— Блядь!

— Блядь!

Я чуть не швыряю свой телефон об стену, когда слышу, как звуки ее борьбы постепенно затихают.

Я ненавидел каждую секунду, когда ее не было рядом, где мог бы обеспечить ее безопасность. Часы, которые она проводит вдали от меня каждый день, — это агония. Но мое эгоистичное увлечение не должно держать такую молодую и красивую девушку взаперти, когда все, чего она хочет, — это обрести немного независимости.

Теперь мои сомнения оправдались. И я виню только себя.

Если бы был там сегодня вечером…

— Иванов, — рычу я в телефон. — Отмени мою встречу.

Я, конечно, не стану делиться с ним никакими подробностями.

Ярость вырывается из меня, когда хватаю свою черную кожаную сумку и инструменты из гаража. Коробки разлетаются, когда мои кулаки бьют в ярости на лихорадочном пути к машине.

Мне нужно найти ее.

— Позвони Чехову, — звонок через динамики автомобиля оглушает, но кровь, пульсирующая в ушах, заглушает его.

— Да, босс, — акцент слышен сквозь глубокие басы звуковой системы.

— Собери команду уборщиков. Я свяжусь с тобой позже и сообщу подробности. Сообщи О'Коннеру, чтобы он держал своих полицейских подальше от Тинли-Парка, пока я ему не позвоню, — прерываю звонок, не дожидаясь его ответа. Мы проработали вместе слишком много лет, чтобы беспокоиться о вежливости.

Иванов. Черт. Держу пари, что за этим стоит он. Интересно, она уже там?

Мчась по темным улицам Чикаго, почти не вижу дороги, я нетерпеливо прокручиваю свой телефон в поисках приложения GPS, чтобы отследить кулон, который ей подарил.

Вот она.

Оставив машину на неприметной стоянке, с привычной легкостью переодеваюсь в одежду, которая лежит в черной сумке.

Вы не попадете на мое место, не научившись премудростям профессии. И я планирую использовать весь свой арсенал этим вечером.

Никто не тронет мою девушку. Она моя.

Что-то обрывается у меня внутри, когда меня осеняет.

Ночные разговоры. Ее смех. То, как ее ноги обвиваются вокруг меня, когда она кричит.

Я хочу оставить ее. Навсегда.

Темный капюшон толстовки закрывает лицо, пока я спешу по узкому переулку. Быстрый взгляд на телефон убеждает меня, что я на правильном пути.

Дверь с картридером под мерцающей лампочкой стоит между мной и ею. Прошлогодний подарок О'Коннера пригодился, когда я вставляю универсальный ключ в считывающее устройство.

Легкое нажатие и я оказываюсь внутри мотеля. Ковер настолько испачкан, что узор уже не разглядеть. Пахнет плесенью и отбеливателем. Я думаю, что освещение намеренно тусклое, чтобы скрыть грязь, покрывающую стены.

Царит тишина, если не считать негромкое гудение случайно расставленных торговых автоматов. Маленькая красная точка на моем телефоне показывает, что нужно свернуть за следующим углом.

Бросив быстрый взгляд за угол, вижу крупного мужчину в темном костюме, стоящего у входа в комнату в конце узкого коридора. Он опирается о панельную стену, прокручивая что-то в телефоне.

Это должно быть один из них.

Перекинув сумку через плечо, я неторопливо иду по коридору, разглядывая на ходу номер каждой комнаты.

Он поднимает глаза, наблюдая за мной, но телефон остается на месте. Верный своей задаче, он выпрямляется, становясь в стойку, когда подхожу ближе.

— А, вот и она, — произношу с энтузиазмом, останавливаясь у комнаты напротив него. Используя универсальную карту, я слышу щелчок замка, и дверь открывается.

Там пусто.

Мне повезло. Бросив сумку, я вытаскиваю нож, наблюдая за ним в глазок.

Расслабься, ублюдок.

Через три вдоха он снова опирается на стену, его ноги расслаблено вытянуты вперед.

Резко распахнув дверь, я делаю два шага, прежде чем хватаю его телефон и вытягиваю руку вперед. Лезвие плавно входит в трахею под челюстью, прерывая его крик прежде, чем он начинается.

— Вот и все, ублюдок, — шепчу, когда его колени подкашиваются. Кровь льется по его груди и покрывает мою руку. Глаза выпучиваются, беззвучно открытый рот судорожно хватает воздух, который больше не наполняет его легкие. Ногти слабо впиваются в мою руку, когда он медленно опускается на пол.

Я использую его собственную инерцию и втаскиваю в пустую комнату, бросая на замызганный ковер.

Его глаза затуманиваются и расфокусируются, когда выдергиваю нож из шеи.

— Ты забрал то, что принадлежит мне, ублюдок, — кисловатый привкус наполняет мой рот при виде его вялых черт, и я сплевываю прямо на его остекленевший взгляд.

Она собирается на одном мутном глазу, превращаясь в остывающую лужицу на носу.

Присмотревшись получше, я не узнаю его. Это значит, что Иванов либо прячет от меня своих людей, либо работает на кого-то другого. Скорее всего, на Антона. Если бы это был Иванов, Наталья была бы уже дома.

От него начинает исходить едкий запах мочи и дерьма.

Я быстро отправляю сообщение Чехову: – Отель Wayward. Комната 179.

Вытираю руку о сухую часть толстовки. Достаю из сумки тряпку и моток веревки, засовываю их в карман и встаю.

Тихо закрыв дверь за собой, двигаюсь к следующей комнате по коридору.

Там пусто.

