Ухмылка исчезла.

Она подносит бутылку к губам, разрывая зрительный контакт.

Я победил.

Я засовываю свой член обратно в джинсы, оставляя их расстегнутыми, чтобы они свисали с бедер.

— Знаешь, как бы сильно мне ни хотелось прямо сейчас врезать тебе по твоей гребаной физиономии, — заявляет Прист, переступая через обнаженную девушку, которая все еще пытается отдышаться, — я почти уверен, что однажды она сделает это для меня.

Между нами мелькает задумчивое замечание, которого, я уверен, никто больше не заметил. Это почти признание того, что он знал все это время.

Вероятно, так и есть.

Я хихикаю из-за этой мысли.

— Разве я этого не знаю.

— Уор. — Его тон становится жестким.

Я медленно поворачиваюсь к нему лицом, его пассивный взгляд встречается с моим. Не такой яркий, как у Хален, скорее лесной зелени в лунном свете. Почти черный. Я не знаю, было ли это способом природы напомнить всем, почему в Присте Хейсе нет ни капли морали. Вы не можете называть его Дьяволом, потому что он хуже.

Дьявол терпелив, Прист Хейс варвар.

— Это больше, чем мое мнение. Она может делать все, что, черт возьми, захочет, она теперь Король. Но это нечто большее, и ты это знаешь.

Я щелчком выбрасываю косяк на землю, гася его ботинком.

— Я знаю. Мы уже говорили об этом. —Я поворачиваюсь к нему спиной. — Мы просто дурачимся. Это будет не более чем это. Как только мы тронемся, я уверен, мы оба двинемся дальше. Просто эта была гребаная фантазия с тех пор, как она вытерла свое дерьмо о мой член много лет назад.

Прист повышает голос:

— Она что.

Я ухмыляюсь через плечо.

— Что?

— Ублюдок... — Он качает головой, отворачиваясь, чтобы посмотреть на продолжающийся скучный праздник секса. — Ты собирался причинить ей боль.

Моя кровь становится горячей, приливая к щекам. Мой взгляд на него темнеет.

— Которой из них?

Прист отталкивается от стола и направляется к группе. Он пинает парня, который трахает одну из девушек раком, и долбоеб падает на землю, держась за свой член.

— Я не думаю, что кто-то из вас показал нам что-то, чего мы никогда раньше не видели.

Музыка негромкая, но ровно настолько, чтобы вы могли поболтать, не беспокоясь, что вас кто-нибудь услышит. Со временем людей поубавилось, остались те, у кого вошло в привычку напиваться до коматозного состояния перед тем, как отправиться домой. Все они слишком заняты выпивкой, чтобы обращать на нас внимание, и, кроме того, все знают, что нужно держаться на расстоянии.

— Игра вторая. — Он обходит группу, когда Ривер, наконец, разворачивает свой стул лицом к нам, показывая мне средний палец.

Я прикрываюсь бутылкой виски, чтобы скрыть смех, позволяя жидкости попасть на язык. Мне нужно что-нибудь, чтобы снять напряжение. Я знаю, что сейчас чувствует Хален, и черт возьми, если я не хочу погрузиться в нее и трахать до тех пор, пока ее тело не выдохнется.

Вроде как хочется размозжить ей череп пополам, просто чтобы узнать, что она на самом деле думает обо мне.

Стена сбоку от бара раскалывается пополам со скрежетом тяжелого металла, когда она открывается.

Прист указывает на прямоугольное металлическое пространство.

— Войдите.

Они забираются в ящик, отчаянно нуждаясь в отдыхе.

Вскоре мы следуем за ним, и я чувствую, как сзади эхом отдаются медленные шаги Хален. Как бы мне ни хотелось обратиться к гребаному слону в комнате, я не могу отвлекаться. Вот кто она такая, гребаное отвлечение внимания.

Как только мы все оказываемся внутри, двери медленно закрываются, и вокруг нас воцаряется тишина.

Стелла прочищает горло. Всегда первая.

— Что за вторая игра?

Я обвожу пальцем другую стену, когда она раздвигается, открываясь в темноту. Ветки хрустят под моими ботинками, когда я делаю шаг вперед, следуя за сиянием полной луны, освещающей лес.

Пламя ближайшего костра ласкает мою кожу, где Катсия ждет у поваленного ствола дерева с Потерянными Мальчиками по бокам. Ее длинное платье разрезается с обеих сторон, материал туго обтягивает талию, а затем расслабляется вокруг ног.

— Ты потратил достаточно времени. — Она притворяется, что разглядывает свои ногти.

Я кружу по замкнутому кругу, в то время как все окружают меня.

Подведенные глаза Катсии блуждают по моему телу, останавливаясь на расстегнутых джинсах. Она всегда была женщиной привычек. Жаль, что даже она не смогла бы утолить голод сегодня вечером.

— Игра вторая, — обращается ко всем Прист ровным тоном. Ветер кружит вокруг нас, когда тлеющие угли от костра озаряют воздух. — На самом деле все просто. — Он опускается на бревно.

Вейден приближается к ним сзади.

— Бегите.

Они все рвутся вперед, их обнаженные тела исчезают за густыми деревьями.

Стелла и Хален снимают маски и демонстрируют свое отвращение к Катсии, держась от нее как можно дальше.

Мой телефон вибрирует у бедра, и я протягиваю руку внутрь, видя, как на экране высвечивается имя Бишопа.

Я срываю маску и отвечаю.

— Б...

На мгновение воцаряется тишина.

— Почему у меня такое чувство, что вы все слишком веселитесь сегодня вечером?

