Шум взбивающихся струй заглушает голос Михаила надо мной. Его пальцы запутались в моих волосах, ...

Шум взбивающихся струй заглушает голос Михаила надо мной. Его пальцы запутались в моих волосах, рука ведет меня вперед по его члену. Хотя мне не нужны указания, как доставить ему удовольствие, его дикая хватка только усиливает мой голод проглотить его, пока перед глазами не потемнеет и эйфория не усилится.

Даже когда мои легкие горят и требуют кислорода, я не могу отстраниться. Необходимость сломать его произнеся мое имя стоит того огня, который подступает к моему горлу.

Я впиваюсь ногтями в его бедра и чувствую, как он напрягается с каждым толчком. Я знаю, что он близко. Мне просто нужно надавить еще немного. Слезы наворачиваются на глаза, не только потому, что довожу его до предела, но и потому, что годы боли и тоски прошли.

Он мой.

— Любовь моя, — говорит он прерывистым дыханием, поднимая меня над поверхностью. — Не утони из-за меня.

Я наклоняюсь к нему, моя рука прикрывает рот, пока я восстанавливаю дыхание и шепчу ему в губы: — Если бы мне пришлось умереть, подавившись твоим членом, я бы умерла самой счастливой женщиной на планете.

— О, черт, детка... иди сюда.

Его поцелуй голодный, болезненный и восхитительный. Я на мгновение теряю себя, отдаваясь так же хорошо и сильно, как и он. Но когда пытаюсь отстраниться, он протестует, поэтому удивляю его, сжимая пальцы чуть ниже его челюсти.

Михаил улыбается, и его веки опускаются, прекрасные губы приоткрыты, пока он теряет контроль между моей рукой на его горле и другой, обхватившей его член. Хотя мне нравится, когда он контролирует мое тело, изгибая и ломая меня по своей воле, вид этого мужчины, над которым доминируют мои прикосновения, приводит меня в полное неистовство. У меня бы потекло по ногам, если бы мое тело не было погружено под воду.

— Ты кончишь для меня. Я хочу каждую каплю, — хрипло произношу я, прикусывая и оттягивая его губу.

Он кивает и откидывает голову назад, когда я наклоняюсь и беру его в рот. Обе руки сжимают мои волосы, и он двигает бедрами, трахая мое лицо.

Я люблю тебя.

Еще.

Потянувшись вниз, я скольжу пальцами по своему клитору, поглаживая его в ритм толчкам Михаила, пока горячие струи его спермы не проникают в мое горло. Его хватка крепнет по мере того, как им овладевает кайф, и черные точки застилают мое зрение, когда кончаю вместе с ним.

Мое тело ослабело от нехватки воздуха, и дрожь прокатывается по мне, я начинаю тонуть.

Но сильные руки Михаила поднимают меня над поверхностью и прижимают к вздымающейся груди, где я кладу голову и заново учусь дышать.

— Однажды, когда мы состаримся и поседеем, ты можешь умереть счастливой женщиной с моим членом во рту, но не сегодня.

Я слабо хихикаю и целую его в шею.

— Договорились.

Ночь тихая, и мы сидим в объятиях друг друга, позволяя теплу воды согревать нас. Быть здесь с ним, вот так, почти как во сне.

— Что будет завтра?

Михаил целует меня в макушку. Он знает, что я говорю не о том, что чуть не утонула. Мои страхи лежат в мире за пределами этого места, ожидая, чтобы разлучить нас.

— Завтра ты моя. Всегда моя, — он сдвигает меня и целует в плечо. — Я хочу, чтобы ты доверяла мне. Пути назад нет. Я проведу остаток своей жизни, показывая тебе, что единственный способ, которым мы когда-либо снова расстанемся, — это смерть.

Мурашки бегут по коже, когда он проводит комочком снега по моей груди.

— Даже тогда я найду тебя.

— Ты обещаешь? — шепчу я, закрывая глаза, когда восхитительное ощущение льда перекатывается вокруг моего соска.

— Всегда.

Он ласкает твердую горошину, согревая мою кожу своим языком.

— Так приятно, — говорю я, протягивая руку назад и запуская пальцы в его волосы. — Еще.

Еще один маленький комочек снега остается на моей груди, кружась и заставляя мою голову опуститься к нему на плечо.

— Ты не единственная, кто хочет умереть счастливой.

Михаил выскальзывает из-под меня и переворачивает, толкая грудью на заснеженную палубу.

— Я не могу придумать лучшего способа искупить свои грехи, чем попасть туда через твою сладкую пизду.