ГЛАВА 37

К счастью, разговоры, которые мы с Дрю ведем до конца дня, касаются более легких и простых тем. Я никак не могу придумать, что ответить на его слова. Как сказать брату, что он ошибается, если мне потребовались недели, чтобы понять, что вампиры — не то, что мы думали? Какова будет его реакция, когда он узнает правду о моей связи с Руваном?

Клянусь, я никогда не причиню тебе вреда. Слова Рувана застыли в глубине моего сознания, как и гул магии, доносящийся от него ко мне через эфир между нами. Он говорил это серьезно, и не только потому, что он поклявшийся на крови. Что бы ни случилось, даже если мы с ним не будем связаны навеки, он не причинит мне вреда.

Дрю и Каллос работают вместе, и это дает мне время для работы в кузнице. Дрю нужны серпы и доспехи, чтобы защитить себя, если Человек-Ворон придет за ним на болота. Задание дает мне возможность сосредоточиться, и я с головой погружаюсь в него, пока не взойдет луна и мы не вернемся в приемный зал.

Лавензия предложила провести Дрю через Фэйд. Вентос все еще приходит в себя после нашей последней вылазки. Остались только мы с Руваном, чтобы проводить их.

— Счастливого пути, — говорит Руван им обоим.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Лавензия открывает обсидиановый пузырек. Это наполовину наполненный флакон, из которого пил Вентос. Один полный флакон был отдан Каллосу, другой — Рувану.

— Если повезет, мы сможем прийти к тебе снова. — Я знаю, что глупо говорить и даже надеяться, но отпускать брата снова уже слишком больно. — Каллос сделает Эликсир Охотника раньше, чем мы узнаем об этом, я уверена.

— Когда он совершит этот подвиг, до полнолуния будет еще далеко, — неуверенно говорит Лавензия. — Пройти через Фэйд и так будет непросто.

— Не волнуйся, со мной все будет в порядке, — говорит мне Дрю. — Мы скоро будем у океана.

— Точно. — Я слабо смеюсь, борясь с желанием взглянуть на Рувана. Слышал ли он? Что он думает? — А до тех пор будь осторожен.

— Буду. — Дрю похлопывает по двум серебряным серпам у себя на бедрах. — У меня лучший кузнец во всей Деревне Охотников, чтобы так думать.

— Луна почти на гребне. Надо идти так, чтобы оказаться у стены Фэйда, когда мои силы будут на максимуме.

Я притягиваю Дрю к себе. Мои руки не разжимаются. Я не хочу его отпускать. Я не могу. Мой брат, мой близнец, я уже думала, что он может быть мертв. Второй раз я не смогу этого пережить. Этот месяц меня сломает.

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделал, — быстро шепчу я. Его уход напомнил мне... — Иди к руинам, в которых ты сражался с Руваном. Посмотри там.

— Что мне искать? — шепчет он в ответ.

— Все, что сможешь найти. — Я не знаю, что я хочу, чтобы он искал, я просто знаю, что там что-то есть. Весь день я пыталась восстановить в памяти тот первый сон, который приснился мне в замке Темпост, до сильной боли в задней части головы. То чувство, когда мы с Вентосом проходили через Фэйдские Болота, не покидает меня. Сны... Что-то во всем этом есть, и я была слишком рассеяна и — если честно — слишком труслива, чтобы с этим столкнуться. Но я теряю время, избегая этого.

Дрю — тот, кто в конце концов отталкивает меня.

— Будь здорова, сестра, и оставайся в безопасности тоже. — Помни, что я сказал, осталось невысказанным.

— Буду.

Лавензия берет Дрю за руку.

— Держись... — Они исчезают в клубах черного дыма. — Дыши, — слабо заканчиваю я. Я забыла предупредить его об уловках, чтобы туман лучше стелился. Придется ему догадаться об этом по дороге.

Я смотрю на место, откуда они ушли, на круг из камней на полу, отмечающий разрыв в барьерах замка. Я не знаю точно, сколько времени Руван позволил нам стоять здесь, но думаю, что довольно долго, потому что, когда я двигаюсь, у меня слегка болят ноги. Выйдя из приемного зала, я направляюсь в комнату, в которой лежал Дрю. На кровати все еще видны его очертания. Я все еще вижу наши призраки на ее краю, у окна, говорящие о том, что мир оказался совсем не таким, как нам обещали.

В некоторых отношениях он лучше.

— Так почему же он кажется намного хуже? — шепчу я.

— Что? — Руван напоминает мне о своем присутствии. Я поворачиваюсь и смотрю на него. Он послушно остается рядом со мной, и это причиняет мне боль.

— Все.

Медленно, словно боясь меня испугать, Руван берет меня за руку. Его прикосновение обжигает. Оно пробегает по моей руке и заставляет мои глаза гореть.

— Поговори со мной, Флориан, — мягко призывает он. — Расскажи мне все, что творится у тебя в голове. Мы слишком долго молчали друг с другом.

Я тихонько вздыхаю. Он просит не только о сегодняшнем дне, не только о нашем прерванном разговоре. Он спрашивает обо всем, что я не сказала, но собиралась сказать. Обо всем том, о чем я обещала себе набраться смелости и рассказать, когда вернусь из деревни.

