Я все еще не уверена. — Это хорошая идея?

— Наверное, нет, именно поэтому тебе и следует это сделать, — она чмокает меня в губы, отпускает мое лицо и шлепает меня по заднице. — А теперь подними подбородок, отведи плечи назад, вытяни грудь и дайте этому человеку именно то, что он отчаянно хотел попробовать двадцать минут назад.

— Тебе действительно нужен кто-то, кто тебя приручит, ты это знаешь, верно? — говорю я ей, потирая горящие щеки.

— Ух, я знаю, и никто не выстраивается в очередь, чтобы сделать это. Так трагично.  — Она указывает на винтовую каменную лестницу. — Я видела, как он и еще один мужчина поднимались туда. Вероятно, он есть на одной из выставок. — Она в последний раз быстро обнимает меня, а затем говорит: — Не возвращайся, пока он полностью тебя не осквернит. Я хочу, чтобы ты выглядела неподходящей для смешанной компании и рассказывала истории о том, как ты нарушила как минимум пять международных законов. Не волнуйся, я тем временем отвлеку твоих родителей и вытащу тебя, когда ты закончишь. И я собираюсь посмотреть, смогу ли я узнать, кто он такой, пока тебя трахают.

Я киваю, допиваю шампанское, протягиваю ей пустую флейту и направляюсь к лестнице. Я уже на полпути к первой ступеньке, когда она запоздало предупреждает.

— Будь осторожна в одном, Тесс. — Я делаю паузу и смотрю на нее. — То, как он смотрел на тебя сегодня вечером… если ты его найдешь, знай, что он никогда тебя не отпустит.

Оглядываясь назад, я понимаю, что мне действительно следовало ее послушать.

✽✽✽

Я иду по темным коридорам, не уверенная, можно ли мне вообще здесь находиться. Никаких признаков жизни нет.

Пройдя через всю выставку в поисках его, я собираюсь сдаться, когда вижу полосу светофильтра через открытую дверь.

Мое сердце подпрыгивает при мысли, что я действительно могу встретиться с ним лицом к лицу. Как я объясню, что делаю в этой затемненной части музея? Не слишком ли отчаянно с моей стороны последовать за ним сюда? Он следил за мной, когда я танцевала, он мог бы вмешаться, если бы захотел, или, по крайней мере, дождаться меня, когда я закончу.

Возможно, ему все-таки неинтересно.

О боже, он определенно подумает, что я в отчаянии.

Я сомневаюсь, зачем нахожусь здесь. Я собираюсь развернуться и пойти обратно на мероприятие, когда слышу крик.

Он исходит из открытой двери.

Все это кажется пугающе знакомым, ситуация слишком похожа на ту, свидетелем которой я была в наших офисах.

Очевидно, я ничему не научилась из своего первого опыта насилия, потому что вместо того, чтобы уйти, как мне следовало бы, как вы могли бы подумать, что я поняла, что это разумный поступок, я подхожу ближе.

Второй раз за три недели я ловлю себя на том, что прислушиваюсь к двери и всматриваюсь в то, чего мне точно не следует видеть.

Я прижимаюсь лицом к раме и смотрю сквозь нее. Как и раньше, я прихожу к середине спора. На коленях стоит мужчина, которого я не узнаю, но думаю, что мельком видела на мероприятии, и еще трое мужчин, стоящих по бокам от него.

В отличие от предыдущего, на этот раз финал другой.

Потому что, как только я понимаю эту сцену, он поднимает руку и направляет пистолет в голову лежащего человека. Сразу узнаю очень знакомую татуировку, украшающую руку – открытый воротник и цепочку.

Человек, который напал на моего отца.

В сюрреалистическом смысле я настолько сосредоточена на татуировке, что, хотя я фактически смотрю прямо на пистолет, я не замечаю этого, пока он не нажмет на спусковой крючок и не выстрелит.

Раздается оглушительный хлопок.

Голова мужчины взрывается, его мозги разбрызгиваются повсюду. Его тело падает вперед и ударяется о паркетный пол, заставляя меня подпрыгнуть.

Все закончилось менее чем за секунду.

Крик ужаса подступает к моему горлу и требует, чтобы меня освободили. Я затыкаю рот руками, чтобы задушить его. Я кричу, кричу и кричу в своей голове, но ничего не выпускаю наружу.

Каким-то образом чувство самосохранения преодолевает страх ровно настолько, чтобы мои инстинкты оставались острыми.

Если они меня найдут, я умру.

Я раскачиваюсь на пятках и приседаю у подножия двери. Я снова дрожу как лист. Ужас оставляет меня холодным, как лед. Я отчаянно говорю себе двигаться, но не могу. Мои конечности скованы.

