Я не уверена, насколько близко мы находимся к коттеджам или как далеко от той адской дыры, но мн ...

Я не уверена, насколько близко мы находимся к коттеджам или как далеко от той адской дыры, но мне нужна минутка. У меня голова идет кругом от стольких «что, если».

— Остановись. Остановись, пожалуйста, прекрати, — умоляю я, отчаянно постукивая его по бедру.

Снегоход замедляет ход, и я даже не дожидаюсь, пока он полностью остановится, прежде чем слезть и найти дерево, на которое можно опереться. Тошнота скручивает мой желудок, и я опускаю голову, надеясь, что меня вырвет. Вот когда вижу брызги крови на своих штанах и ботинках, и мне хочется вылезти из кожи вон. Я знаю, что холодно. Мои обнаженные руки холодные, но я слишком накачана адреналином, чтобы хоть что-то чувствовать.

— Я должна покончить с этим!

Когда стягиваю зимний костюм до бедер, Михаил касается моей руки, и я замираю.

— Эй, позволь мне помочь тебе.

Между нами воцаряется тишина, прежде чем кто-то пошевелится или что-то скажет.

— Хорошо, — наконец отвечаю я, и он, не теряя времени, опускается на колени, чтобы расстегнуть мои ботинки. Еще одна пауза, и я знаю, что он делает. Он собирается с мыслями, пытается подобрать правильные слова, чтобы не показаться мудаком. Но я знаю, что он расстроен. То, что я сделала, было глупо.

Я наступаю на костюм и использую его как барьер от снега, пока Михаил снимает свое пальто и набрасывает его мне на плечи, удивляя меня, когда он хватает одну мою руку и засовывает ее в массивный рукав, затем другую. Наши взгляды встречаются, и в тот момент, когда он делает вдох и прижимает руки к затылку, я знаю, что он готов развязать ад.

— Почему ты вот так сбежала? Этот человек мог бы сделать с тобой все... Что, если бы я не успел вовремя?

— Я знаю, я знаю. Это было глупо, но откуда мне было знать, что я вошла в логово волка? Я просто хотела выпить.

Его глаза расширяются, и он возмущенно качает головой.

— Выпить, черт возьми?

— Мне это сейчас нужно.

Михаил хватает меня за плечи, руки его трясутся.

— Ты знаешь, что бы это со мной сделало? Если бы с тобой что-нибудь случилось. Чертова упрямица.

— Ты не имеешь права этого делать.

— Черт возьми, я ничего не делаю!

Я отталкиваю его и, бредя мимо, жертвую свои носки снегу.

— Послезавтра наши пути расходятся, и я возвращаюсь к своей жизни, Михаил. Я хожу по барам ночами. Я гуляю. Я, блядь, живу, ясно? Без тебя.

Бросаю ему его пальто и тут же жалею об этом, потому что холод пробирает меня до костей. Но я не могу позволить ему узнать это.

— Тебе не стоит беспокоиться обо мне, потому что ты до боли ясно дал понять, что я не на первом месте в твоем списке приоритетов, — мой голос срывается. — За меня не стоит бороться.

Я поворачиваюсь и ухожу, и это глупо, потому что, черт возьми, куда я вообще иду?

— Лия, — его голос на удивление мягкий. — Ты сбежала, потому что отказалась слушать то, что я должен был сказать.

— Я достаточно наслушалась твоих сценариев.

Может быть, коттеджи не слишком далеко отсюда. Остаток пути я могу просто пройти пешком.

Ты что, дура?

Да.

Но я все равно продолжаю двигаться.

— Лия, остановись.

— Почему? — мой шепот едва слышен, и я не осознаю, что плачу, пока соленая слеза не скатывается в уголок рта.

— Потому что я тоже был глуп.

Я слышу его слова, но у меня нет времени осмысливать их, потому что в следующую секунду он разворачивает меня и поднимает к себе на талию.

— Мне чертовски жаль, moya lyubov. Никто другой не имеет для меня значения, кроме тебя. Я клянусь тебе.

Он большим пальцем вытирает мои слезы.

— Если быть с тобой означает развязать войну, я буду смотреть, как мир сгорит в твоих руках...затем построю тебе новый.

Он наклоняется и касается моих губ. Низкий стон вырывается из его груди.

— Я люблю тебя, красотка. Я люблю тебя чертовски долго.

На этот раз я потеряла дар речи. Слова, которые так долго ждала услышать, привели к короткому замыканию в моем мозгу. Обвивая руками его шею, я прижимаюсь лбом к его и закрываю глаза. Я дрожу, и не знаю, от холода это или реакция моего тела на его признание.

— Я никогда не прощу себя, — шепчет он, целуя меня в подбородок. — Но мне нужно, чтобы ты кое-что сказала.

— Самое время, черт возьми.

Мы разражаемся смехом, и он сжимает меня крепче.

— Я планирую заглаживать вину перед тобой каждый божий день, — обещает он, затем сажает меня на снегоход и кутает в свое пальто. — Давай возвращаться.

Но я качаю головой и позволяю пальто соскользнуть с моих плеч.

— Нет, ты заставил меня ждать достаточно долго, Михаил Петров, — завожу руки за спину и облокачиваюсь на сиденье, позволяя своим бедрам раздвинуться. — Мне нужно, чтобы ты трахнул меня прямо здесь, прямо сейчас.

— Лия, здесь чертовски холодно, — он усмехается, вставая между моих бедер. — И я хочу иметь возможность видеть тебя полностью, когда занимаюсь с тобой любовью.

Я тянусь к поясу его штанов и провожу рукой по его эрекции.

— Ты беспокоишься о холоде, Микки? — поддразниваю я, подмигивая. — И я никогда не говорила, что хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.

Расстегивая его молнию, протягиваю руку и глажу твердую длину, страстно желая, чтобы этот мужчина полностью сломал меня и снова собрал воедино.

Снова и снова.

Его руки путаются в моих волосах, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

— Как бы сильно я ни хотел обладать тобой прямо сейчас, ты полуголая, но холодно, и мои яйца втягиваются в мое тело, пока мы разговариваем.

Я не могу сдержать смех, который подступает к моему горлу, но, когда выражение его лица становится серьезным, успокаиваюсь, и мы находим глаза друг друга в темноте.

— Я также хочу быть уверен, что с тобой все в порядке, — говорит он, набрасывая пальто мне на плечи.

Я поднимаюсь и притягиваю его для еще одного поцелуя. Это тот Михаил, которого знают очень немногие, и я имею честь быть женщиной, с которой он теряет бдительность.