ГЛАВА 12

Сон остается неуловимым. Я не могу предаться дремоте. Не тогда, когда я нахожусь в логове вампиров.

Я должна дальше изучать свое окружение. Найти возможные пути отступления. Что-то полезное... Но я устала. Желание отступает на второй план перед более практичным осознанием того, что сейчас я в определенной степени в безопасности. Я не могу причинить вреда лорду вампиров или его соплеменникам. А они не могут причинить вред мне. Его демонстрация была достаточно ясным доказательством этого. И мне нужно сохранить силы.

Я не хочу отдыхать. Но я должна. Мне нужно сохранить силы.

Когда я закрываю глаза, меня преследует Кровавая Луна.

Багровый туман вьется вокруг меня. В нем движутся скрытые звери. Готовые наброситься. Я вижу, как мои товарищи-охотники бегут сквозь туман. Дрю исчезает в тумане еще до того, как я успеваю выкрикнуть его имя. Его крик быстро обрывается бульканьем крови.

Глубоко внутри меня закрутилась нить, тянущая меня вперед. Я должна добраться до Дрю. Она тянет меня к моему брату, моему близнецу. Тянет меня к...

Нему.

Лорд вампиров стоит в центре руин, где мы сражались, и кричит, обращаясь к небу. Дрю нигде не видно. Темная сила излучается от вампира волнами, которые разбиваются о туман, соревнуясь с ним. Его бледные, как кость, волосы свисают до середины спины единым полотном. У Рувана не такие уж длинные волосы, восстает мой разум. У Рувана волосы спадают на глаза, но сужаются у шеи, в отличие от этого человека. Хотя, возможно, это просто еще одно лицо, которое Руван может носить.

Все затихает.

— Проклятие мести, — шепчет лорд вампиров. — Проклятие, сотканное на крови...

Проклятие.

Проклятие...

Сны скользят вокруг меня, смещаются, меняются. Я уже не на болотах, а в кузнице. Мы с Матерью разжигаем огонь. Только что рассвело.

— Иди в дом, Флориан, — призывает она.

— Мам?

— В дом, сейчас же.

В ушах звенит звук ударяющихся об землю углей. Он заглушает стон, вырывающийся из уст Отца. Звериное рычание, шипящее между двумя клыками.

Пятно движения.

Вспышка серебра.

Крик.

Мой Отец обмякает, и его кожа погружается в кости. Нет. Когда на него падает солнечный свет, тело вампира, укравшего его лицо, начинает покрываться паром и сгорать. Его крик совпадает с моим собственным.

— Проснись!

Я рывком проснулась. Надо мной навис Руван, его золотые глаза, широко раскрытые и испуганные, почти успокаивают. Почти человек. Пока мое внимание не падает на его слегка приоткрытые губы, и я не вижу его клыки.

Я снова оказываюсь во сне и с силой отталкиваю его. Руван падает назад, перевернувшись на спину. Я смотрю на свои руки, удивляясь силе. Потрясенная ею. Сном. Пальцы дрожат, словно пытаясь высвободить энергию, и я хватаюсь за голову, когда вспышка боли пронзает ее и исчезает так же быстро, как и появилась.

— С тобой все в порядке? — спрашивает он, взяв себя в руки, как будто он не превратился в живую кучу-малу. Он проводит рукой по взъерошенным волосам и натягивает поношенный бархатный халат, под ним свободные брюки и рубашка. Он выглядит так, словно только что встал с постели.

— Какое тебе дело? — Я пристально смотрю на него.

— Ты мой поклявшийся на крови, я обязан заботиться о тебе, — пытается сказать он, имея наглость выглядеть обеспокоенным.

— Мне не нужна твоя ложь.

— Я не могу тебе лгать. — Руван качает головой, серебристые волосы в слабом свете падают ему на лицо. — Это был кошмар?

— Я в порядке. — Я отворачиваюсь от него.

Он фыркает.

— Ты не выглядишь такой.

— Я сказала, что я в порядке! — Я огрызаюсь, сжимая руки в кулаки, чтобы они не дрожали. Последний человек, которому я позволю утешать себя, — это он.

— Очень хорошо. — Руван снова поднялся, нависнув надо мной. Я не поднимаю на него глаз. Это он виноват в том, что мой отец мертв. Это он виноват... — Тогда я позволю тебе страдать молча.

Я остаюсь на диване еще долгое время после его ухода, а мысли об отце оставляют после себя послесловие.

— Соберись, Флориан. — Я хватаюсь за голову и пытаюсь заставить себя перестать дрожать. Это занимает некоторое время, но мне это удается.

Тряхнув головой, я осматриваюсь и отправляюсь в умывальную комнату, совершаю утреннее омовение и проверяю состояние доспехов. Нужно подтянуть только несколько ремней. Я натягиваю ремни до упора, не оставляя места ни страху, ни трепету.

Осмотр застежек дает мне возможность чем-то заняться. Есть несколько, которые помялись во время моей первой стычки с лордом вампиров. Если я найду возможность починить их до начала боя, это будет хорошей идеей.

Выйдя в главный зал, я сразу же услышала мягкий голос Каллоса.

— Думаю, я полностью справился.

