерской я уверенно принялась за дело. Теперь у кузнеца есть нужный сплав. Мы сможем испытать его на новых кинжалах во время следующего полнолуния. Нам нужна кровь разумных существ — тех, кто обладает опытом, чтобы придать ей силу. Они охотно придут и отдадут свою кровь во время фестиваля.

С помощью правильных договоров... мы укрепим вампира настолько, что он больше не будет жить в уединении. Мы...

Кто-то стоит у двери. Я поворачиваюсь, сияя. Есть только один человек, который мог бы навестить меня здесь.

Это человек, которого я видела в руинах.

— Солос, — говорю я не своим голосом. — Подойди и посмотри на этот кинжал; осталось недолго. Мы можем покончить с этими ужасами раз и навсегда.

Я просыпаюсь от солнечного света, согретая его лучами, и от тупой боли, которая медленно отступает от висков. Я раскинулась на полу и томно, почти лениво потянулся. Я чувствую себя одной из тех котов, которые спали на вершине огромной стены, окружавшей Деревню Охотников и крепость, и дремали в лучах солнца, не обращая внимания ни на что на свете.

Предыдущий день возвращается ко мне в спешке. Я резко вдыхаю. Рука двигается к шее. Кожа чувствительна, и от легкого прикосновения к ней по позвоночнику пробегают мурашки. Я выдыхаю с дрожью и облизываю губы, как будто кровь с его большого пальца все еще там. Ко мне возвращается его вкус.

Руван все еще крепко спит. Он свернулся калачиком у стены, сбоку от окна.

Медленно перевернувшись на бок, я подтягиваю под себя колени и подползаю к нему. Его волосы упали на лицо. Дыхание медленное и ровное, он выглядит почти умиротворенным. Один его вид навевает воспоминания о прошлой ночи. Его сильные руки, обхватившие меня, крепко сжимают. Ощущение его растущей, неутолимой потребности во мне. Потребность, которую я хотела удовлетворить.