Я не пытаюсь сдержать ухмылку на своем лице.

— Да, возможно, мы немного увлеклись.

— Сын... —  Я знаю, что бы он ни собирался сказать, хорошего не будет. — У нас проблема. Девушки там?

Я направляюсь к Присту и Вейдену.

— Да. — Я искоса смотрю на них обоих. — А что?

Тишина.

— Хорошо. Не упускай их из виду. Я не хотел, чтобы это дерьмо происходило так близко к ритуалу, но те же люди, которых ты преследовал, могли быть связаны с группой, За которой мы следили.

Я переступаю с ноги на ногу.

— Пекари? Да, они такие.

Бишоп ворчит в трубку.

— Убей их.

Прист и Вейден оба хмурятся.

— Мы планировали. Есть ли особая причина, по которой ты хочешь, чтобы мы это сделали?

Родители не имели никакого отношения к этой группе, поскольку они только что появились.

— Я пока не знаю. Я дам тебе знать, как только узнаю. И скажи моему сыну, чтобы он включил свой гребаный телефон.

Я вешаю трубку, когда на линии обрывается связь.

— Папа? — Хален подкрадывается к нам сзади, и я почти забыл, что она здесь.

— Ммм... — Прист подозрительно смотрит на нее. Это привычка – скрывать дерьмо от них троих, насколько это возможно. Привычка, от которой, я знаю, нам всем нужно избавиться. — Ты готова к ритуалу?

Хален не колеблется.

— Да, Прист. Я готова, как Стелла и Ривер. — Ее рот закрывается, когда она наклоняет голову набок. Она изучает нас мгновение, прежде чем наклониться вперед и встать на цыпочки. — Вы все готовы?

Я опускаюсь на случайный ствол дерева подальше, но раздражающе ближе к Катсии. Меня не беспокоит ссора братьев и сестер.

Она закидывает ногу на ногу, и видны ее босые ступни.

— Хммм... могу я предположить, что маленькие Королевы плохо себя ведут?

— Заткнись, Катсия.

Мне следовало знать лучше, чем ожидать, что она послушает.

Мои глаза поднимаются к Хален, когда Катсия проводит пальцем по внешней стороне моего бедра. Без сомнения, ее вишнево-красные губы приподнимаются.

— Твой папа когда-нибудь рассказывал тебе о своей истории и истории последней Катсии? Он тоже был неравнодушен к ней.

Я лениво моргаю, наблюдая, как глаза Хален превращаются в щелочки, прежде чем опускаются туда, где рука Катсии лежит на внутренней стороне моего бедра. Я мог бы отпихнуть эту сучку. Я не хочу, чтобы она приставала ко мне, и, более того, то, что она делает, не идет на пользу общей картине дерьма, но я продолжаю в том же духе, широко расставляя ноги, чтобы дать ей больше доступа.

Жилка на шее Хален трепещет, ее губы слегка приоткрываются. Напряжение разливается в воздухе, когда ее колено подпрыгивает. Брось этот гребаный фасад, Хален. Я не позволю своим мыслям возвращаться к тому, что произошло тридцать минут назад, и к тому, насколько, черт возьми, на нее это не повлияло. Держу пари, это до нее дошло. Ты, блять, не такая хитрая, какой себя считаешь.

Это также не имеет никакого отношения к тому, насколько она запугана Катсией. Я знаю, что это гребаная ложь. Да, Катсия горячая штучка. Этого нельзя отрицать. Она знает, как делать то, что она делает, и делает это хорошо, но она легкая добыча. Просто что-нибудь, чтобы развеять скуку, пока вы ждете погони.

Хален не горячая штучка. Она чертовски смертоносна. Из тех женщин, которые вырывают кого-то вроде Катсии и скармливают бродячим собакам, чтобы она могла принадлежать волку.

— Катсия? — Ее имя слетает с моих губ сквозь ухмылку, но я не спускаю глаз с Хален. — Я собираюсь продолжить и оказать тебе солидную...

Она двигает рукой вверх, касаясь моего члена через джинсы, в то время как кончик ее языка скользит по моей шее. Чертова сучка расчетлива, и ее результат приближается ровно к восьмидесяти шести.

— Я скучаю по твоему языку больше, чем... — Хален бросается на Катсию в порыве белой ярости.

— О, черт. — Я вскакиваю с багажника, широко раскидывая руки от смеха. Наклоняясь в сторону, я прикусываю нижнюю губу, чтобы не сорваться, когда Хален оседлала ее грудь.

Она прижимает острый кончик фамильного клинка Хейсов к нижней части её подбородка, наклоняясь ближе, пока не оказывается над лицом Катсии. По крайней мере, у нее хватает ума заткнуться сейчас.

— Ты мне не очень нравишься.

Катсия выгибает бровь.

— Я не заметила.

Хален приходится вонзить клинок глубже, потому что лицо Катсии бледнеет.

— Не прикасайся к нему.

Мои глаза закатываются, и я сдерживаю стон, который вырывается из меня, направляясь прямо к моему члену. Прежде чем я успеваю открыть глаза, я чувствую острие ее ножа на молнии моих джинсов.

Моя ухмылка превращается в вспышку белых зубов и ямочек на щеках, когда я открываюсь ей, наклоняя голову ниже, чтобы соответствовать ее росту. Она маленькая, блять, штучка, но, черт меня побери, она может постоять за себя.

Шах и. Блять. Мат. Моя девочка в бешенстве.

Хорошо.

Она наклоняется ближе с широкой улыбкой, похлопывая меня по груди одной рукой, а другой прижимая лезвие к моему члену.