— Хорошо, я не хочу повторения прошлого раза. — Это Руван. Я делаю паузу, ожидая, не услышу ли я еще кого-нибудь. Наступает долгая минута молчания. — Доброе утро, Риана. — Голос Рувана заполняет пространство пещеры. Он говорит так, словно нашего предыдущего общения и не было вовсе. Вряд ли это доброта, скорее, он не хочет, чтобы другие его друзья-вампиры узнали, что я первым делом подставила ему зад. Но я довольна тем, что об этом забыли.

— Разве сейчас не сумерки? — спрашиваю я, спускаясь. Я ожидала, что они проснутся на закате. Но все, что я видела, — это свет, пробивающийся сквозь шторы.

— Не совсем, — отвечает Руван, выпрямляясь из-за стола и глядя на меня. Я подчеркнуто не свожу глаз с его лица, когда замечаю, что завязки на его рубашке в основном расстегнуты. Мне и раньше приходилось видеть обнаженную грудь мужчины — в поле, а иногда даже в кузнице, когда становилось слишком жарко и мы с Матерью нанимали молодых людей в качестве ударников, чтобы хоть как-то снять физическую нагрузку с наших тел, и они снимали рубашки. Но ни один из мужчин в Деревне Охотников не может сравниться с телосложением Рувана. Этот человек практически высечен из мрамора. У меня пересохло в горле. — Добрый день.

— И ты не спишь? — Я стараюсь говорить непринужденно. — Разве вампиры не спят весь день?

— Вампиры могут. Не могу сказать, что много о них знаю. Но вампир — нет, — отвечает Каллос. — Хотя наша группа, учитывая наши обстоятельства, имеет тенденцию к нечетным часам.

Я не могу сообразить, как спросить, жжет ли солнечный свет кожу живого вампира или нет, поэтому пока оставляю эту попытку. Вместо этого я оцениваю журналы и карты, разложенные на столе. На пожелтевшем пергаменте чернилами аккуратно набросаны комнаты. На более свежей бумаге — аналогичные наброски с примечаниями.

— Что это такое?

— Наиболее вероятный путь, который приведет нас к анкеру проклятия, — говорит Руван.

— Приятно слышать, что ты наконец-то со мной согласен, — пробормотал Каллос. Руван не обращает на него внимания.

Повсюду на бумагах нарисованы линии и крестики, красные чернила запятнали черные контуры комнат и коридоров. Отдельные места ничего для меня не значат. Но в целом... он огромен. В дальнем углу находится комната с надписью «мастерская», обведенная красными чернилами — по крайней мере, я надеюсь, что это чернила, а не какая-то магия вампирской крови.

— В мастерскую?

Руван кивает.

— Это наш пункт назначения. — Понятно, почему мы не могли просто пойти туда пешком, когда он впервые заговорил о моей помощи ему. Замок выглядит больше, чем вся Деревня Охотников.

— Если повезет, ты доберешься, — говорит Каллос. Хотелось бы, чтобы его слова звучали более уверенно.

Руван хлопает его по плечу, отчего тот чуть не теряет очки от испуга.

— Если кто и может указать нам лучший путь туда, так это ты.

— Никто не заходил так глубоко уже много веков... — Каллос снимает очки и чистит их о рубашку. — Я работаю со старой информацией, собранной по крупицам из записей Джонтуна с молитвой.

— Джонтуна? — спрашиваю я.

— Он был королевским архивариусом во времена первого короля, когда была построена эта мастерская и начались кровавые предания. Лорд Джонтун был тем, кто сохранил нашу историю того времени. Наш первый король был не слишком большим писателем, — объясняет Каллос.

— Зачем анкеру проклятия находиться в мастерской в самой старой части вампирского замка за дверью, которую может открыть только человек? — Все это не имеет смысла. Конечно, они тоже должны это видеть.

— Я надеялся, что ты мне расскажешь. — Руван складывает руки, и я замечаю, как напрягаются его бицепсы на хлопке простого пальто. Он должен быть сильным, чтобы передвигаться в этой пластине, даже обладая вампирическими способностями. — Может быть, передается секрет охотника?

— Не ищите у меня ответов. Я здесь только для того, чтобы открыть дверь. — Я пожимаю плечами и поворачиваюсь обратно к Каллосу. Я не скажу Рувану больше, чем должна, чтобы не сказать чего-нибудь такого, что может быть использовано против Деревни Охотников. — Что это за мастерская?

— Одна из первоначальных мастерских по изучению кровавого предания, — отвечает Каллос. — Изначально их было две, но одна была уничтожена вскоре после создания Фэйда. Судя по всем записям, которые мы можем найти, эта — единственная оставшаяся.

— Отличается ли первоначальное «кровавое предание» от нынешней?

— И да, и нет. Кровавое предание — это просто акт извлечения магии из крови с помощью предметов и ритуалов. Есть ритуалы, которые может провести каждый вампир, а есть те, которые запечатлены в нашей собственной крови. — Каллос перелистывает журналы. — Другие — уникальны для каждого вампира. Врожденные способности, которые проявляются со временем и позволяют им использовать кровь так, как не могут другие. Кровавое предание, как и любая другая наука, развивалось со временем для всех вампиров и для каждого человека в отдельности.

— Что за врожденные способности? — Мысль о том, что каждый вампир обладает уникальными способностями, удручает. Это означает, что все они опаснее, чем я думала, и их можно отследить.