Рука мужчины небрежно опускается вниз. Мои глаза не отошли от пистолета, от пальцев, которые так легко кого-то убили.

— Тебе не следовало убивать его здесь, — вздыхает Пузатый парень . У него порез на губе и кровь в уголке рта. — Очистка будет невозможна.

Они говорят об этом так, будто это пролитое на ковер мерло, а не мозг человека.

— Пригвоздите его тело к стене и оставьте, — приказывает командный голос. — Я же сказал тебе, я посылаю сообщение. Итальянцы должны знать, что на них напали.

 От этого ледяного, безжалостного тона по моей спине пробежала совсем другая дрожь. Такая холодная, убийственная ярость, смешанная с его клинически авторитетным тоном, пугает меня до костей.

Наконец, я могу оторвать взгляд от пистолета и вверх по его руке, пока не нахожу сторону его лица.

И мир уходит из-под ног.

Потому что я знаю без тени сомнения, что человек, который только что убил парня, стоящего на коленях, человек, который напал на моего отца и сломал ему руку, человек с татуировкой с открытым воротником, — это тот самый человек, которого я видела во Флоренции . Тот самый, который смотрел на меня, когда я была в объятиях Франклина.

Того самого, которого я нашла в надежде провести одну ночь.

Он дьявол.

Это буквально вытатуировано на нем.

В его профиле я вижу надпись « Эль Диабло », вырезанную на его голове большими жирными черными буквами прямо над ухом.

От ужаса у меня кружится голова, и я больше не могу думать. Мир наклонился вокруг своей оси, и я не знаю, где верх, а где низ.

Испуганный писк вырывается из моих губ, когда он поворачивается к двери, как будто он чувствует меня там. Его ноздри раздуваются, как будто он чувствует мой запах , и это самая примитивная, животная вещь, которую я когда-либо видела от мужчины. В этом есть что-то дико плотское, и у меня пересыхает в горле, и я не могу глотать.

Даже несмотря на охватившую меня катастрофическую реакцию, я не могу поверить, насколько он прекрасен.

Нет, он похож на воплощение смерти.

Он и есть Смерть.

— Значит, тогда это действительно были итальянцы. Они ее забрали, — слышу я голос другого мужчины.

Это отвлекает дьявола, и он отводит взгляд от двери. — Они убили ее. — Его низкий голос звучит угрожающе, призывая любого поправить его. — И я не успокоюсь, пока не убью каждого из них за то, что они сделали с Адрианой.

Он непреклонен. Уровень ярости, которого я никогда раньше не слышала, окрашивает каждую его ужасающую угрозу.

Очевидно, что его возлюбленная была убита, и он жаждет мести. Мой желудок скручивает совсем по другой причине: безумная смесь чего-то вроде ревности и ужасного осознания того, что никто никогда не любил меня так сильно, как он явно любил ее.

Любит ее.

В тишине раздается громкий шум, и мое сердце полностью останавливается. Неземная, мертвенная тишина окутывает все вокруг меня. Это мой телефон, включенный на громкую связь и пищащий от входящих сообщений.

Я ныряю за сумочкой отчаянными, дрожащими руками, пытаясь открыть застежку из-за того, как сильно меня все еще трясет. Я чувствую, что время замедляется, каждый новый звук раздается эхом вокруг меня, словно выстрел.

Я молюсь тем богам, которые смотрят на меня, чтобы уведомления были достаточно тихими, чтобы мужчины их не слышали. Наконец я достаю телефон из сумочки и включаю беззвучный режим, прижимая его к груди в мучительном ожидании и ожидая, когда моя смерть придет ко мне.

Когда спустя долгие секунды ничего не происходит, я смотрю на экран и обнаруживаю панические сообщения от Дагни.

Дэгни: ПРЕРВАТЬ МИССИЮ!!!

Дэгни: Я ЗНАЮ, КТО ОН

Дэгни: НЕ ИЩИ ЕГО, ТЭСС. НЕМЕДЛЕННО ПОВЕРНИСЬ  И ВЕРНИСЬ НАЗАД.

Дэгни: ГДЕ ТЫ???

Дагни: Его зовут Тьяго Де Силва, он глава гребаного картеля.

Мой желудок проваливается. Я знаю это имя.

Двойные двери, за которыми я пряталась, распахнулись настежь, громко отскакивая от стен.

Я поднимаю глаза, и у меня кровь стынет в жилах, когда я смотрю прямо в дуло пистолета, направленное мне в лицо. Он так близко ко лбу, что я чувствую холодок, исходящий от металла.

— Так так так. Что же мы имеем здесь?

✽✽✽