Рад видеть, что в этой адской дыре сегодня не очень много народу. Все комнаты в этом конце в моем распоряжении.

Прислонившись ухом к двери, за которой я знаю, находится Наталья, слышу приглушенные звуки и голос мужчины.

И ее всхлип.

Гнев закипает в моей груди, пока тихо открываю дверь.

Три медленных шага внутрь, и я вижу мужчину в белой майке, который стоит ко мне спиной. Его светловолосая голова опущена вниз, он склоняется над чем-то перед собой, штаны спущены до колен.

— Я же сказал тебе сосать. То, что ты должна оставаться девственницей, не означает, что твой рот не может быть оттрахан, — его рука дергается, и я вижу, как он сжимает прядь длинных рыжих волос.

— Пожалуйста, не делай этого!

Страх, который я слышу в голосе, усиливает мою ярость до такой степени, что у меня темнеет в глазах, и все, что я вижу, — это его.

Он снова наклоняется, худое тело заставляет позвоночник проступать под тканью майки.

Я подвожу кончик ножа к его позвоночнику и сильным ударом глубоко вонзаю его.

Он вскрикивает и падает, его ноги подкашиваются. Мне удается схватить его за майку и не дать ему упасть на Наталью.

Ее большие, полные слез зеленые глаза смотрят на меня поверх его извивающегося тела.

— Николай? — она изо всех сил пытается встать, но ее руки связаны за спиной.

— Тсс, детка. Я с тобой, — мои руки ищут ее и обнимают за талию. Я легко поднимаю ее и отодвигаю от мужчины, который лежит на полу между нами.

— Я, я убью тебя! — взвизгивает блондин, когда его ноги упираются в кровать. Кровь стекает тонкими ручейками по спине, пропитывая белую майку и пол.

— Наталья. С тобой все в порядке? — перерезая стяжки, удерживающие ее запястья, ловлю себя на том, что провожу по ней руками, одновременно проверяя, нет ли ран, и чтобы утолить непреодолимую потребность, с которой я боролся неделями, прикоснуться к ней.

Она обвивает руками мою шею и крепко прижимается ко мне всем телом. Всхлипывая, я чувствую, как ее горячие губы прижимаются к ямке на моей шее.

— Я так испугалась! — она отводит лицо назад настолько, чтобы соприкоснуться с моими губами.

Игнорируя стоны мужчины позади меня, я запускаю пальцы в ее волосы и притягиваю к себе, чтобы овладеть ею, опустошить мягкие губы и напасть на ее язык своим собственным.

Затаив дыхание, я отстраняюсь.

— Мне нужно выяснить кто они такие. Они тебе что-нибудь сказали?

— Нет, они просто продолжали говорить о том, что я должна быть девственницей, но они держали меня до тех пор, пока не поступит оплата, — ее руки обвиваются вокруг моей талии, и она прижимается ко мне.

Мой член твердеет в штанах и прижимается к ее животу.

— Тебе нужно подождать в комнате напротив. Комната сто семьдесят семь, — я отстраняюсь и обхватываю ее лицо окровавленной рукой. — Не заходи в комнату сто семьдесят девять, хорошо?

Ее ресницы трепещут, когда она смахивает слезы.

— Да, хорошо, — мой взгляд останавливается на ее зубах, сжимающих нижнюю губу. — Спасибо.

Я прижимаюсь губами к ее виску, затем мягко подталкиваю к выходу из комнаты, слегка надавливая на поясницу.

— Я скоро приду. Никому не открывай дверь, я открою ее сам, как закончу.

Когда слышу тихий щелчок защелки, чувствую, как мое лицо каменеет, а плечи расправляются.

— Ну же, сукин ты сын. Кто тебя нанял?

Его ноги расположены под странным углом под корчащимся телом. Запах мочи смешивается с одеколоном и затхлым запахом кровати.

— Пошел ты! — сопли и слезы размазываются по его красному лицу.

Я приседаю на корточки рядом с ним, отбрасывая от себя его бесполезную ногу.

— Ты умрешь сегодня ночью. Решай сам, будет это быстро или медленно.

Он хватается за кровать в тщетной попытке оторвать от пола парализованную нижнюю часть тела.

— Они знают, что мы здесь. Они придут за ней.

— Ты не знаешь, кто я, не так ли? — мои пальцы вдавливаются во впадины мокрых щек, когда сжимаю лицо, чтобы он посмотрел на меня. Одна его рука выпутывается, чтобы вцепиться в мою, но я отбрасываю ее.

— Меня зовут Николай Петров.

Вот оно. Бледнеющие щеки, закатывание глаз, учащенное дыхание, когда он пытается оттолкнуться от меня.

— Нет! Пожалуйста! Я буду говорить! — высокий, надтреснутый голос мог принадлежать подростку.

— Конечно, будешь, — мне надоело быть в согнутом положении. Колени уже не такие гибкие, как раньше, несмотря на регулярные тренировки в спортзале. — Пойдем, устроим тебя поудобнее.

Схватив его сзади за майку, поднимаю на кровать. Кровь растекается по одеялу, когда я тяну его так, чтобы он оказался в центре.

— П-пожалуйста! Я не знаю имени! Карлос знает, он был снаружи. Ты убил его? Конечно, ты убил его. Пожалуйста! Клянусь, я не знаю! — его руки опускаются на испачканное одеяло, и ему удается придвинуться на сантиметр ближе к изголовью кровати.

— Ты много говоришь, ничего не говоря. Давай начнем с того, что ты знаешь. Кто ты? — провожу кончиком ножа под его майкой пропитанной кровью, до пика на животе, а затем разрезаю ее.