Блядь. Блядь. Блядь.

Блядь. Блядь. Блядь.

Мое тело в огне. Каждый сантиметр горит все жарче, гудит, крик подступает к горлу, не в силах вырваться за пределы сна. Но я не хочу просыпаться.

Возможно, когда-нибудь.

Это слишком хорошо, слишком чертовски хорошо.

Пожалуйста, позволь мне умереть здесь, я умоляю, ни перед кем конкретным — перед всеми.

Я раскачиваю бедрами и позволяю им раскрыться, пока опытный пожиратель влагалищ опустошает мою киску.

Каждая клеточка моего тела наэлектризована, ощущение проникает глубоко, воспламеняя мою душу.

— Не... останавливайся, — выдыхаю я, наконец прорываясь сквозь пелену сна.

— Доброе утро, красотка, — его рот скользит по моему клитору, заставляя меня снова вздохнуть.

— М-Михаил... — мой голос слегка охрип, когда я поднимаю голову и моргаю, прогоняя последние остатки замешательства.

И вот он … этот прекрасный мужчина — мой прекрасный мужчина, будящий меня лучшим способом, который только можно вообразить.

— Боже, я люблю тебя, — стону я, моя голова опускается на подушку, когда он наклоняет мои бедра и лижет меня.

Я делаю движение, чтобы дотянуться до его роскошной шевелюры, и именно тогда понимаю, что мои руки связаны над головой — гребаными рождественскими гирляндами. Одновременно с приходом осознания пытаюсь свести ноги вместе, но им также мешают разноцветные гирлянды, которые когда-то украшали перила балкона.

— Ты же не думала, что я не сдержу своего слова, не так ли?

Михаил встает, рот и подбородок блестят от моего возбуждения.

— Мне было очень весело играть с этой хорошенькой киской. И тебе тоже. Один раз ты уже кончила.

— Ты ублюдок, — смеюсь я между стонами. — И мне это нравится.

— Krasivaya, твое тело знает, кому оно принадлежит, даже во сне.

Не прерывая зрительного контакта, он кончиком языка вылизывает мою щелочку. Мой рот приоткрывается, ноги дрожат.

— Ты стонала для меня, кончила для меня.

Михаил осыпает поцелуями мой ноющий центр, глаза все еще наблюдают за тем, как он заставляет мое лицо исказиться от греховного удовольствия.

— Такая красивая, Лия. Такая чертовски великолепная. Как маленькая возбужденная рождественская елка.

Мы смеемся над этим. Но мой юмор угасает по мере того, как огонь внутри разгорается все жарче, а его движения замедляются.

— Черт возьми... детка...что такое...Я не могу...

У меня не хватает слов, когда я выгибаюсь дугой на кровати, и оргазм проносится через меня. Воспользовавшись моим уязвимым положением, Михаил возвращает свой язык к моей киске и просовывает два пальца внутрь, пока я извиваюсь и вскрикиваю, отданная на милость его сладкой пытки.

Но он не останавливается, даже когда я почти вылезаю из кожи вон и взбираюсь на вершину очередного релиза.

— Нет, нет...нет, детка, нет...

Стону я и пытаюсь поджать ноги. И вот тогда чувствую полноту, которую не замечала до сих пор.

Сукин сын нашел мою анальную пробку.

— Ты нашел мою черную косметичку, — бормочу я, опустив голову.

Он мрачно смеется.

— Ты пришла подготовленной, не так ли?

Михаил сжимает мой сосок и обводит клитор языком.

Я вырываюсь из своих оков, мне нужно бежать, кричать, умереть и кончить, все сразу.

— Ты знала, что едешь забрать то, что принадлежит тебе, — говорит он между движениями которые делает языком. — То, что всегда было твоим.

— Блядь...Микки. Слишком много!

— Еще раз. Ты можешь это взять. Я хочу чувствовать, как ты сжимаешь меня этой прелестной пиздой, пока не испортишь простыни и не будешь капать у меня из рта.

Теперь три пальца внутри меня, он вгоняет их и лижет с большей энергией, доводя меня до грани взрыва и заполняя меня так плотно, но я бы все отдала, чтобы одновременно проглотить его член. У меня текут слюнки при мысли об этом, несмотря на то, что горло до сих пор болит после вчерашней ночи.

— Еще, любовь моя, — призывает он, усиливая вибрацию анальной пробки.

— Черт, — кричу я, когда мои бедра выгибаются навстречу его толчкам.

Быстрее.

Еще одно движение, и толчок катапультирует меня в оргазм, от которого сводит пальцы ног. Когда разрядка выплескивается на мои бедра, я знаю, что дала ему именно то, что он хотел.

Но Михаил еще не закончил. Он ненасытен когда выпивает меня и смакует каждую каплю.

— Да... да, детка... — стону я, мои бедра все еще двигаются, я все еще трахаю его лицо и переживаю последние волны удовольствия.

Он наклоняет мою задницу и проводит языком по каждой ягодице.

— Маленькая жадная пизда моей девочки все еще просит большего.

Я лениво качаю головой, когда он покрывает поцелуями мое тело, поднимается на колени, берет с тумбочки лезвие и перерезает шнуры, соединяющие мои ноги со столбиком кровати. Я жду, когда он освободит мои руки, но вместо этого он наклоняется, накрывает мои губы своими и пожирает мой рот.

Вкус моего оргазма в сочетании с вибрацией, все еще разливающейся по моему телу, разжигает еще один пожар. Я обвиваю ногой его талию, отчаянно желая трения, даже если это убьет меня.

— Вот так, — хрипит он.

Кусая меня за плечо, он протягивает руку между нами, хватая свой твердый как камень член и поглаживая головкой мой набухший клитор.

— Трахни меня, Михаил, — умоляю я, приподнимая бедра.

Но он отстраняется, вызывая у меня желание в буквальном смысле убить его. Поэтому я дергаю за чертовы провода на запястьях и стону: — Развяжи меня. Сейчас же.

— Пока нет, — отвечает он с коварной ухмылкой, затем оставляет мимолетный поцелуй на моих губах, прежде чем перевернуть меня на четвереньки.

— Держись за спинку кровати.

Я, не колеблясь, принимаю позу, выгнув спину и задрав задницу, отчаянно желая насытиться им. Но снова он переступает черту между жизнью и смертью, когда встает с кровати и направляется к окну.

Солнце едва показалось из-за горизонта, поэтому свет проникает в комнату минимально, но он все равно задергивает плотные шторы, погружая нас в тень…за исключением огоньков, мерцающих вокруг моих запястий.

И когда я оглядываюсь назад, в моей заднице блестит голубой огонек.

— Krasivо.

— Ты у меня в долгу за это, — говорю я, пытаясь подавить улыбку.

Михаил смеется, подползает ко мне сзади, хватает меня за ягодицы и разводит их в стороны.

— Черт возьми, Лия, — рычит он, усиливая хватку.

— Да, да, вашу похотливую рождественскую елку нужно трахнуть, прежде чем вы умрете, мистер Петров.

Он хрипло смеется, его губы путешествуют по моему позвоночнику.

— Я возьму эту узкую маленькую дырочку, — говорит он, прижимая головку члена к анальной пробке.

— Это твое, детка. Когда захочешь.

Стон срывается с моего языка, когда он проникает внутрь, раскрывая меня, ощущение восхитительно болезненное.

— Я твоя.

— Всегда моя. Moya krasavitsa.