Прежде всего, Восток намного моложе Запада: первый город на китайской земле возник, видимо, в начале 2 тысячелетия до н.э., а в Палестине на полсотни веков раньше. Поэтому Восток менее разнообразен: здесь не было столь длительного взаимодействия различных цивилизаций, которое породило сложную культуру Средиземноморья. Оттого на Дальнем Востоке не возникли городские республики - полисы. Китайские города зарождались, как племенные крепости; потом они превращались в столицы княжеств, а еще позже - в центры имперской власти, где жили и творили придворные мудрецы.
Один из них - Конфуций - создал новую этику, уподобив поведение человека в рамках семьи поведению его в рамках государства. Так сложилось учение о взаимных обязанностях правителя и подданных, о рациональном подходе "просвещенного мужа" ко всем общественным явлениям. Не случайно конфуцианство сохранилось в течение 25 веков: ведь оно устанавливает форму мирного сосуществования личности с отчужденным от нее государственным механизмом, и эта форма успешно работает - если общество не находится в состоянии кризиса. В противном случае система Конфуция приносит больше вреда, чем пользы...
Другой линией политической мысли в Чжун Го был "фа цзя", или "легизм" учение о государстве как творческой силе, преобразующей общество в кризисной ситуации. Понятно, что в жизни Поднебесной чередовались эпохи преобладания легистов и конфуцианцев. Первые делали больше новых и важных дел, причиняя больше страданий подданным державы - в том числе конфуцианцам. Вторые больше размышляли, учили, писали; поэтому в зеркале китайской историографии легисты нередко выглядят дьявольским отродьем, а все конфуцианцы - очень милыми людьми.
Разнородная Италия подчинилась Риму после того, как он научился привязывать к себе союзников узами выгоды - а не только страха. В однородном Китае обошлось без этих тонкостей. Канцлер Шан Ян внедрил в бедном и воинственном царстве Цинь систему гражданской администрации, не уступавшую в эффективности ее современнице - системе Птолемеев в Египте. После этого гегемония Цинь в Поднебесной была обеспечена, и веком позже вся страна объединилась в империю Цинь.
Этот гигантский труд возглавили три человека: правитель Чжен-ван (будущий император Цинь Ши хуанди), министр Ли Сы и полководец Мэн Тянь. За 20 лет были покорены шесть враждебных царств, закончено строительство Великой стены, создана единая система мер и монеты, унифицирована система иероглифов. Подверглась унификации и сфера культуры. Изучение общественных наук было запрещено всюду, кроме столичного университета: только здесь могли храниться старые и писаться новые книги политического содержания. "Лишние" книги (например, летописи княжеств - соперников Цинь) сжигались, несогласных грамотеев казнили.
Так китайцы промчались тот путь, на который римляне потратили полтора века - от борьбы с Карфагеном до диктатуры Цезаря. При этим были пролиты реки крови, и сами творцы империи заплатили жизнью за свой успех: император был отравлен, его советники - казнены. Свирепая держава Цинь вскоре рухнула - но столь же быстро возродилась под именем Хань, после недолгой гражданской войны, в которой крестьянский воевода Лю Бан одолел отважного князя Сян Юя и сделался императором Гао-цзу.
Этот невозмутимый и упорный умник во многом напоминает Октавиана Августа. Но римлянину приходилось изобретать почти все компоненты нового государственного порядка, а китаец в основном возрождал - тихо и без лишней крови - учреждения империи Цинь. Все это происходило на Дальнем Востоке двумя веками раньше, чем в Средиземноморье; такая "разность фаз" сохранялась и в последующие века. Например, через век после Августа великий воитель Траян завершит покорение Германии и Дакии, укротит парфян и раздвинет границы Римской державы до максимальных пределов. А во многом похожий на Траяна император Хань У-ди через век после Гао-цзу покорил племена "варваров" в лесистой долине Янцзы и упорно (хотя мало успешно) воевал со степными хуннами, которые создали свою первую державу во время гражданской войны на развалинах империи Цинь.
Многочисленная китайская пехота с арбалетами успешно отражала атаки конных лучников-хуннов; но удержать захваченную степь, где китайские крестьяне не могли и не хотели жить, было невозможно. Правда, на стороне державы Хань (как и Рима) было превосходство городской цивилизации. В родовом обществе Хунну началось разложение, стимулируемое подарками ханьских дипломатов хуннским старейшинам и вождям. Усобицы ослабили кочевников - и за полвека до новой эры почти все вожди хуннов признали себя вассалами дома Хань. Триумф империи над варварами был полный - вроде триумфа Траяна над Германией.
Но после Траяна Римская империя пошла под уклон. И в Поднебесной после побед У-ди бурно разрослась бюрократия. Веком позже - в первые годы новой эры - незнатный чиновник Ван Ман путем интриг сделался сначала всемогущим канцлером державы, а потом сам взобрался на имперский трон.
Опытный администратор, Ван Ман видел, что экономика страны перенапряжена. Чиновный аппарат непомерно разросся, бесполезные расходы двора огромны, а крестьяне и купцы задавлены налогами и административными ограничениями. Простейшим выходом было бы возвращение к системе Гао-цзу: ослабить государственный контроль над экономикой, сократить расходы, уменьшить налоги и ждать, пока производительные силы страны самовосстановятся. Так рассудил бы прагматик. Но Ван Ман был конфуцианец и твердо знал, в чем спасение: в возврате к "доброй старине" эпохи Чжоу (тысячелетней давности)!
В те времена не было купеческой самодеятельности; землю не продавали и не покупали - ею владел род; все излишки урожая сдавались в амбары правителя - вана, и в случае нужды распределялись среди населения. Работорговли не было, денежная система была иная, и администрация - тоже... И всю эту старину надо восстановить, чтобы в Поднебесную вернулось благоденствие!