— Мои мысли о том, что мы поклявшиеся на крови — о том, что я замужем за тобой, — все еще остаются туманными и в лучшем случае запутанными. Иногда я нахожу в этом утешение. А иногда меня это гложет, — признаюсь я. Руван переминается с ноги на ногу, как бы устраиваясь поудобнее, чтобы терпеливо слушать. — Я всегда знала, что меня выдадут замуж, как знала и то, что у меня не будет выбора, за кого и когда это будет. — Я тихонько смеюсь. — Если так рассуждать, то это не так уж и отличается от того, что произошло. В конце концов, у меня не было выбора мужа. У мира извращенное чувство юмора, не так ли? Можно быть полностью правым в том, что тебя ждет, и одновременно полностью ошибаться. Может быть, я действительно не могу проложить свой собственный путь в этом мире.

— Это не так. Ты можешь это и делать все, что пожелает твое сердце, — говорит Руван, мягко и твердо. — Даже тот вампир, который может видеть будущее в чьей-то крови, всегда скажет, что выбор все равно остается за бьющимся сердцем человека.

Я отвожу взгляд.

— Я бы хотела, чтобы ты мог заглянуть в мое будущее. Так было бы легче успокоиться.

— Мне не нужно пробовать твою кровь, чтобы увидеть твое будущее. — Его большой палец начинает ласкать мой. — Мне не нужна магия, чтобы увидеть женщину, которая находится в процессе познания того, чего она хочет. Я вижу женщину, чей мир намного больше, чем она думала, и это угрожает ее жесткой структуре. И по мере того, как эта структура будет разрушаться, ей придется впервые в жизни делать все больший и больший собственный выбор, чего она хочет и кем она хочет быть.

— Откуда ты меня так хорошо знаешь? — Я нахожусь где-то между удивлением и разочарованием. Но, в общем, довольна. Приятно, что кто-то по-настоящему видит меня.

— А разве нет? — У него хватает смелости надеть ленивую ухмылку. Но глаза его по-прежнему далеки. Где-то в золотистой глубине скрывается эмоция, похожая на печаль, с оттенком тоски. — Твое будущее будет таким, каким ты его сделаешь. Если оно будет со мной, то я буду помогать тебе бороться за все твои мечты на каждом шагу. Если же ты решишь, что предназначена для кого-то другого, то, несмотря на то, как больно это будет, я отойду в сторону.

— Каждый раз, когда мне кажется, что я знаю, чего хочу, я сомневаюсь в себе. — Я могу быть или делать все, что угодно. И я не могу избавиться от ужаса, который вселяет в меня безграничная возможность. — Все эти варианты переполняют меня, и я боюсь сделать неправильный выбор.

— Ты не ошибешься.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что ты всегда обладала этой силой, она ведь у тебя в крови. — Его руки лежат на моих бедрах, большие пальцы поглаживают. Он держит меня на расстоянии дыхания от себя. Наши носы почти соприкасаются. Его волосы щекочут мне виски, он заглядывает в мои глаза, как ученый в книгу. — Ты только учишься ей пользоваться. Давай проведем небольшой эксперимент. Закрой глаза, загляни в себя и скажи мне, чего ты хочешь.

— Я же сказала, что не знаю. Я все еще разбираюсь с тем бардаком, который устроила мне Деревня Охотников.

— Не в будущем. Не завтра. Прямо сейчас, Флориан.

— Прямо сейчас?

— Да, реши, чего ты хочешь в этот момент, потом в следующий. Не нужно диктовать все свое будущее сразу.

— Чего я хочу... — Я хочу тебя. Я хочу, чтобы он прижал меня к стене. Я хочу, чтобы он укусил меня в шею. Я хочу снова почувствовать вкус его губ. Я хочу забыть обо всем на свете и погрузиться в то тепло и уют, которые, кажется, может дать мне только он. Я хочу, чтобы мы были связаны друг с другом и чтобы все сомнения отпали. Мне нужна не просто похоть, а настоящая дружба.

От одной только мысли о том, что наша магия, наша сущность снова слились воедино, у меня по рукам бегут мурашки. Я подавляю дрожь, пробегающую по позвоночнику. Я так ясно чувствую его и себя.

Он пробудил во мне какую-то плотскую потребность. То, о чем я знала, но никогда не думала. Действия, которые никогда не были мне по силам, вдруг стали доступны благодаря его существованию.

Может быть, я останусь здесь, с ним, и решу стать его женой.

— Ты хочешь? — Он возвращает меня в настоящее.

— Сначала я хочу узнать, что ты чувствуешь. — Я обхватываю его за локти. Мне нужно знать, что у нас есть взаимопонимание.

— Я уже говорил тебе, но буду повторять это снова и снова, так часто, как тебе будет нужно, — медленно произносит Руван. Я замираю от его слов. — Когда я впервые очнулся в этом мире и понял, что мы все еще прокляты, что все, что я когда-либо знал и любил, исчезло, я поклялся, что посвящу свою жизнь спасению вампиров. Это будет моей единственной целью. Каждый вдох. Каждый шаг. Ради моего народа. Я поклялся отказаться от радости. Я поклялся добром. Я был миссией, облеченной в человеческую плоть.

— Но потом... потом... — Его голос прерывается. Он усмехается. — В ночь Кровавой Луны меня чуть не убил охотник. И, о, я хотел убить ее за это. — Я прикусываю губу; его взгляд устремлен на движение. — Я мог бы сделать это в ту ночь. Только моя миссия помешала мне это сделать. Я подумал, Даже если она чудовище, живая она мне дороже.

Мы оба смотрели друг на друга и видели чудовище в той ранней ночи. В чем-то мы были правы. Во многом мы ошибались.